Владимир Безымянный - Смерть отбрасывает тень
– Боюсь, как бы эта помощь против меня не обернулась.
– Гражданин Борисов! – повысил голос майор. – Вопреки вашему утверждению, я глубоко уважаю чувства каждого человека. Именно поэтому я прошу вас задержаться… А чтобы вы меня правильно поняли, уточню, что ваш приход для нас неожидан. Хотя не сегодня – завтра мы бы все равно разыскали вас… Что же касается вашей помощи, то скажу откровенно – мы нуждаемся в ней. Вам придется ответить на некоторые вопросы, связанные со смертью Петровой, а уклонение или нежелание дать ответ могут быть расценены как действия противоправные, ведущие к уголовной ответственности.
Слова Голикова произвели ожидаемое впечатление, и Валентин Владимирович нехотя вернулся и уселся на прежнее место.
– Это уже становится интересным! – с вызовом протянул Борисов. – С какой же, позвольте узнать, целью вы хотели меня найти?
– Валентин Владимирович, давайте условимся – вопросы пока задаю я, а потом видно будет, – мягко сказал майор, решив направить разговор в мирное русло. – Для начала расскажите, где и при каких обстоятельствах вы познакомились с Петровой?
Вряд ли Борисов, идя в уголовный розыск, не был готов к подобному вопросу, поэтому ответил легко и быстро:
– Разрешите без подробностей. Вы же прекрасно понимаете, как обычно происходит знакомство. Могу лишь добавить, что Петрову знаю около года.
– Товарищ Борисов, то, что порой кажется простым и ясным, к сожалению, часто мало соответствует действительности. Так что постарайтесь поточнее отвечать на вопросы, а выводы мы сделаем сами… Давайте остановимся на главном: где и как вы познакомились с Петровой?
Настойчивое повторение вопроса заставило Борисова на минуту смешаться. Вспоминать первую встречу с Ольгой ему не хотелось. Она произошла в прокуратуре, куда Борисова год назад пригласили для дачи объяснений по поводу последней проверки работы пищевкусовой фабрики, связанной с заявлением Петровой. Факты, указанные в заявлении, проверкой не подтвердились, и она обратилась с жалобой в прокуратуру. В ней Петрова сообщала о плохой, необъективной работе комиссии КРУ и требовала вмешательства прокуратуры, утверждая, что на фабрике совершаются крупные хищения.
Голиков отметил перемену настроения у Борисова, но, видя, что тот не торопится с ответом, предупредил:
– Вы еще, наверное, не вполне осознаете серьезность своего положения, и я отношу это на счет вашего душевного состояния… Да, да, не удивляйтесь. У нас пока немало оснований подозревать и вас.
– Меня?… – светлые брови Борисова поползли вверх, потом удивление на его лице сменилось горечью. – Впрочем, вы в чем-то недалеки от истины… Я и в самом деле виноват! – произнес он.
Чижмин зашевелился в кресле, еле скрывая радость. Слова Борисова подтверждали его правоту. Он с нетерпением посматривал на майора, который сосредоточенно ждал дальнейшей исповеди. «Почему майор тянет? – кипел Чижмин. – Ведь сейчас немного поднажать – и он наш! Нельзя давать преступнику передышку!..» – и, не выдержав напряжения затянувшейся паузы, Лева принял, как ему казалось, единственно верное решение.
– Гражданин Борисов, за что вы убили Петрову Ольгу Степановну? – почти выкрикнул он.
– Ах, ты!.. – с этим возгласом Борисов встал и с угрожающим видом двинулся на Чижмина. Окажись тот рядом, а не по другую сторону стола, то наверняка заработал бы в лучшем случае приличный синяк, но Голиков вовремя вскочил с кресла и бросился наперерез Борисову, преградив ему путь.
– Валентин Владимирович, не забывайте, где вы находитесь! – тяжелый взгляд темно-карих глаз майора охладил пыл Борисова. – А вы, товарищ старший лейтенант, – Голиков повернулся к Леве, – можете быть свободны. Завтра прошу быть к семи.
Выждав, когда Чижмин с виноватым видом выскользнул из кабинета, майор вернулся за стол, а Борисов, тяжело дыша, стоял как вкопанный на том месте, где был остановлен, и еле слышно, одними губами шептал что-то в адрес старшего лейтенанта.
Ситуацию разрядил телефонный звонок. На этот раз Голиков услышал голос Марины, которая была обеспокоена не столько отсутствием мужа, сколько тем, что он до сих пор не предупредил ее о задержке на службе.
Разговор Голикова по телефону дал возможность Борисову прийти в себя. Он обескураженно опустился в кресло, в котором раньше сидел Чижмин, но потом, брезгливо поморщившись, пересел в другое.
– Закурить можно? – уже спокойно спросил он, доставая пачку сигарет.
– Пожалуйста… Может быть, и меня угостите, а то мои все вышли, – нерешительно попросил майор.
Прекрасная черта характера Голикова – застенчивость – была предметом многочисленных шуток его коллег, так как не очень вязалась с занимаемой должностью.
Курили молча, изредка поглядывая друг на друга, как бы оценивая, кто есть кто. Нестандартный, непредсказуемый и импульсивный поступок Борисова сводил на нет подозрения майора, и он интуитивно уже не сомневался в невиновности своего собеседника, но в то же время был почти уверен, что Валентин Владимирович знает если не прямых участников убийства Петровой, то по крайней мере причину, побудившую тех совершить преступление.
По резкому движению, которым Борисов погасил сигарету, майор догадался, что тот принял какое-то решение, а ему остается только надеяться, что оно будет верным. Наконец Валентин Владимирович, поправив ворот рубашки и стряхнув с борта пиджака случайно осыпавшийся с сигареты пепел, заговорил:
– С ваших слов, а вернее из дурацких реплик вашего коллеги, мне стало ясно, что Ольгу… убили. – Борисов на мгновение сдавил ладонями виски. А раз это так, то я просто обязан отомстить!.. Только прошу, не перебивайте меня… Так вот, что касается нашего знакомства с Ольгой, то вы были правы. Оно действительно завязалось необычно. Всему причиной ее заявление, в котором она писала о возможных хищениях на фабрике. В составе комиссии я занимался его проверкой. Факты тогда не подтвердились… – он ослабил галстук и закурил, предупредительно пододвинув пачку сигарет поближе к Голикову, – только сейчас я начинаю понимать, что все было не так просто… Ведь не секрет, что много совершается хищений, которых нашей службе КРУ, даже при тщательной проверке, не удается обнаружить. Особенно, когда нас уже ждут заранее… А информация распространяется очень быстро… Такой оперативности любая разведка позавидует, хотя…
– Так вы допускаете, что Петрова была права? – осторожно перебил его Голиков.
– Безусловно допускаю. При таких способах хищения чаще всего необходимо расхитителей, как у вас выражаются, брать с поличным. А это уже больше по части ОБХСС, – Борисов почему-то с укором посмотрел на майора.
– Допустим. Тогда почему вы сами не подключаете работников ОБХСС или прокуратуру?
– Я уже говорил, что тогда у меня не было оснований верить заявлению Петровой, – раздраженно произнес Борисов. Голиков ощутил очевидную ложь в его словах, невозможность доказать это разозлила майора, и он пошел в наступление.
– Конечно, конечно… Честно и добросовестно работать нас пока еще заставляет лишь какое-нибудь ЧП или грозные окрики сверху. К глубокому сожалению, таких горе-работников хоть пруд пруди… Правда, у меня нет оснований относить вас к их числу, так как мне известно, что вы потом все-таки помогли Петровой бороться с теми, кого вы стыдливо называете расхитителями. Хотя ваша должность и без того обязывает вас делать это… Ну, ладно, опустимся на землю. Расскажите подробно, где вы находились сегодня с десяти до двенадцати утра?
– С утра, как обычно, провел пятиминутку, потом занимался почтой и текущими вопросами… Где-то около десяти поехал в суд, чтобы попросить ускорить процесс развода с женой. Потом заходил в кафе-автомат позавтракать. На работу вернулся в начале двенадцатого. До часу никуда не отлучался. Дальше нужно?
– Значит, в суде могут подтвердить, что вы были на приеме?
– Как вам сказать, – пожал плечами Борисов. – Приема как такового сегодня не было, но я подходил к секретарю по гражданским делам, так как судьи на месте не оказалось, и просил передать мою просьбу…
– Это уже кое-что, – вставил майор.
– А вот в кафе кассирша должна меня помнить.
– Это легко установить… А вот кого вы, Валентин Владимирович, подозреваете, а точнее – кому могла помешать Петрова? – Голиков умышленно не заострял внимания на людях, которые могли бы подтвердить алиби Борисова.
– В первую очередь – это работники пищевкусовой фабрики, – уклончиво начал тот. – Я бы посоветовал вам затребовать все ее заявления и жалобы. Ну и, естественно, заняться тщательной проверкой сигналов… Убийцы наверняка те, кого она подозревала в хищениях. Разумеется, сделали они это чужими руками. Сволочи!.. А я вот не смог ее защитить!..
Эти слова были произнесены с такой душевной болью, горечью и раскаянием, что подозрения Голикова относительно того, что Борисов знает истинных организаторов преступления, переросли в уверенность.
