Сергей Белан - Ресурс Антихриста
Для начала он приказал Хирургу выключить в салоне свет. Когда они промчались еще пару километров, Олег обернулся. Все оставалось по-прежнему — машина, следующая за ними, выдерживала тот же интервал, и казалось, сидевшие в ней менять своей тактики не собирались. В том, что это охотники «по его душу» сомневаться уже не приходилось, и он уже мысленно корил себя за то, что потратил столько времени на «интервью», вместо того, чтоб сразу начать с главного и заполучить вещественное доказательство — решающий аргумент для будущего следствия.
«А теперь следствия может и не быть, до этого просто-напросто не дойдет, — думалось детективу. — Конечно, Чухонец всех их поднял на ноги, и они пойдут ва-банк, чтобы получить меня в любом виде, живым или мертвым, без разницы. А если так, то и Хирург, и я — оба смертники, они знают, что он у меня под прицелом. Плохо! Все очень плохо! Надо вперед, только вперед — другого выхода нет. Надо пробовать оторваться, „Мерсик“ машина мощная — может, уйдем!..»
Не успел он дать команду прибавить газу, как с коротким звоном лопнувшей струны, пуля пробила навылет оба стекла их машины и умчалась в никуда, чтобы исчезнуть в поглотившей ее темени. Верховцев скосился на заднее стекло — дырочка в нем проклюнулась всего в каких-то двух десятках сантиметров от его головы. Последние сомнения относительно складывающейся ситуации отпали сами по себе.
— Стреляют, однако! — стараясь сохранить хладнокровие, резюмировал он. — «Мерседес», Хирург, у тебя, нет спору, шикарный, но с каждым выстрелом его стоимость будет падать. Не жалко? Мишень удобная, не промахнется и слепой.
— Наши… Точно наши, — словно размышляя вслух, проговорил Хирург, но особой радости и оптимизма в его голосе не чувствовалось. Будучи заложником Верховцева, он никаких иллюзий в отношении своих перспектив не питал. Заложник, он и есть заложник, и разговор с ним короткий.
— Вижу что ваши, — Верховцев на мгновение обернулся и, почти не целясь, выстрелил сквозь заднее стекло, ориентируясь только по свету фар погони. — Дави на газ, Хирург, жми на полную! И запомни: как бы все ни сложилось, что бы ни случилось со мной — ты будешь первый!..
Оскар Адольфович возражать и не думал, он словно ждал этого сигнала, и его «Мерседес» как спортсмен, обретший второе дыхание, слегка взвыв, стал наращивать скорость. Верховцев бросил взгляд на спидометр — стрелка приближалась к отметке «200»; с учетом отвратительного состояния дороги такую езду можно было без натяжки назвать «гонкой в ад». Снова посмотрев назад, он с удивлением обнаружил, что огни преследующей их машины отдалились на весьма значительное расстояние, теперь они были едва различимы.
«Кажется, оторвались, — подумал детектив. — Неужели попал?! Куда?..» В чудеса он не верил, но факт оставался фактом — с каждым мгновением преследователи все больше отставали, а когда он через минуту снова глянул в окно, то огни на дороге сзади исчезли вовсе.
Тем временем, Хирург стал заметно сбавлять газ и, упреждая вопрос детектива, поспешил пояснить:
— Где-то здесь должен быть поворот…
И, не дожидаясь реакции Верховцева на это сообщение, продолжал снижать скорость. Олег снова оглянулся назад, но ничего, кроме сплошной темноты, он не увидел. Дальнейшее произошло так стремительно, что он не успел даже своевременно среагировать. Словно скованный каким-то непонятным гипнозом, он увидел, как Хирург открыл на ходу ближайшую к нему дверцу, и пока завороженный детектив пытался сообразить, зачем это понадобилось и что может за этим последовать, тот уже, словно подброшенный невидимой пружиной, в мгновение ока вылетел из машины, и она, неуправляемая, снова набирая скорость, понеслась с крутого откоса дороги в поросшую мелким кустарником темную пугающую бездну.
«Все! Конец!» — успел подумать Олег. В следующее мгновение «Мерседес» развернуло и он, будто наткнувшись на преграду, кувыркнулся через бок, потом еще раз, еще… Верховцев, вышвырнутый из сиденья, получив сильный удар в плечо и голову и едва не потеряв сознание, из последних сил пытался за что-нибудь ухватиться, удержаться, чтобы не быть смолотым и раздавленным в этой жуткой круговерти. К счастью, этот смертельный кульбит закончился тем, что машина легла на бок и, по инерции еще поскользив вниз, в конце концов остановилась.
Первое, что сделал детектив, сообразив, что сумасшедшее падение прекратилось, попытался пошевелить конечностями. Это ему удалось. «Ноги-руки вроде целы, — с облегчением отметил он, приподнимаясь на локтях в покореженном салоне. — Надо отсюда выбираться, и поскорей!» Привстав, насколько это было возможно, он руками, наощупь, стал искать выход. В голове шумело, дико ныл бок, перед глазами расплывались разноцветные круги. Ему показалось, что двигатель машины продолжает работать, а резкий запах бензина, ударивший ему в нос, как нашатырь, подействовал отрезвляюще. Тыкаясь в кромешной тьме наугад, точно слепой котенок, он, нащупав над головой ручку одной из дверц, попробовал ее открыть, но тщетно.
«Ищи, ищи!» — мысленно приказывал он себе, с пронзительной остротой ощущая нависшую над ним опасность. Он был сплошной комок нервов; он осознавал каждой клеточкой своего мозга, что счет для него, как для боксера, оказавшегося в нокдауне, уже открыт и идет на секунды. Вдруг ладонь его напоролась на что-то острое, но боли от пореза уже не чувствовалось — заднее стекло автомобиля было разбито и он стал пытаться использовать этот, видимо единственный, шанс на спасение. Собравшись с силами, он умудрился, не поранившись, как-то продраться сквозь острые стеклянные зубья и выполз из окна наружу, упав в высокую траву. На свежем, сыроватом воздухе все тот же запах бензина проявлялся еще явственней.
«Бежать!.. прочь!.. прочь!..» — подгонял себя Верховцев, не позволяя ни на секунду расслабиться. Поднявшись, он, спотыкаясь, на пределе сил, бросился, в плотный ультрамарин ночи, стараясь исчезнуть, бесследно раствориться в ней, подобно кусочку сахара в стакане чая.
Когда у него за спиной раздался взрыв, и к небу яркой вспышкой взметнулся столб пламени, он даже не обернулся, не остановился, и лишь мысленно поблагодарил судьбу, милостиво укрывшую его своим крылом…
3
В кабинете стояла такая тишина, что Верховцеву казалось, напряги он слух, и он сможет разобрать, о чем шепчутся в аквариуме его обитатели — крохотные, изумительных расцветок, тропические рыбки.
Серебрянский сидел напротив. Он застыл в глубокой задумчивости под впечатлением прослушанной пленки с признаниями Хирурга, и Верховцеву в какой-то момент даже подумалось, что перед ним вовсе и не живой человек из плоти и крови, а феноменальный муляж из музея восковых фигур. И только тяжелый, гипнотический взгляд его темных глаз начисто разрушал эту иллюзию; видавший виды бывший опер чувствовал себя под ним неуютно, будто под прицелом снайпера. Наконец, Юлий Викентьевич поднялся с кресла и неторопливыми, размеренными шагами принялся ходить по кабинету.
— Признаться откровенно, молодой человек, повторная встреча с вами в мои планы не входила. Сказать, что я вас недооценил, было бы не совсем верно, вы и в первый свой визит показались мне человеком с правильными мозгами. Я, поверьте, крайне редко ошибаюсь в такого рода оценках. В свое время в вашей системе работало немало неглупых людей, теперь настоящий профессионал — исключение, но я не об этом… Смею вас заверить, господин детектив, всего вашего дотошного ума не хватило бы, чтобы докопаться до истоков этого дела, если бы… увы, его величество Случай, ничего не поделаешь, был на вашей стороне. А теперь ответьте мне на вопрос: чего вы хотите, чего добиваетесь?
— Видите ли, Юлий Викентьевич, когда я начинал расследование, у меня была одна задача — отыскать пропавшего господина Каретникова, не больше и не меньше. — Верховцев смотрел на Серебрянского, не отводя взгляда. — Буду взаимно откровенен — результат этих поисков оказался для меня столь же непредсказуем и неожиданен, как, видимо, и для вас, а кто уж тут вмешался, господин Случай или иные субстанции, теперь не так важно. А хочу я одного — элементарной справедливости, что в моем понимании бывшего сотрудника органов правопорядка упрощенно выглядит так — зло совершено и оно должно быть наказано.
— И как вы это себе представляете?
— Объясняю. По вашей злой воле убит человек, другой по вашей же злой воле вынужден торчать на чужбине…
— Ну, это для него дело привычное, — цинично заметил Серебрянский.
— Возможно. Насчет Каретникова тут разговор особый, а за Таланова, Юлий Викентьевич, надо отвечать. Конечно, на добровольную явку с повинной, чтоб дать показания о том, как вы организовали убийство президента фирмы «Пикадор», похитили деньги, принадлежавшие не ему, а вкладчикам этой фирмы, ловко подставили своего крестника Каретникова, да так, что ему ничего не оставалось, как согласиться на ссылку за тридевять земель, вы не пойдете. Я уже не говорю о той охоте, которую устроили ваши люди за несчастным Гиацинтовым, за мной и моим другом, который, переоценив свои силы, имел неосторожность заняться расследованием в мое отсутствие и в результате пострадал. Ну, это, скажем, подпадает под категорию «личные счеты», и здесь мы разберемся сами. Это все, во-первых, а во-вторых, надо вернуть вкладчикам «Пикадора» их похищенные деньги и восстановить доброе имя президента фирмы.
