Татьяна Гармаш-Роффе - Вторая путеводная звезда
Обзор книги Татьяна Гармаш-Роффе - Вторая путеводная звезда
Татьяна Гармаш-Роффе
Вторая путеводная звезда
* * *
…Кто-то лил на нее молоко, прохладное и белое, и оно стекало по телу, пенилось, набегало волнами и воланами, ложилось вокруг ее ног кружевом… Это было так приятно! Жара стояла удушающая, и потоки молока, струясь по ее телу, охлаждали разгоряченную и влажную кожу, которая болела и просто лопалась от зноя… Юля застонала от удовольствия.
Застонала и открыла глаза.
– …Опять ты! – проговорила Юля губами, сухими от жажды и отвращения.
– Я тебе только добра хочу, – тихо ответила Колдунья, обтирая ее лицо и грудь прохладной тряпочкой, смоченной чем-то пахучим.
Вот отчего ей приснилось молоко, спасительно текущее по телу!
– Подкрепись, – Колдунья протянула ей глиняную чашу с двумя ручками.
В неверном свете свечи в чаше поблескивало густым и зеленоватым, как болото. Юля оттолкнула чашу.
– Дай пить!
– Нет. Сначала супчику, – ласково ответила колдовка, приставляя чашу к губам Юли.
Она была мерзкая. Вся в черном, и одежку она не меняла последние лет сто, пожалуй: от нее разило потом, застарелым и прокисшим, и всеми запахами кухни сразу, жареным луком, рыбой и прогорклым маслом. Лицо ее казалось большим и грубо сделанным. Вполне можно было подумать, что это переодетый мужчина, если бы не голос, обычный женский и даже не особо противный, как ни странно.
Только чтобы поскорее избавиться от колдовки, Юля, морщась, выпила супчик. Он был пряным и острым и немного горчил.
– А теперь компотик, – довольно произнесла Колдунья и протянула ей эмалированную кружку.
Юля уже знала: как только она выпьет «компотик», то ее сознание снова помутится. Оно и сейчас, вырвавшись из-под действия снадобий Колдуньи, было нечетким… И все же она помнила: с тех пор, как она здесь, ее перестали бить. Да и то, зачем ее бить, если она постоянно вырубается? Значит, рассудила Юля, в ее интересах выпить это снадобье и отключиться. Тогда ее точно не тронут!
Она послушно подставила губы под «компотик».
– Вот и умница… – донесся до нее голос колдовки, и Юля раньше, чем сделала последний глоток, отключилась.
…Нет, это вовсе не молоко! Это молочно-белая, пенная и невесомая ткань ее свадебного платья! Это оно струится по телу, ложась воланами у ее ног… А рядом стоит Гарри. Такой потрясающий, такой роскошный, в своем серебристо-сером костюме с белоснежной шелковой рубашкой!
«За кавказца замуж выходит девка!» – вдруг донесся до нее шепот из толпы.
«Убогие, вы «кавказцев» только на рынке и видели! – думала Юля. – А мой Гарри большой и красивый, нежный и страстный, мужественный и щедрый – вы таких сроду не встречали! И от зависти уже полопались! Вам бы самим такого, да не светит, и теперь шипите злобно: «Кавказец»!»
Юле захотелось им резко ответить, что, мол, везде есть хорошие люди, и везде есть жлобье вроде вас!
Но она не стала. Ведь это была ее свадьба! Прекрасная, сияющая, радостная! Зачем ее портить, вступая в бессмысленные споры с жлобьем?
…Тетенька, перевязанная лентой, что-то спросила.
– Извините… – растерялась Юля. – Можно повторить?
Женщина в ленте улыбнулась снисходительно, добродушно: невеста была такой юной, еще совершеннолетия не достигла, – немудрено, что девочка растерялась!
Юля словно поймала ее мысли и тоже улыбнулась снисходительно: для того, чтобы их поженили, Гарик достал каким-то образом справку, что Юля беременна! Мама ее, видя их неземную любовь, не возражала, а папа… Он уже давно куда-то делся, так что спрашивать его мнения не пришлось.
– Согласны ли вы стать супругой Гарри Балатарова? – торжественно повторила женщина в ленте.
– Согласна, согласна, согласна! – Юля даже немножко подпрыгнула: ей захотелось немедленно закружиться в танце с Гариком, смотревшим на нее отчаянно влюбленными глазами.
– Именем закона, я сочетаю вас…
И, наконец, они полетели в вальсе – чудесном, великолепном, страстном танце. И ее прохладное платье летело, словно крыльями обнимая Гарри, а он сорвал с себя серебристый пиджак, и его белая рубашка льнула к ее белому платью, и они кружились в вальсе, – светлый сияющий смерч, – заставляя толпу расступаться…
Часть 1
– …Ты поверь мне, Кис, уже через пару десятилетий наше с тобой время станут называть Золотой Эпохой! Во всей истории Земли мы будем считаться самым счастливым поколением! Ни войн не знали, ни революций – мы мирное общество потребления, нам выпала потрясающе комфортная жизнь! У нас есть газ, электричество, бензин; в магазинах нам предлагают товары в мелких упаковках – нарезка того-сего… Но Земля движется к катастрофе, наводнения-землетрясения, извержения вулканов, засухи, озоновые дыры, хрен знает что с климатом творится… Смотри, жара какая! Где это видано, чтобы у нас, в Москве, жарило, как в Африке?!
Они сидели в зале с кондиционером, – в последние две недели народ вымело с веранд кафе и ресторанов, все норовили забраться внутрь, в прохладную утробу. Громко работал телевизор, где громко обсуждались результаты чемпионата мира по футболу; громко разговаривали посетители, в большинстве своем мужчины – ресторан пивной, и женщины в нем казались редкими цветными пятнами на монохромном фоне мужских рубашек и футболок. Они с Серегой забрались в самый дальний закуток, этакий аппендикс при зале, – иначе слышать друг друга было невозможно.
– Прибавь экологов, – продолжал Серега, – их стараниями через пару десятилетий мы станем жить при свечах, пользоваться примусами, клумбы приспособим под огороды с картошкой и морковкой, а из магазина продукты будем таскать в холщовых мешках, – так экологичнее…
Серега уже прикончил третью кружку пива, и уши у него стали розовыми. Кис, – то бишь Алексей Кисанов, чье прозвище прижилось уже незнамо с каких времен, – внимал малек нетрезвым рассуждениям друга, а также бывшего коллеги по сыскной работе на Петровке. Алексей давно подался в частные сыщики, не выдержав беспредела, творившегося в милиции в девяностые, а Серега Громов удивительным образом его пережил, не скурвившись, и даже звезд на погонах прирастил. Нить их дружбы не прервалась, равно как и сотрудничества: они не раз выручали друг друга в разных сложных делах.
Однако вне службы встречались они не часто, особенно с тех пор, как Алексей Кисанов обзавелся семьей. Серега был не из тех людей, что дружат «домами», и в гости к ним с Александрой ходил редко, – Сашу-то он обожал и считал умницей, зато присутствие детей его смущало, если не сказать дезориентировало. По своей холостяцкой привычке он предпочитал посидеть с друзьями в кабаке, – что уже не катило Алексею, и без того разрывавшемуся между семьей и работой. И вдруг Громов зазвал его «попить пивка». С чего бы это?
– И скажи мне, Кис, зачем, в таком раскладе, детей заводить? – продолжал Серега. – Их ждет такая тоскливая участь, что, по-хорошему, из любви к этим самым детям, не стоит их производить на свет! Разве я не прав?
– Мои дети… – осторожно начал Алексей, – они уже родились. И обсуждать вопрос, стоило ли их производить на свет…
– Лех, извини, я на тебя не намекал… Я просто… Я вот думаю: жениться, детей народить, – зачем? Мне кажется, что грядущие поколения ждут только страдания! А уж их родителям и того пуще. Тут за чужих детей иной раз с ума сходишь… Помнишь, как мы твоих двойняшек искали?[1] Я думал, рехнусь… или инфаркт хватит. А я ж им не родитель! Представляю, если бы мои собственные были!.. Так зачем мне потомство, согласись? Чтобы на муки его обрекать? Планета наша свихнулась: у нее климакс. То ей слишком жарко, то слишком холодно… А что, всему свой возраст, даже планетам! Все стареют: люди, звери, растения, камни… Звезды и планеты…
Серега сделал знак официанту, чтобы принес новую кружку.
Алексей, кажется, понимал, о чем вел речь дружбан: вечный холостяк, он с возрастом все чаще задумывался о семье… Но, испытывая непреодолимое отвращение к брачным узам, Серега Громов пытался обосновать его философски.
– Земля наша стареет! Мы это со школы знаем, – но вроде бы оно должно случиться через миллион лет? Или миллиард? Все равно. Такие цифры за пределами нашего понимания. Миллион, миллиард – это не скоро! А вот оказалось, что скоро. Что сейчас. Сегодня! Через три года у нас посреди Москвы вулкан вдруг вздрючит – что делать будем? Куды бежать? Как детей спасать?
– Не знаю… Ты мне тут рисуешь голливудский сценарий катастроф… хотя нет, не голливудский, потому что у них всегда детей спасают… А если вулкан вздрючит посреди Москвы, тогда никто не спасется… Но с чего это тебя так разобрало, Серег? Вулкан, экологи, конец света… Ты ненароком не собираешься отцом стать?
– Я?!
– Тогда чего тебя повело?
– А что, ты не видишь, к чему мы идем? К керосинкам и свечкам?!
– Громов! Говори, что случилось!
