Татьяна Полякова - Одна, но пагубная страсть
Устроив Наташку на террасе, мы вначале полезли под крыльцо, а потом уединились в сарайчике и вскоре торжественно разложили на столе наши денежки. Вместе с теми, что мы прихватили у Димы, получился миллион двести семьдесят пять тысяч. Ленка, пересчитывая пачки, дважды пила капли и время от времени бормотала:
— Ой, мамочка, я сейчас умру.
Потом мы сидели и пялились на стол, пока Наташка вдруг не заревела. Мы-то думали, она плачет от счастья, но все оказалось хуже некуда.
— И что мне теперь делать? — запричитала она. — Вот я мечтала, как буду работать, потом выйду замуж за хорошего парня, и мы будем работать вместе. И к тридцати пяти годам заработаем миллион. А теперь он лежит на столе… Вы лишили меня мечты.
— Наташка, — заволновалась я, — ты же мечтала о миллионе. И вот он, миллион.
— Ага. Я же мечтала его заработать, а не стырить. Почувствуйте разницу. И что мне теперь делать, раз он у меня уже есть? По салонам красоты болтаться с собакой под мышкой, точно я дура безмозглая? Нет уж, спасибо. Знаете что, забирайте его себе. А я уж как-нибудь сама. В конце концов, это вы здесь мучились, а я в Геленджике полеживала без всякой общей пользы.
— А нам куда столько денег? — возмутилась я.
— Ну.., не знаю. Подумайте.
— Чего думать-то? Купить я на них ничего не смогу. Что я предкам скажу?
— Соври, что ко мне устроилась работать на полставки, — подсказала Наташка.
— И сколько я там буду получать?
— Ну, можно соврать, что тысяч пять, чтоб не вызывать подозрение. Шмоток себе купишь, родителям необязательно знать, сколько они стоят.
— Мы с мамой покупаем шмотки в одних и тех же магазинах, так что ее не проведешь. Что обо мне родители подумают? Еще решат, что я шлюха. И на фига мне это?
— Я попробую фазеру бабки впарить, — задумчиво произнесла Ленка. — Но ведь не такую же прорву. Если твои могут решить черт-те что, то моего вообще инфаркт хватит, а я должна его беречь, один он у меня.
— Да… — вздохнула Наташка.
В общем, праздника не получилось. Мы сидели молча и думали, как жить дальше.
— Может, их это.., в милицию? — предложила Ленка.
— Задолбают. Еще решат, что убили кого.
— А мы про Алину Сергеевну расскажем.
— Так решат, что ее и убили. Где ее теперь искать? А пока не найдут, нам жизни никакой не будет.
— Наташка, — обратилась я к подруге, — Димки теперь нет, и что там с вашей фирмой, неизвестно. Может, ты свою организуешь, а мы там будем этими.., соучредителями? У тебя появится цель заработать миллион не только для себя, но еще и для нас. Ну, как?
— Не знаю, — вздохнула она. — Давайте их пока зароем. Что-то у меня глаза на них не смотрят. Если понадобятся, так всегда можно вырыть. А мои деньги, ну, те, что у Димки взяли, делим на троих, как договаривались. Вы их в банк можете положить, а документы оставите у меня, чтоб предки не нашли.
На том и порешили. Баксы закопали, сто тридцать пять тысяч поделили и отвезли Наташку к ее бабушке, которая встретила ее громким оханьем и сразу же окружила заботой. Бабуля всегда огорчалась, что у Наташки нет времени побыть у нее подольше, и теперь, получив внучку в полное распоряжение, подозреваю, была счастлива, хоть и здорово за нее переживала.
А мы с Ленкой отправились впаривать ее фазеру деньги. Дядю Юру мы застали на кухне возле плиты. Он ласково нам улыбался, слегка стыдясь, что Ленка столь долгое время была без присмотра, причем исключительно по его вине.
— Привет, папа, — сказала Ленка. — Хочешь, я борщ сварю?
— А я уже… Вот, скоро готов будет, — засуетился он. — Катюша, ты с нами покушаешь?
— С удовольствием.
— Родители еще на гастролях?
— Ага. На днях вернутся.
— Ну, слава богу.
Мы с Ленкой удалились в ее комнату Петра Ильича слушать, а минут через двадцать дядя Юра нас позвал есть борщ.
— Папа, давай решим, что с деньгами делать, — съев ложек пять и похвалив родителя, сказала Ленка.
— С какими деньгами? — не понял дядя Юра.
— Пап, соберись, — нахмурилась Ленка. — Мама же звонила, ты что, забыл?
В лице дяди Юры наметилось страдание. Потом вроде что-то в нем колыхнулось, но тут же успокоилось.
— Доченька, я это.., ты напомни папе.
Ленка вздохнула, демонстрируя родителю недовольство.
— Мама звонила, сказала, что ее дела идут прекрасно. Помнишь?
— Да, — кивнул дядя Юра неуверенно.
— Мама оставила подводника, и теперь у нее этот.., нефтяник Сибири. Олигарх, короче. У мамы своя машина и еще большой дом, по нему хоть на велике езди. Это так мама сказала. А ты разозлился и сказал: чем на велике ездить, лучше б алименты заплатила, а то ребенок вырос без матери, все годы денег от нее ни копейки, а ребенок в драных джинсах ходит… Папа, ты чего к джинсам-то привязался? Они не от старости лопнули, просто мода такая…
— Я, дочка… — брякнул дядя Юра и замолчал, а Ленка продолжила:
— Мама заплакала и сказала, что алименты вернет. За все годы, раз уж у нее теперь денег куры не клюют. Вот. И через два дня пришел дядька, пакет принес, сказал, что там деньги, мама передала через знакомых. Папа, ты извини, что я пакет вскрыла, меня любопытство мучило. Короче, там сорок пять тысяч баксов.
До сих пор для меня загадка, как дядя Юра со стула не свалился. Попытку, конечно, предпринял, то есть качнуло его основательно. И говорить он временно разучился, только мычал. Потом произнес:
— Где деньги?
— Под кроватью лежат, где ж еще? — пожала Ленка плечами и принесла пакет.
Мы оставили дядю Юру разглядывать пачки долларов, а сами вернулись в Ленкину комнату.
— Ты не боишься, что мать и в самом деле позвонит, и все твои хитрости наружу выйдут? — спросила я.
— Нет, — покачала Ленка головой. — Не позвонит. Батя только по пьянке выдумывает, что мама объявилась. Может, ему мерещится, а может, хочет, чтобы я думала, что она беспокоится, как мы тут. Она ни разу не звонила, — тихо сказала Ленка. — Она нас не любит. Совсем.
— Ну и бог с ней, — сказала я. — Зато у тебя папа хороший. И я тебя люблю, и Наташка, и мама ее…
Мы с Ленкой обнялись и заревели.
* * *А через два дня вернулись мои родители. По такому случаю бабуля с дедом с дачи приехали, и вечером мы закатили семейный ужин. Бабуля, конечно, стала выговаривать, что я к ним на дачу редко езжу, но я их осчастливила, что на время каникул работать устроилась и у меня совсем нет времени.
Папа с мамой весь день вели себя загадочно, все переглядывались и на меня смотрели со значением. Я даже подумала: может, они решили завести еще ребенка? А что? Лично я возражать бы не стала. Но мои догадки ничего общего с действительностью не имели.
— Катенька, — торжественно начала мама, — мы с папой уже давно хотели сделать тебе подарок. Наконец-то это стало возможным. Сегодня папа, пока мы готовили ужин, съездил и все оформил. Мы считаем, что ты уже хорошо водишь машину и тебе вполне можно доверить…
— Вы купили мне машину? — ахнула я.
— Вместе с бабушкой и дедушкой.
— О господи! — вскочила я из-за стола. — Где она?
Мы все вместе вышли во двор. Рядом с папиной машиной стояла новенькая «Ока».
— Вот она, — с сияющим лицом сказал папа и протянул мне ключи.
Конечно, родителям невдомек было, что я запросто могла бы купить «Мерседес» последней модели. Поэтому я раздвинула губы в счастливой улыбке, расцеловала всех по очереди и сказала с чувством:
— Спасибо вам большое!
Вымыв посуду, я пошла во двор и позвонила Ленке. Мы с ней немного послонялись по парку, она то и дело поглядывала на часы, потому что батя велел ей в одиннадцать быть дома.
— А мне предки тачку купили, — вздохнула я.
— Правда? Вот здорово. — обрадовалась Ленка.
— «Оку», — опять вздохнула я.
Ленка немного подумала и сказала:
— Ну и что? Нормальная тачка. Зато твоя. Будешь меня возить, и парковаться на ней без проблем. В городе все равно особо не полихачишь. — Она тоже вздохнула. — Фазер деньги мне на книжку положил. Сказал, раньше обходились и сейчас обойдемся, а когда ты, говорит, институт закончишь и замуж выйдешь, они тебе очень пригодятся. Вот так.
Я проводила Ленку и пошла домой. Небо было темным, а звезды как лампочки, кажется, протяни руку — и достанешь. А на душе грустно и светло. Я достала мобильный, повертела в руках, а потом набрала номер Матвея. То есть Александра.
— Рад, что ты позвонила, — сказал он. — Как дела?
— Нормально. Я тут долго думала над твоими словами. Знаешь, ты прав. Деньги в жизни не главное.
— Да? А что главное?
— Много всего. Человек, которого, любишь, друзья, которым веришь. Мама, папа, бабуля с дедом. Чтоб все были здоровы и рядом. Ленка с Наташкой, я ведь их очень люблю. А еще ты… Я решила, не совсем ты пропащий, иначе вел бы себя по-другому.
— Не знаю, как насчет пропащего, но одно я знаю точно: я тебя люблю, — сказал он.
— Здорово. И я тебя.
— Ты сейчас где?
— Возле своего дома.
