Александра Маринина - За всё надо платить
Вся надежда только на Сережу, но и здесь не все так гладко, как хотелось бы. Разумеется, всей правды мальчик не знает, этого еще не хватало! А потому и стараться будет, наверное, вполсилы. Вот это уже плохо. Сережа — студент, которого Ольга высмотрела на занятиях студенческого научного общества. У нее было необыкновенное чутье на таких, как он — жадных до денег и умеющих не интересоваться, откуда эти деньги берутся. Такой же была и Тамара Коченова, не зря же Ольга положила глаз на нее с первой же встречи. Оба они, и взрослая Тамара, и юный сосунок Сережа, умели не быть любопытными и с удовольствием позволяли обманывать себя, если это сулило хороший заработок. Таких, как они, Ольга Решина про себя называла «профессиональными слепцами». Люди умеют не видеть очевидного, чем и зарабатывают себе на жизнь. Тоже работа, и не хуже других, между прочим.
Сереже она напела какую-то ерунду, объясняя, почему нужно срочно и под большим секретом узнать кое-что у Оборина, но по глазам мальчишки видела, что он ей не верит. Ни одному слову не верит. Она и сама чувствовала, что получилось у нее не очень-то убедительно, не гладко. Видно, не привыкла Ольга к таким нервным перегрузкам, целый месяц голова занята убийствами, трупами, ложью, деньгами. Сдавать стала. Короче, не поверил ей мальчик Сережа, но надо отдать ему должное, вопросов не задавал, на явных неувязках не заострялся, и Ольга поняла, что он, хоть и не верит ей, но и правду знать не хочет. Не нужна ему правда. Ему деньги нужны. И поди знай, как лучше… Может, если бы знал все как есть, то и старался бы больше.
То, что еще несколько дней назад казалось Ольге Решиной простым и понятным, с каждым часом представало все более сложным и почти безвыходным. Тупик.
Надо во что бы то ни стало уговорить мужа отдохнуть хотя бы несколько дней. Лакреол никуда не убежит, он уже готов. Нужно убрать Александра из отделения. Тогда Ольга посмотрит его бумаги, наведет в них «порядок», кое-что уберет, кое-что добавит — одним словом, сделает так, что выспавшийся и отдохнувший доктор Бороданков, придя в клинику, сразу увидит, в чем он ошибался, и во второй раз получит сорок четвертый вариант лакреола. За эти несколько дней Оборин должен умереть. И до того, как умрет, он должен рассказать Сереже все, что узнал от Тамары о событиях в Австрии, а главное — назвать людей, которым он об этом говорил. Вот такая триединая задача. И если она, Ольга Решина, ее не выполнит, не жить ей на собственной вилле и не быть миллиардершей. Вся ее последующая жизнь до глубокой старости зависит от ближайших нескольких дней.
* * *Настроение у осени резко изменилось. Ей надоело делать вид, что лето еще хозяйничает в городе, а она — так, на минутку в гости зашла. Еще вчера над московскими улицами сияло солнце, уже прохладное, но все еще яркое, и желто-красные цвета деревьев и кустов вызывали ощущение праздника, а уже сегодня налетел невесть откуда взявшийся шквальный ветер, нагнал облаков, словно задернул занавес перед сценой, на которой горделиво красовалось уходящее лето. Ветер за одну ночь покончил с веселыми красками, оборвав все листья и свалив их на землю грязно-коричневым покрывалом.
Настя обычно мало обращала внимания на погоду, потому что одевалась всегда одинаково, предпочитая куртки с капюшоном, джинсы, свитера и кроссовки, за исключением особо торжественных случаев, а на ее настроение погода не влияла. Иногда она могла даже не заметить, что идет снег или дождь, потому что, идя по улице, полностью погружалась в свои мысли и приходила в себя только тогда, когда в обуви неизвестно почему оказывалась вода или талый снег.
Направляясь в Южный округ к Славе Дружинину, она пересаживалась из троллейбуса в метро, с линии на линию, но делала это автоматически. Голова ее была занята информацией, которую сообщили Коротков и Игорь Лесников.
Итак, Николай Саприн, разведен, образование высшее, закончил Высшую школу КГБ, работал в центральном аппарате. Имеет мать и сводную единоутробную сестру Ирину. Первую ненавидит, вторую обожает. Сестра находится в США с мужем, ждет ребенка и испытывает значительные материальные трудности. Мать нагло обманула ее, присвоила московскую квартиру дочери и ее мужа, денег не отдает, живет с молодым мужем, третьим по счету. Муж, похоже, изо всех сил тянет деньги из стареющей супруги. Николай предпринимал попытки заставить мать отдать Ирине деньги за квартиру, но безуспешно.
А Короткову позвонил какой-то участковый и сообщил, что в кооперативном гараже по такому-то адресу в боксе номер 6, хозяином которого является некто Оборин Юрий Анатольевич, стоит машина, которая по инициативе Короткова попала в неофициальный список разыскиваемых автомобилей. Та самая машина, которая была зарегистрирована на имя Тамары Михайловны Коченовой, стояла перед ее домом, а потом неизвестно куда исчезла, хотя сама Тамара из командировки не возвращалась. Коротков пообещал немедленно заняться этим Обориным, разыскать его и все выяснить.
Но это было вчера поздно вечером, а сегодня к полудню стало понятно, что Оборин пропал. То есть не совсем пропал, но найти его крайне сложно. Его никто не искал, никто не обеспокоился его отсутствием, потому что, как оказалось, он всех предупредил о своем «уходе в подполье» для работы над очередным разделом диссертации. Правда, где именно он собирается осесть, Оборин никому не сказал, но это было вполне понятно. Какой же смысл обнародовать свое убежище, если хочешь, чтобы тебя никто не нашел и не вызвал на кафедру?
Как и где искать Оборина, было совершенно, непонятно. Его легко можно было пристегнуть к делу об убийстве Карины Мискарьянц как человека, в квартире которого пряталась Тамара Коченова, но легче от этого никому не становилось. Да, есть все основания объявлять розыск Оборина, а искать-то его кто будет? Коротков с Лесниковым? У них работы выше головы. А больше некому, даже если ориентировки о розыске Оборина будут лежать в каждом отделении милиции. Потому как у милиционеров, работающих в отделениях, тоже забот и хлопот — мало не покажется, а любви и уважения к сыщикам с Петровки давно уж нет.
Дойдя до нужного ей отделения в Южном округе, Настя с огорчением узнала, что Славы Дружинина на месте нет, хотя он и обещал быть в это время у себя. По крайней мере так он сам сказал, когда Настя позвонила ему перед выездом.
— Что поделаешь, — развел руками дежурный по отделению. — Срочный вызов. Вы ж знаете, мы себе не хозяева.
— Это точно, — вздохнула Настя. — Ладно, если Слава появится, передайте ему, что я приезжала. Попробую завтра его поймать.
— Передам обязательно, — пообещал дежурный.
Настя вышла из отделения милиции и грустно побрела в сторону метро. Порывы ветра швыряли ей в лицо мелкие капли дождя, которые противно и больно кололи щеки и лоб. Настя никак не могла привыкнуть к новой сумке, ей все казалось, что она вот-вот соскользнет с плеча и упадет прямо на тротуар. Сумку она придерживала рукой, и из-за этого идти ей было неудобно. Почему-то в этот момент все соединилось воедино: и пережитый недавно страх от нового столкновения с конторой, и обида на тех, кто не верит Гордееву и ей и затевает по первому же сигналу служебное расследование, и злость по поводу зря потраченного времени на поездку в Южный округ, и досада на неудобную сумку. Все слилось в один комок, который вдруг встал в горле и заставил слезы выступить на глазах. Настя почувствовала, что теряет самообладание и сейчас расплачется прямо на улице, на виду у прохожих.
Она сморгнула слезы, стиснула зубы и огляделась в поисках подходящей скамеечки, на которой можно было бы отсидеться. Такая скамеечка нашлась метрах в пятидесяти, возле одного из подъездов многоквартирного дома. Почти ничего не видя от застилавших глаза слез, она добралась до Спасительного места, достала платок, закрыла лицо и несколько раз судорожно всхлипнула. Настя знала, что это поможет мышцам горла разжаться, она начнет нормально дышать и успокоится. Так и получилось, все-таки опыт борьбы со слезами у Насти Каменской был солидным.
Почувствовав, что губы уже не сведены судорогой, она сделала глубокий вдох, задержала дыхание, медленно выдохнула, снова вдохнула, и так несколько раз. Слезы высохли, и Настя полезла за сигаретами. Только сейчас она поняла, что скамейка была мокрой от мелкого моросящего дождя, а следовательно, и джинсы Настины теперь тоже будут мокрыми. Но принимать меры предосторожности и подкладывать полиэтиленовый пакет было уже поздно, поэтому она решила оставить все как есть. Закурила и углубилась в мысли о Николае Саприне.
Несомненно, ему очень нужны деньги для сестры. Его мать сказала, что он где-то их находит и отправляет Ирине. Но вот любопытная деталь: убив Веронику Штайнек-Лебедеву, Саприн остался на территории Австрии, имея на руках документы, позволяющие лично ему получить в нескольких банках огромные суммы наличными. Он мог бы получить эти деньги и решить одним махом все проблемы, в том числе и проблемы своей сестры. Но он этого не сделал. Он вернулся в Москву, а через неделю люди Денисова в Австрии и Нидерландах сообщили, что им вернули наличные на всю сумму, обозначенную в платежных документах, плюс оговоренные проценты. Это означало, что Саприн снимал деньги со счетов, как и должно было быть, если бы он честно расплачивался с Вероникой за архив ее покойного мужа, и оставлял эти деньги людям Шоринова там, на месте. Эти люди через неделю деньги вернули с процентами, создав у Денисова полную иллюзию честно проведенной операции. Разумеется, нельзя было вернуть Денисову документы, у него сразу возникла бы масса вопросов о том, почему не понадобились наличные, если архив все-таки приобретен. Но почему Саприн, сняв со счетов деньги, не положил их в собственный карман? Почему? Его связывают с Шориновым теплые доверительные отношения и он просто не мог кинуть ему такую подлянку? Или Саприн почему-то боится Шоринова и не смеет проделывать подобные фокусы, потому что знает: Михаил Владимирович все равно достанет его, где бы он ни был. Или в России есть женщина, которая слишком много значит для Саприна. Он не мог украсть деньги и скрыться в неизвестном направлении, ибо прекрасно понимал, что Шоринов в первую очередь возьмется именно за эту женщину, чтобы попытаться найти вора. Или…
