Владимир Колычев - Отступники
– Из армии взялся.
– Из армии?.. Ты его знаешь? – Мужик пальцем показал на Юлю, а потом ткнул им в Игоря.
– Это жених мой. Он из армии вернулся. Я его два года ждала!
Голосок у Юли нежный, ласковый, но сейчас он звенел от негодования.
– А дядю Сережу не ждала?
– Нет, дядю Сережу не ждала!
Игорь едва сдерживался, чтобы не отправить мужика в нокаут. До службы он занимался боксом, в армии осваивал рукопашный бой – ротный у них был большим специалистом по этой части. Не щадил на своих занятиях капитан Запашный, и это не раз спасало Игорю жизнь. Два раза он сходился с боевиками в рукопашной, одному вырывал, как учили, кадык, а другого зарубил саперной лопаткой. Не комнатный он боец, и дядя Сережа мог в этом сейчас убедиться.
Но мужик явно не в себе, а с пьяными и обдолбленными Дергун старался не связываться. К тому же Вероника Ивановна могла обидеться: вдруг этот дядя Сережа ей очень дорог. И еще этот дикобраз сам по себе крутая личность, если у него есть телохранитель. И проблемы из-за него могли начаться прямо сейчас. Громила в кожаной куртке мог оказаться непосильным противником. Да и сам дядя Сережа наверняка умел держать удар.
– А жаль… Дядя Сережа вернулся… Ну, до встречи, дочка! – Мужик приветливо подмигнул Юле и, ожесточенно глянув на Игоря, повернулся к ним спиной.
Он подошел к черной «Волге», которая стояла неподалеку, громила открыл ему дверь. В машину он садился как директор крупного предприятия, ничуть не сомневающийся в своем праве на персональный транспорт. Но ведь не директор он. На уголовника он больше похож. На какого-то маститого, прожженного лагерной жизнью уголовника. Сейчас такие персонажи в почете…
– Ты его знаешь? – спросил Игорь, обняв Юлю за плечи.
– Впервые вижу… Почему он меня дочкой назвал? – в раздумье спросила она.
– Ну, выражение такое. А что?
– Да нет, ничего… Как хорошо, что ты вернулся!
Юля прижалась к парню, но спохватилась и отстранилась. Людей на улице много, все идут, смотрят, а она девушка застенчивая. Какой была, такой и осталась… Дергун вспомнил про скамейку под яблоней и улыбнулся. Есть у них фирменное место, где они могли бы целоваться хоть до утра.
– Ты сейчас домой? – спросила Юля.
– Да надо бы. Но сначала провожу тебя. Мама твоя просила встретить и проводить. Волнуется она за тебя… И, кажется, не зря.
Неспроста Вероника Ивановна говорила о бандформированиях в городе. Видно, местная братва повылезала из нор, нормальных девчонок отлавливает. А может, именно этого дядю Сережу Вероника Ивановна и боялась.
* * *Ханка, ширка, лярвы… Мирон и выпить любил, и морфием по вене ударить, и бабу накрутить. Но увлекаться этим нельзя. Тот же Говорец сначала берега под наркотой попутал, а затем от передоза склеился. Мирон говорил по душам с Фруктом, пацан уверял, что не трогала новая братва старого вора. А если все-таки помогли Говорцу скопытиться, так он сам в этом виноват. Дурь ему и нюх отбила, и чуйку, а без этого в мире животных долго не протянешь.
У Мирона оставалась склянка с морфием, и дел у него сегодня особых нет. Почему бы не раскумариться? Но все-таки он сдержал свои желания, отдал склянку Сазону, чтобы он отнес его Мурзе – пусть братва оттянется. А себе водочки налил, чисто аперитив перед обедом, сейчас это модно. И от девочки бы он не отказался, от такой хорошенькой, например, как Юля.
Он собирался спускаться в ресторан, когда в дверь номера постучали.
– Да!
Сазон дождался разрешения, зашел в номер и закрыл за собой дверь.
– Мирон, там к тебе твоя Вероника.
А Вероника разрешения дожидаться не стала. Дверь распахнулась, и она решительным шагом переступила порог. Роскошная баба, эффектная, но уже не молодая. И Мирон уже хотел ее далеко не так, как раньше. Хотя и не прочь был оторваться с ней.
– Что, по горячему соскучилась?
Он опустился в кресло, забросил ногу на ногу, достал из пачки сигарету, но Вероника вырвала ее.
– Не понял… – ошалело протянул Мирон.
– Все ты понял! Мы же с тобой договаривались! – чуть ли не заорала на него женщина.
– Ты меня со своим чушком мужем не попутала? – угрожающе нахмурился Мирон.
– Извини! – спохватилась Вероника.
– Вмажешь? – Он барским жестом показал на стол.
Бутылка «Пшеничной», отборное сало крупными ломтями, ядреные огурчики домашнего посола, хрустящая капустка. В холодной лагерной зоне такая поляна была редкостью, а здесь это у него как разминка перед обедом. И всегда так будет, потому что он хозяин в этом городе. И заводские платят, и октябрьские, и всякая мелкая шушера вроде Бурмистра, который занимался автоугонами. Еще можно будет прижать цыган с их наркотой, но с этим спешить не стоит. Да и не хотелось никуда спешить. Если жизнь наладилась, чего суетиться? Сейчас водки для заводки, на обед можно винца для поднятия огольца, а потом в номера с Вероникой. А если она еще и дочурку свою приведет… Но ведь не приведет. И глядя на Веронику, Мирон очень хорошо это понимал.
– Ну, можно.
Она махнула водки, хрустнула огурчиком и, взяв со стола зажигалку, запалила ту самую сигарету, которую забрала у Мирона.
– Ты же не куришь, – ухмыльнулся он.
– С тобой не только закуришь!
– Ну, да, еще и ноги раздвинешь! – подхватил мужчина.
Вероника резко глянула на него, но сдержалась, хотя грубое словцо рвалось наружу.
– А что не так? – усмехнулся Мирон.
Недолго ломалась она. Сначала он опрокинул ее в ресторанном кабинете, а потом она сама пошла к нему в номер. Через недельку после первого раза пришла, по первому же звонку. Только он ей больше не звонил… Притупилась вдруг острота очарования.
– Сказала бы я тебе…
– Так скажи!
– К Юльке чего приставал?
– Я приставал?! Да я пальцем ее не тронул!
– А подходил зачем?
Юлю Мирон увидел случайно. Подъехал к ней, заговорил. И даже захотел ее. Очень захотел. И сейчас, на трезвую голову, хочет. А Вероника уже на втором плане. – Я должен у тебя спрашивать, к кому подходить, а к кому нет?
– Ну мы же договаривались! – с беспомощной злостью посмотрела на него женщина.
– О чем мы договаривались? Ты спишь со мной, а я не лезу к Юле? Ты так не спишь со мной.
– Ты мог бы позвонить, – обескураженно сказала женщина.
– А сама прийти не можешь?
– Ну, пришла.
– А я тебя хочу? – совершенно серьезно спросил он.
– Э-э… – замялась Вероника.
– Хочу, хочу, – небрежно пошевелил Мирон пальцами, вытатуированные перстни на которых закрывали золотые печатки. – Вот видишь, как хорошо, подъехал к твоей девочке, и ты уже здесь. Сама приходить не будешь, буду подъезжать.
– Хорошо, сама буду приходить! – закивала Вероника.
– Я что-то не понял, ты что, в жертву себя приносишь?.. А зачем это мне? Ты меня любить должна. Больше, чем своего мужа, должна любить. Скажи, ты меня любишь?
– Ну, ты же знаешь, я скажу все, что ты хочешь, – сквозь зубы проговорила женщина.
– Я знаю, что у тебя хорошая девочка, – глумливо усмехнулся Мирон. – Она реально девочка?
– Мирон, будь человеком!
– Я задал вопрос… Что там за пацан у нее?
– Игорем его зовут, он из армии вчера вернулся.
– И дальше что?
– А что дальше? Ну, поженятся.
– А право первой брачной ночи за кем?
Мирон очень хотел получить это право. Но так просто никто с этим правом не расстанется, значит, его надо будет забрать. А почему бы и нет?
– Ну что ты за человек! – глянув на него с затаенной ненавистью, всплеснула руками Вероника.
– Я реальный человек, и не надо на меня так смотреть, – разозлился он.
– Ты вор! А Юлю хочешь взять по беспределу!
– Ты хорошо подумала, что сказала?
Вероника вздохнула и отвела взгляд. При всем своем желании она не могла противостоять бандиту.
– Ты меня любишь? – напористо спросил он.
– Да, – обреченно кивнула она.
– Громче.
– Да!
Приелась ему Вероника, но все-таки смачная она, только вот в постели как бревно. Но если она сама возьмет синицу в руки да покажет журавля в небе, то, пожалуй, можно будет на время забыть Юлю. Так думал Мирон, поднимаясь со своего кресла.
– А как ты меня любить будешь? – спросил он, пристально и с похотливой усмешкой глядя на нее.
– Как скажешь…
– Да нет, я даю слово тебе. Прошу к микрофону.
Он опустил руки ей на плечи, приложил усилие. Вероника все поняла и опустилась на колени. И кто скажет, что это любовь по беспределу? Нет, все по взаимному согласию.
А Юля пусть отдыхает. Пока…
Глава 4
Быстрей, мощней, глубже. Два года без бабы – это слишком, жуть сколько энергии за это время накопилось, и наконец-то все это выплеснется в новую, свободную жизнь. Два года в армии, два года в зоне – четыре года, вычеркнутые из жизни. Но ничего, Сантос наверстает упущенное. И Каринка этого хочет, и он сам… Быстрей, быстрей. И вниз, на бреющем полете над землей, по мягкой пушистой траве прямо в мягкий стог сена. Это не жизнь, это Монтана!