Евгений Сухов - Тюрьмой Варяга не сломить
Ему было совершенно не жаль этого русского, впрочем, как не было жаль и всех предыдущих приговоренных, кого Могильщик собственными руками отправлял на тот свет.
За пять последних лет он сменил семь казенных домов, и в штате не находилось уже тюрьмы, куда бы он не наведался. К своим скитаниям Джонни относился так же спокойно, как к бесконечному сроку. Тюрьму он воспринимал своим домом и всякий раз старался вырвать у администрации максимум поблажек, смягчающих заточение. А для этого ему приходилось «стучать» на соседей по камере, втираться в доверие к тем, кого следствие не раскрутило до конца.
Все изменилось четыре года назад, когда его перевели в одну из тюрем северо-запада штата. Джонни Кидс знал, что эта тюрьма была построена специально для таких заключенных, как он, — у каждого были пожизненные сроки, и только счастливцы могли рассчитывать на свободу в глубокой старости.
Однажды его вызвал к себе начальник тюрьмы. В уютном кабинете, таком же мягком, как Овальная комната президента, Джонни увидел плотного человека, лет сорока, с очень короткой стрижкой, что придавало ему моложавость.
— Знакомься, Джонни Кидс, — почти по-дружески обратился начальник тюрьмы к заключенному. — А это сотрудник ФБР, начальник одного из секретнейших подразделений. Изучив твое дело, он очень хотел встретиться с тобой.
Мужчина поднялся и, протянув руку Джонни, коротко представился:
— Фрэнки. — Повернувшись к начальнику тюрьмы, добавил: — А теперь оставь нас, Роби, нам нужно кое о чем потолковать.
— Разумеется, — невесело улыбнулся полисмен, оставив сотрудника ФБР наедине с громилой.
В этот момент Джонни Кидс неожиданно ощутил что-то похожее на страх. Теперь он знал, кто является настоящим хозяином кабинета, и не сомневался в том, что от этого плотного и уверенного в себе человека зависит его дальнейшая судьба, а быть может — жизнь.
— Присаживайся, — кивнул Фрэнки на один из стульев. А когда Джонни сел, он продолжил: — Ты, конечно, не догадываешься, зачем я тебя пригласил?
— Откуда же мне знать, сэр, я всего лишь заключенный номер семьсот семь.
— И то верно, — улыбнулся Фрэнки и присел на краешек стола. Джонни Кидс подумал о том, что наверняка эта выходка очень не понравилась бы начальнику тюрьмы, но тот не посмел бы возражать, если бы у Фрэнки возникло желание испражниться прямо на его стуле. — Не буду тратить время на долгое вступление, но хочу сказать, что нам известно, куда ты припрятал бриллианты, которые нашел в банке.
— Вот как, — не сумел сдержать удивления Джонни.
— Сделать это было не трудно, — любезно улыбался Фрэнки. — Достаточно было наведаться к твоей подружке. Она очень неосмотрительно ведет себя, закладывает их в ломбард. А уж прятать их в морозильной камере и вовсе бы не стоило.
— Как много она их заложила?
— Четыре. Остальные дожидаются твоего возвращения… через двести сорок лет. — Улыбка Фрэнки стала еще шире. — Она ведь поджидала тебя у входа в банк, и ты очень вовремя передал ей камешки. Так что ей тоже грозит срок, как сообщнице.
— Что вам от меня нужно?
— Ты нервничаешь? — удивился Фрэнки. — Прежде чем к тебе прийти, я досконально изучил твое дело. А в нем отмечено, что ты хладнокровен и выдержан. Советую вести себя так и впредь. Такое поведение поможет избежать тебе очень многих неприятностей. Вот что, Джонни, мы с тобой деловые люди, а потому я хочу предложить тебе сделку.
— Какую еще сделку?
— Я подарю тебе эти бриллианты!
Джонни Кидс невольно хмыкнул:
— Зачем они мне нужны, если у меня пожизненное заключение.
— А вот об этом мы с тобой поговорим поподробнее. Через несколько лет я берусь вытащить тебя из этой вонючей тюрьмы. Ты получишь новый паспорт с новым именем, можешь начать другую жизнь. Обещаю тебе, что с нашей стороны не будет никакого преследования за твои старые грехи. Ты можешь даже вообще уехать из страны, это твое личное дело!
— Что я должен сделать за такой подарок?
Этот Фрэнки был ему явно симпатичен, и он готов был улыбнуться, вспомнив о том, как фэбээровец спровадил начальника тюрьмы из собственного кабинета.
— Убивать, — просто произнес Фрэнки, как будто бы говорил о каком-то невинном пустячке. — То есть то, чем ты занимался и раньше. И потом… с твоими данными это не составит большого труда.
Кидс посмотрел в глаза фэбээровцу — они были пустыми и холодными, как куски стекла. На какой-то миг он почувствовал себя в его присутствии махонькой птичкой под когтистой лапой кошки. Вот выпустит она острые коготки, и брызнут из него во все стороны остатки жизни.
— И кого же я должен убивать? — совладев с собой, через паузу пробасил Джонни.
— На кого мы укажем.
— Хм…
— Пойми меня правильно, Джонни, в этом мире слишком много зла, — печально протянул Фрэнки, — а наша задача — сделать так, чтобы его было как можно меньше. И ты нам в этом поможешь!
— Но почему именно я?!
— Ты не подумай, что наш выбор был случаен. Нам о тебе известно больше, чем ты думаешь. Знаем, что первый срок ты получил за то, что, защищая свою девушку, одному из негодяев разбил череп. Второй раз ты сел за то, что тебе понадобились деньги, чтобы отдать долг за свою подружку. Третий раз ты решил ограбить банк, чтобы безбедно прожить с очередной пассией до глубокой старости. Бедный Джонни, тебя губят женщины! — Фрэнки сочувственно покачал головой. — Да и попался ты как-то по-глупому… Это надо же было додуматься — пытаться затащить к себе проститутку, имея в сумке два миллиона долларов! И знать, что дома тебя дожидается такая очаровательная малышка, как твоя Сюзанна. Извини меня, Джонни, — развел фэбээровец руками, — но это все равно, что предпочесть сытому рождественскому пирогу постные безвкусные гренки.
Джонни Кидс даже не пытался удивляться — Фрэнки знал о нем все! Теперь бы он даже не удивился, если бы тот рассказал ему о его мыслях. Джонни уставился в окно, за которым проплывали белесые облака, — вот кого не запереть в четыре стены. Неожиданно на подоконник сел огромный ворон. Он был настолько черным, что даже уголь в сравнении с ним мог бы показаться светлым. Птица, наклонив слегка голову, с любопытством заглядывала в комнату, как будто бы хотела подслушать разговор.
А Фрэнки продолжал:
— В силу определенных причин мы не всегда способны вынести смертный приговор. В ряде штатов он просто отменен! Но мы обязаны рассчитывать на помощь таких людей, как ты. И ты, Джонни, должен помнить, что тем самым помогаешь не только нашему государству, но и всей демократии в целом! — Ворон за окном казался идеальным слушателем, он не сводил с Фрэнки глаз-бусинок, поворачиваясь к нему то одной, то другой стороной. — Ты поможешь нам, Джонни?
— Когда мне приступать?
— Вот это деловой разговор, — одобрительно кивнул фэбээровец. — Послезавтра. Тебя переведут из этой тюрьмы в чикагскую и поселят в камеру к молодому мужчине.
— Что он за человек?
— Ему двадцать восемь лет. Только не надо его жалеть, он маньяк и извращенец. За ним восемь растерзанных трупов подростков. Ему дали пожизненное заключение. Ты же должен осознать, что ты есть божья рука, совершающая справедливый акт возмездия… Убьешь ты его не сразу, а где-нибудь через неделю, чтобы ни у кого не было сомнений, что он умер естественным путем.
Джонни понимающе кивнул:
— Я все понял и сделаю так, как нужно.
— И еще вот что. Чтобы вышло все естественно, придави его подушкой. Будет меньше шума и никакой крови.
Ворон неожиданно потерял к разговору интерес и, взмахнув большими крылами, полетел по своим птичьим делам, унося на черном хвосте неожиданную новость.
С тех пор Джонни встречался с Фрэнки Галлахером постоянно. Они настолько сблизились, что сделались почти друзьями. Джонни Кидс не знал ни в чем отказа, и по его желанию в камеру доставляли китайскую кухню, до которой он был большой охотник, а также женщин — именно они позволяли снять напряжение, которое накапливалось в нем, словно лава в кратере вулкана.
Они знали друг о друге почти все: Фрэнки не стеснялся рассказывать о том, что имеет одновременно три любовницы, самой младшей из которых исполнилось едва семнадцать, и сетовал на то, что не может привести в свой дом незаконнорожденного сына. А Джонни без опаски делился прочими «подвигами», которые не были зафиксированы полицейскими протоколами.
За время их знакомства Джонни успел побывать почти во всех штатах, и к своей «работе» он подходил изобретательно, стараясь не повторяться. А потому его сокамерников находили удавленными на собственных шнурках, с перерезанными венами, умершими «во время сна». Джонни искренне считал, что помогает правительству Соединенных Штатов, и представлял себя неким крысоловом, борющимся с погаными тварями. Грело еще и то, что на его имя Фрэнки открыл счет и уже через год его «работы» набежала немалая сумма.
