Александра Маринина - За всё надо платить
Она сморгнула слезы, стиснула зубы и огляделась в поисках подходящей скамеечки, на которой можно было бы отсидеться. Такая скамеечка нашлась метрах в пятидесяти, возле одного из подъездов многоквартирного дома. Почти ничего не видя от застилавших глаза слез, она добралась до Спасительного места, достала платок, закрыла лицо и несколько раз судорожно всхлипнула. Настя знала, что это поможет мышцам горла разжаться, она начнет нормально дышать и успокоится. Так и получилось, все-таки опыт борьбы со слезами у Насти Каменской был солидным.
Почувствовав, что губы уже не сведены судорогой, она сделала глубокий вдох, задержала дыхание, медленно выдохнула, снова вдохнула, и так несколько раз. Слезы высохли, и Настя полезла за сигаретами. Только сейчас она поняла, что скамейка была мокрой от мелкого моросящего дождя, а следовательно, и джинсы Настины теперь тоже будут мокрыми. Но принимать меры предосторожности и подкладывать полиэтиленовый пакет было уже поздно, поэтому она решила оставить все как есть. Закурила и углубилась в мысли о Николае Саприне.
Несомненно, ему очень нужны деньги для сестры. Его мать сказала, что он где-то их находит и отправляет Ирине. Но вот любопытная деталь: убив Веронику Штайнек-Лебедеву, Саприн остался на территории Австрии, имея на руках документы, позволяющие лично ему получить в нескольких банках огромные суммы наличными. Он мог бы получить эти деньги и решить одним махом все проблемы, в том числе и проблемы своей сестры. Но он этого не сделал. Он вернулся в Москву, а через неделю люди Денисова в Австрии и Нидерландах сообщили, что им вернули наличные на всю сумму, обозначенную в платежных документах, плюс оговоренные проценты. Это означало, что Саприн снимал деньги со счетов, как и должно было быть, если бы он честно расплачивался с Вероникой за архив ее покойного мужа, и оставлял эти деньги людям Шоринова там, на месте. Эти люди через неделю деньги вернули с процентами, создав у Денисова полную иллюзию честно проведенной операции. Разумеется, нельзя было вернуть Денисову документы, у него сразу возникла бы масса вопросов о том, почему не понадобились наличные, если архив все-таки приобретен. Но почему Саприн, сняв со счетов деньги, не положил их в собственный карман? Почему? Его связывают с Шориновым теплые доверительные отношения и он просто не мог кинуть ему такую подлянку? Или Саприн почему-то боится Шоринова и не смеет проделывать подобные фокусы, потому что знает: Михаил Владимирович все равно достанет его, где бы он ни был. Или в России есть женщина, которая слишком много значит для Саприна. Он не мог украсть деньги и скрыться в неизвестном направлении, ибо прекрасно понимал, что Шоринов в первую очередь возьмется именно за эту женщину, чтобы попытаться найти вора. Или…
Настя не успела додумать до конца полный перечень причин, по которым убийца Николай Саприн мог проявить честность и порядочность, потому что на противоположной стороне улицы увидела Славу Дружинина, который не спеша двигался в сторону отделения милиции. Она обрадованно вскочила, подхватила на плечо длинный ремень новой сумки и пошла следом за ним. Сперва она хотела было догнать его и окликнуть, но почему-то не сделала этого, хотя и сама не смогла бы объяснить, почему.
Через несколько минут Дружинин скрылся за стеклянной дверью, а буквально следом за ним в отделение вошла Настя. Она снова была погружена в свои мысли, поэтому не посмотрела в сторону дежурного. Если бы она повернула голову чуть вправо, то увидела бы, что лицо дежурного внезапно перекосилось и побледнело, и это, несомненно, навело бы ее на некоторые мысли. Но она этого не увидела, и потому уверенно пошла по лестнице на второй этаж, где находился кабинет Славы Дружинина, не подозревая, что совершает чудовищную ошибку.
— Слав, она идет, — послышался недоумевающий голос дежурного. — Прямо следом за тобой.
— Вот блин! — прошипел Дружинин и тут же бросил трубку, услышав, как открывается дверь. — О, Анастасия, а я боялся, что опоздал и тебя подвел. Пришлось срочно отлучиться, но я постарался побыстрее управиться, чтобы к твоему приходу успеть. Только что вошел.
— Я знаю, — кивнула Настя. — Я уже приходила, мне дежурный сказал, что тебя срочно вызвали. Слава, я тебя долго не задержу. Мне опять нужны материалы по тем трем изнасилованиям, помнишь? Ну те материалы, которые я у тебя брала, когда вы Жору Стукалкина обмывали.
— А в чем дело? — насторожился он. — Зачем они тебе?
— У меня кое-что не сходится, — объяснила Настя. — Хочу проверить.
— Что у тебя не сходится? — продолжал допытываться он.
Этот визит ему не нравился. Каменскую он знал давно, она часто брала в отделении всякие материалы, всегда отдавала их в целости и сохранности и в точно оговоренный срок. Поэтому, когда она утром позвонила и сказала, что хочет к нему подъехать, он был уверен, что она снова собирается просить какие-то материалы по убийствам и изнасилованиям. Но внутренний голос подсказывал ему, что лучше бы им не встречаться. В конце концов, если ей нужны материалы, которые есть у любого сыщика или у дежурного, то она их и возьмет, не у Дружинина, так у другого опера. А вот если ей нужен конкретно Дружинин, то это может быть связано только с ТЕМ делом, и говорить о нем с Каменской Славе Дружинину ну ни капельки не хотелось. Поэтому он, пообещав ей по телефону быть на месте, тут же спустился на первый этаж и предупредил своего давнего дружка Генку, работавшего дежурным по отделению.
— Я пойду к Светке, чайку попью. Как только Каменская отвалит отсюда, позвони, вот телефон.
Светка была любовницей Дружинина, и главное ее достоинство состояло в том, что жила она в десяти минутах ходьбы от отделения, поэтому к ней так удобно было заскакивать перекусить, выпить чаю, а также и за другими надобностями.
Света была на работе, и Дружинин, открыв дверь своим ключом, с удовольствием выпил горячего чаю, намазывая черносмородиновый джем на толстые ломти свежего белого хлеба. Полежал полчасика на диване, подремывая, потом включил телевизор и посмотрел середину какого-то фильма, но так и не понял, в чем там суть. Наконец позвонил Гена.
— Она ушла, — сообщил он. — Я сказал, что тебя срочно вызвали и, когда ты вернешься — неизвестно. Она просила передать, что завтра снова будет тебе звонить, попробует договориться о встрече еще раз.
После этого сообщения Слава успокоился. Раз собирается звонить завтра, значит, сегодня ждать его не будет и можно спокойно возвращаться. И надо же — такой прокол! А ведь он специально выждал двадцать минут после Генкиного звонка, не выходил из дому, чтобы случайно не встретиться с Каменской. От отделения до метро — минут семь пешком, ну от силы десять, если идти медленно. Он взял время с запасом, ждал двадцать минут, выходя из подъезда был уверен, что Каменская уже едет в поезде метро в сторону центра, а она… Ну надо ж так неудачно!
— Так что у тебя не сходится-то? — спросил он.
— Количество людей, которых вы опрашивали, когда выехали на место происшествия. Достань, пожалуйста, свои записи, давай быстренько еще раз проверим, и я поеду.
«Так и есть, — мелькнуло в голове у Дружинина. — Она что-то почуяла. Но что? Какой я молодец, что свои материалы все заново переписал! Пусть смотрит».
Он открыл сейф и достал тонкие папки.
— Что конкретно ты хочешь?
— Меня интересует изнасилование девочки в строящемся доме.
Он протянул ей одну из папок.
— На, смотри. Что там может не сходиться?
— У тебя в списке выявленных свидетелей было девять человек, а я почему-то внесла в компьютер данные только о восьми, а девятого забыла, — сказала она, листая материалы. — Вот он, этот список. Странно.
Она подняла глаза на Дружинина, и он невольно поежился, хотя точно знал, что уличить его не в чем.
— У тебя тоже восемь. А где же девятый?
— Их и было восемь. — Он изо всех сил постарался взять себя в руки и даже сумел пожать плечами и удивленно улыбнуться. — Почему ты решила, что их должно быть девять?
— Потому что я, прежде чем вносить фамилии и адреса в компьютер, отмечала эти адреса на карте Москвы. И по изнасилованию девочки в строящемся доме у меня значится девять точек, а это означает, что в списке было девять очевидцев.
— Откуда же взялся девятый? Может, ты его выдумала? У меня записаны только восемь.
— Вот и у меня записаны только восемь, а точек девять. Ума не приложу, откуда она взялась. Я так надеялась, что это результат моей рассеянности, что у тебя в списке девять человек, просто я кого-то не записала. Значит, это скорее всего адрес очевидца по какому-то другому делу и я, когда отмечала его на карте, неправильно поставила номер. Вот растяпа! Теперь у самой головная боль, и у тебя время отняла.
Дружинин почувствовал огромное облегчение оттого, что все так легко обошлось. Он вспомнил фильм «Семнадцать мгновений весны», когда Штирлиц голосом Ефима Копеляна думал вслух о том, что лучше всего запоминается последняя тема, затронутая в разговоре. Нужно перевести беседу с Каменской в другое русло, чтобы в случае чего честно отвечать, мол, разговаривали о том-то и о том-то, а вовсе не о том, что она одного свидетеля потеряла.
