Элмор Леонард - Смерть со спецэффектами
Помолчав, психиатр сказал:
— Мне сообщили о происшедшем вчера взрыве бомбы. Каковы обстоятельства гибели того человека?
— Мы предполагаем, что погибший попытался, так сказать, опередить взрывную волну, которая распространяется со скоростью пятнадцать тысяч футов в секунду, но ему это не удалось.
— Вы сделали все, что смогли?
— Если хотите, я могу представить вам мой отчет.
На этот раз врач молчал так долго, что Крис решил: наконец-то все позади.
— А у вас есть еще какие-то страхи? — спросил психиатр, откашлявшись.
— Какие это?
— Ну, боитесь ли вы животных или насекомых?
Крис подумал, затем ответил:
— Не люблю пауков.
Держись, докторишка! Тут не к чему придраться, кто их любит, этих пауков…
— Вот как? Интересно! Стало быть, страх перед пауками.
— Я не сказал, что боюсь их, а просто не люблю.
— А вы не думаете, что вы пытаетесь приуменьшить силу своего страха, заменить его неприязнью? Я задаю вам этот вопрос, сержант Манковски, потому что страх перед пауками может указывать на дисфункцию в области сексуальной идентификации. Точнее, страх оказаться бисексуалом.
Крис задержал дыхание, потом спросил с расстановкой:
— Вы полагаете, что, если мне не нравятся пауки, это означает, что я бисексуал?
Врач вскинул голову и впервые внимательно посмотрел на него.
— Успокойтесь, у вас такой вид, будто вам угрожают…
— Послушайте, меня прислали сюда на обычный медосмотр. Угнетала ли меня моя работа? Не испытал ли я какой-нибудь стресс? Нет, я просто желаю перейти в другой отдел. И только из-за Филлис… А теперь вы пытаетесь убедить меня, что у меня проблемы.
— Я не считаю, что у вас проблемы.
— Тогда что вы пытаетесь мне доказать этими пауками?
Глядя ему прямо в глаза, врач сказал:
— Я полагаю, что паук — это символ, или, если угодно, клиническое объяснение мощного нервного импульса, то есть волны возбуждения, распространяющейся по нервной системе, что указывает на страх наличия бисексуальных половых признаков, особенно в форме фаллического клитора!
Крис уставился на психиатра, который в свою очередь не сводил с него взгляда.
— Я ответил на ваш вопрос?
— Да, спасибо, — вздохнул Крис.
Этот врач просто псих, а не психиатр! Жалкий слабак, который сидит у себя в кабинете в своем белом халате и обрушивает идиотские, нахватанные знания на голову, как ему кажется, тупого копа. А эта заява про фаллический клитор! Нет, ему не справиться с этим дуралеем иначе, как только кивать и соглашаться.
— А что вы испытываете по отношению к змеям? — спросил врач.
— Змей я люблю, даже очень. С ними у меня не было и нет никаких проблем.
Врач все еще держал его под прицелом своего взгляда и не позволял уйти.
— Вы понимаете, что ваша предыдущая работа могла вас психосоциально ослабить?
— Конечно, это я понимаю, — сказал Крис.
— В таком случае существует связь между вашим страхом перед пауками и вашим желанием доказать — посредством работы со взрывными устройствами — свою мужественность. Я думаю, вы опасались, что эта работа способна лишить вас мужской силы. Она могла, как вы сказали, «оторвать яйца».
— Это просто такое выражение, — сказал Крис. — Не надо понимать его буквально.
— Кстати, вы когда-либо испытывали неспособность совершать полноценный половой акт?
Крис не торопился отвечать. Но, не усмотрев в вопросе ловушки, сказал:
— Нет, ни разу в жизни.
— Правда?
— У меня есть свидетельницы.
— Ну, это не так уж важно.
Крис смотрел на склоненную голову доктора, на его редкие, тщательно причесанные волосы.
— Вы мне не верите, да?
Доктор побарабанил ручкой по столу, не глядя на него.
— Полагаю, вы являетесь одним из редких исключений.
— Исключений из чего?
— Видите ли, в научной работе, выполненной в Мюнстере, что в Западной Германии, исследования показывают, что в сперме напористых, самоуверенных и сексуально озабоченных мужчин почти неизменно низкий процент сперматозоидов.
— Это интересно, — заметил Крис. — Мы на этом закончили? — Он встал и, не дожидаясь вопроса, сказал: — Мне пора возвращаться, нужно еще передать дела.
— Итак, вы уходите из подразделения по обезвреживанию взрывных устройств. Но мы с вами еще не обсудили, куда вы переводитесь.
Крис снова опустился на стул.
— Вы кажетесь слишком возбужденным, — продолжал врач.
— Ничего подобного.
— Вы в этом уверены?
— У меня времени в обрез. Мы с Филлис договорились встретиться в баре. — Крис взглянул на часы: было без двадцати пять. — Ровно в пять.
Врач улыбнулся:
— Я вас не задержу. Мне интересно знать, и, может быть, вы успеете объяснить, почему вы попросили перевести вас именно в отдел по расследованию преступлений на сексуальной почве?
4
Скип проглотил крохотную дозу наркотика — меньше, чем ноготь мизинца, — отхлебнул пива и уютно устроился в кресле в ожидании, когда Робин начнет прочищать ему мозги. Швы на пластиковом кресле слегка разошлись, но все равно оно было глубоким и удобным. Единственное, что Скипа раздражало, был яркий свет от бра без абажура, резко отражавшийся от белой стены. Похоже, стену покрасила сама Робин, стараясь придать более пристойный вид убогому жилищу.
Итак, она вернулась в их старый квартал, в дешевую квартиру на Кэнфилд-стрит, недалеко от Университета Уэйна штата Мичиган, где они когда-то шатались в брюках клеш, нагружались наркотиками и спиртным, занимались любовью и по ночам выходили из дома на улицу, где шла своя ночная жизнь. В те годы эта центральная улица крупного промышленного города считалась районом трущоб.
Лампочка в бра вспыхивала молнией, бросая яркий свет на белую стену. Действие ЛСД проявилось мгновенно: все вокруг стало казаться словно плавающим в воздухе, начали происходить странные метаморфозы. Из кухни вышла Робин с двумя банками пива, и ее рука вытянулась на целых десять футов, передавая ему банку.
— Я по тебе скучала. Ты знаешь, как давно это было?
Она уже замолчала, а он лишь теперь услышал ее. Это было что-то новое. Скип поднял руку, помахал ею перед собой и ощутил воду. Вот почему звук ее голоса был таким неспешным!
Она спросила, что он делает.
— Ничего, — ответил он.
У него было впечатление, будто он плавает в бассейне, окруженном полками с книгами и пачками старых подпольных газет, которые она сохранила. Робин сидела за письменным столом, заваленным папками, блокнотами, тетрадями и прочей дребеденью, белая стена была у нее за спиной. Губы у нее зашевелились, и скоро он услышал:
— Когда мы были вместе в последний раз?
— Ну, ты даешь! — Перед его внутренним взором замелькали даты, и он выбрал нужную. — В апреле семьдесят девятого, в федеральном суде.
Робин покачала головой, и вода засверкала и запузырилась, как напиток с содовой.
— Я не об этом, а про то, когда мы были с тобой наедине.
— Ну, это было в Лос-Анджелесе. В том мотеле, где останавливались Джим Моррисон и «Дорз».
— Поэтому ты и запомнил?
— Мотель справа от бульвара Сансет. Ты вошла, и я не сразу понял, ты ли это или какая-то светлокожая цветная девчонка, волосы у тебя были все в кудряшках и стояли облаком вокруг головы. Я говорю: «Ты кто, Анджела Дэвис?» А когда разглядел под этими волосами тебя, то не сумел быстро скинуть одежду. — Скип усмехнулся, видя перед собой ту сцену в мотеле.
— А спустя пять дней, — услышал он голос Робин, — нас схватили.
— Я в тот день ездил за наркотиками в Венис, в этот развеселый пригород Лос-Анджелеса. Понятия не имею, как нас могли вычислить, особенно тебя с африканской прической.
— Тогда я тоже этого не понимала. А потом решила, что, возможно, это и к лучшему. Вначале все казалось таким увлекательным — подполье, опасность, риск. Но, если подумать, в жизни мне не было так тоскливо.
— А мне — нет, — сказал Скип. — Я постоянно ввязывался в разные истории, одна рискованнее другой. Один раз даже банк ограбил.
Ему послышалось, будто Робин сказала «Отпад!», но как-то спокойно, видимо, это признание не слишком ее поразило.
— Всего один раз, потому что меня раздражали камеры видеонаблюдения, которые все время на тебя таращатся. Я принялся за бакалейно-гастрономические магазины. Супермаркеты «Севен-илевен», что торгуют с семи утра до одиннадцати вечера, мне особенно нравились, только там много не возьмешь.
Он смотрел, как она теребит свою косу. Вот она ее погладила, и кончик косы приподнялся и потянулся к нему через всю комнату. Он поднял руку и потрогал его.
— Что ты делаешь?
— Ничего.
Он протянул руку за спину и нащупал свои длинные волосы, стянутые в конский хвост. Стараясь держаться нормально, он смотрел, как Робин отпила пива. Сейчас она была без очков. Потом облизнула губы языком, а он сидел и ждал, что ее язык дотянется до его рта, как если бы это был змеиный язык. В ней было что-то от змеи. Она могла мгновенно ужалить резким словом, когда меньше всего этого ожидаешь. При этом выглядела классно, другой такой в мире не было. Язык у нее снова спрятался во рту, и Скип спросил:
