Татьяна Гармаш-Роффе - Вторая путеводная звезда
Наконец Михаська залез под вешалку, вытащил откуда-то из ее глубин высокий сапог матери и поставил его перед дверью.
– Вот это я, Михаська, – указал он на сапог. – А я тот дядя. – Он занял место позади сапога. – А ты как мамочка, и ты смотри на меня такими большими глазами, будто очень удивился!
Кис послушно постарался сделать «большие глаза», отчаянно подозревая, что роль ему не удалась. Но маленький режиссер не обратил внимания на его актерский прокол. Разведя в стороны руки, он шагнул, высоко перенеся ногу над сапогом, изображавшим ребенка, в направлении «мамочки», то есть Киса.
– Юля, Юлька! – закричал Михаська, хватая сыщика за руки. – Юлька, предательница, я пришел!
Михаська умолк на несколько секунд, подумал, а затем внес режиссерскую поправку:
– Отступи, отступи назад! – Михаська двумя руками подтолкнул детектива. – Вот так, теперь правильно! И скажи: «Я тебя не ждала!»
Казалось, мальчик теперь видит сцену в мельчайших деталях, всплывавших в его памяти в процессе этой игры.
– Я тебя не ждала! – произнес сыщик.
В коридоре, ведущем с кухни, он вдруг узрел бабушку, молчаливо наблюдавшую за игрой.
– Зря не ждала! – взвыл Михаська голосом волка из детского спектакля и протянул руки к детективу. – А я пришел! Теперь мы с тобой не расстанемся! Пошли! – И он, привстав на цыпочки, обхватил детектива двумя ручонками за талию. – А ты скажи, что не хочешь и не пойдешь!
– Я не хочу! Я не пойду! – проговорил свою реплику Алексей, косясь на бабушку.
– Пойдешь, Юлечка! – Михаська, поднатужившись, с трудом сдвинул Алексея с места и стал его подталкивать к двери.
– Я понял, – заявил детектив, вывернувшись из детских рук. – Так он твою маму и увел из квартиры?
– Оставь мальчонку, – проговорила вдруг бабушка. – Поди сюда.
Она пригласила его жестом на кухню и плотно прикрыла за ним дверь.
– …Частный детектив, значит… – проговорила бабушка, рассматривая удостоверение Алексея, на этот раз в очках.
– Как вас зовут?
– Ты говори погромче. Я действительно неважно слышу.
– КАК ВАС ЗОВУТ? – повторил Кис.
– Любовь Михайловна. Михаська в честь моего отца назван. Генералом он был, жизнь за Отечество отдал, достойный человек.
– Не сомневаюсь… Вы Михаське бабушка или…
– Или. Я Юльке бабушка.
Алексей хотел было что-то сказать, но женщина его перебила:
– Бывший муж это Юлькин, понял? Он сидел, из тюрьмы вышел досрочно и к нам заявился. Юльку любит, как черт больной. А Михаська, его это сын, внучка мне не соврала бы, – да только Гарик ей не верит, считает, что она после него нажила… Юлька с ним развелась, пока он в тюрьме сидел, решила завязать со всей этой жизнью…
Она умолкла, но Алексей видел по ее лицу, что картины «всей этой жизни» мелькают у нее перед глазами. Детектив решил пока вопросов не задавать: подробности о Юле и ее прошлой жизни могут иметь значение лишь в том случае, если на самом деле было похищение – криминальный акт, уголовно наказуемый.
– Ты не обижаешься, что я с тобой на «ты»? Ты такой молодой…
– Конечно нет.
– Она за него девчонкой вышла замуж, ничего не понимала! И семнадцати еще не стукнуло! Мать ее тогда была жива, и мы вдвоем отговаривали Юльку… Не нашего круга он человек, совсем не нашего! Но куда там! Он красавец знойный, и богатый был, Юльке подарки делал царские… Да и любил ее, чего уж там. Рита, дочь моя, а Юльке мать, вскоре раком заболела. Так Гарик оббегал все лучшие больницы, всякие институты канцерологии… Мы на него молиться стали, по правде говоря. Даже я… Жалею теперь, да ничего не поделаешь, что было, то было. Рита через несколько месяцев умерла…
Она замолкла, занявшись своим бульоном. Алексей ждал.
– Я, дура, радовалась: хоть внучка в хороших руках оказалась! История с болезнью Риты меня вроде как убедила… – Любовь Михайловна вскинула на него выцветшие, но ясные, живые глаза. – Могла я разве представить, что милый такой Гарик, который так сердечно нам помогал во время болезни Риты, вскоре организует ограбление ювелирного магазина? Что до этого он занимался рэкетом? Что на инкассаторскую машину нападал? Хотя в суде это не доказали, не стану грех на душу брать, – может, и не было ничего такого… Да, Гарик мне не нравился – чувствовала я в нем с самого начала неродственную душу… Но Юлька влюбилась, и эта его помощь Рите… Смирились мы с Ритой. Решили, что Юлька с ним будет счастлива… И даже больше: что ей повезло с таким мужем… Я заболталась, Алексей Андреевич, простите.
Странным образом речь бабушки все больше выдавала интеллигентного и образованного человека, и детектив усмотрел в этом ее доверие к себе. До сих пор она пряталась за мнимой простоватостью, как и за своей мнимой глухотой… Гарик, видимо, вызывал у нее страх и, как следствие, осторожность.
– Любовь Михайловна, эти подробности могут оказаться очень важны… Но только в том случае, если у нас имеет место похищение вашей внучки Юлии. Иначе я пребываю в роли человека, который просто из пустого любопытства задает вам вопросы, понимаете?
Кис малость схитрил: никаких вопросов он толком не задавал, – это Любовь Михайловна сама решила выговориться. Но, объективно говоря, ситуация выглядела именно так: ему нет смысла забивать голову информацией о подробностях жизни Юли прежде, чем факт ее похищения не будет установлен.
– Так что давайте пока оставим детали ее биографии и начнем с конца: Юлю бывший муж похитил? Да или нет?
– Похитил.
– Тогда напишите заявление, на основании которого можно будет начать розыск. В этом случае все подробности, которые вы сможете нам рассказать о ее прошлой жизни с мужем, с Гариком, будут нам очень и очень полезны!
– Не напишу. И не просите.
Любовь Михайловна отвернулась к окну.
– Почему?
Она не обернулась и не ответила.
– Любовь Михайловна! ПОЧЕМУ?!
– Он убьет нас тогда… – проговорила она тихо, покосившись на дверь. – И Михаську, и меня. Мы для него никто. Юлька, когда поняла, что беременна, сообщила ему, – он тогда в тюрьме сидел, суда ждал. От него, от кого же еще? Не поверил. Юльке записку через адвоката передал: мол, три года не могла забеременеть, – а тут, только меня арестовали, так сразу и залетела?
Бабушка скорбно помолчала, вспоминая.
– Три года, видите ли, его смутили! – вновь заговорила она. – Она же гимнастка, Юлька! Она себе весь животишко отбила на бревнах да брусьях этих! Вообще чудо, что забеременела, хоть через три года! А вот не поверил ей Гарик… Юлька ничего не стала ему доказывать: гордая. Так вот Гарик и считает, что Михаська никакого отношения к нему не имеет. А мальчик на отца не особо похож, только кудрями и темными глазами, да ведь и Юлька моя тоже такая, кудрявая и темноглазая… К тому же Гарик про свои кудри уж и думать забыл: полысел он сильно в тюрьме.
– Отчего вы решили, что он вас убьет?
– Так он сам сказал. Когда Юльку утаскивал.
– Точнее можно?
– Да уж куда точнее: «Если заявите ментам, я убью вас. Тебя, бабулька, и выбл…ка»… Михаську то есть. Так что, Алексей Андреевич, шли бы вы с миром. Оставьте нас. Вы хороший человек, откликнулись на просьбу Михаськи, – не уследила я за ним, выполз мальчишка из квартиры ранним утром, пока я дремала… Ночью не спится, а вот под утро случается задремать… Хороший ты человек, говорю, пришел нас спасать. Но спасти нас нельзя: если я заявление напишу насчет Юлькиного похищения, то убьют нас с Михаськой, понимаешь?
– А ведь он, по вашим словам, Юлю любит?
– Так это он ее любит! А мы ему никто. Он бандит, этим все сказано!
Веселенькая история… По большому счету, Алексей мог откланяться и уйти: не хотят писать заявление – так и не надо!
Но разве мог он уйти, когда мальчик Михаська попросил его о помощи?
– Хорошо, не надо заявления. Скажите только, куда Гарик увез Юлю?
– К себе, наверное. На квартиру… где они раньше с Юлькой жили…
– Ее не конфисковали?
– Нет, только имущество описали.
– И где же эта квартира находится?
– Пиши. – Любовь Михайловна полистала потертую записную книжку, а затем продиктовала адрес в Матвеевском. – По тем временам квартира была шикарная. У него была трешка, но очень хорошо обставленная. Когда же Гарик попал под суд, то вынесли из нее всю мебель, все вещи… до последнего одеяла. Юлька спала на голом матраце на полу первое время… Но жила при этом безбедно: еду ей приносили его «друзья», они же купили ей и кровать, и холодильник… Случалось мне заезжать к ней: там все ломилось от деликатесов! Но интерес у них, «друзей» этих, был не бескорыстный: они сделали эту квартиру, как бы так сказать… Опорным пунктом. Завозили туда, кроме еды, наркотики, и еще видеомагнитофон привозили, устанавливали и порнографию смотрели… И девок своих привозили. Проституток, понимаешь? А Юлька их жалела… Какую побили, ту она у себя ночевать оставляла… Боролась за права женщин, не смейся!
