Владимир Царицын - Осенний лист, или Зачем бомжу деньги
— Чё такое, ёшкин кот? — не понял Окрошка, — Тьфу, блин! Заразил меня своим котом!
— Альфред мобилу с собой унёс. Да и ладно, хрен с ней. Всё равно назад вернётся…
О фонарике Альфред забыл. До врезки он добежал по лучу, который Бирюк заботливо пустил по низу стены, подсветив ему дорогу, а, вот, свернув в боковое ответвление, ведущее к подвальному помещению под бассейном пархомовского дома, оказался в кромешной темноте. После третьего посещения этого места, путь к нему Альфред помнил наизусть. Шёл, нащупывая повороты. Было страшно — пугала темнота. Казалось, она наполнена призраками, и тени усопших были страшнее крыс-мутантов.
Вскоре он стал различать свет. Страх не прошёл, и Альфред помчался, подгоняемый им, настолько быстро, насколько позволяли сделать это узкое расстояние между стенами коридора и низкий потолок, о который он запросто мог разбить голову. Вбежав в помещение техузла, Альфред лихорадочно осмотрелся. Детонатор валялся рядом со штабелем, составленным из десяти брусков пластита (кровожадный Окрошка, всё-таки, настоял на своём). Либо они с Бирюком плохо закрепили детонатор, либо это действительно крысиных лап дело. Альфред слышал шебуршание и попискивание в углу, а, когда он вошёл в помещение техузла, чёрная тень метнулась от штабеля взрывчатки. Крыса, это всего лишь крыса, успокоил он себя. Не крыса-мутант, а самая обыкновенная подвальная крыса.
Установив детонатор на другой шашке, и убедившись, что он крепко в ней сидит, Альфред собрался в обратный путь, даже перекрестился. И вдруг услышал шум снаружи — громкие шаги и неясный звук голосов. Альфред похолодел. Бежать! Спасаться!
Но убежать он не смог, ноги отнялись. Альфред съехал по стене на пол. Вспыхнул свет, который показался ему ослепительным, и он зажмурил глаза.
— Эй! Ты что здэс дэлаешь, сабака? — услышал Альфред грозный оклик, — А это что такое?
«Неужели вот так? Неужели так скоро?»
Альфред нащупал на телефоне кнопку вызова и ещё крепче сжал веки.
— Эй, Шамиль! У тебя всё готово?
— Готово, — спокойно ответил Шамиль стоящий в глубине сада в окружении десятка чёрных людей и десятка белых статуй.
— Огонь! — скомандовал Пархом.
Раздался такой грохот, что его наверняка услышал каждый человек в городе. Дом Пархома взлетел на воздух и рухнул в огромную воронку, которая вполне могла сойти за вход в преисподнюю. Людей стоящих и сидящих за столом в саду взрывной волной разбросало в разные стороны. Мараков ударился головой обо что-то твёрдое или это твёрдое упало на него сверху.
Он потерял сознание…
Окно в процедурном кабинете, оборудованном под больничную палату, лопнуло. Эдика Эзау, стоящего у окна, с ног до головы осыпало осколками. Он резво отпрыгнул от окна и возмущённо воскликнул:
— Ни фига себе! Что это ещё за манёвры?
Правая сторона его лица была в крови — посекло осколками.
— Это не манёвры, — качнул забинтованной головой Сидоров.
— А что это за хрень?
— Это Альфред с Окрошкой Пархома взорвали…
Константин Леонтьевич открыл глаза и прямо перед собой увидел бледное лицо Пархома. Щека у него была грязной, а дублёнка на плече дымилась.
— Живой? — хрипло спросил Пархом, похлопывая себя по плечу, пытался затушить тлеющую замшу.
Мараков скорее понял, чем услышал Пархома.
Пархом не стал помогать полковнику подняться с земли, шатаясь, пошёл к тому месту, где раньше стоял стол, и, подняв одно из опрокинутых пластиковых кресел, отряхнул сидение и уселся, закинув ногу на ногу.
Мараков приподнялся на локтях, сел, тряхнул головой и скривился от боли. Болела не только огромная шишка посредине черепа, давило виски, ныл затылок, шумело в ушах. Полковник огляделся. На месте дома возвышалась куча обломков, они горели. Горел и перевёрнутый джип. У джипа лежал труп одного из чеченцев и тоже горел. Огонь освещал всё вокруг, его блики играли на лицах «куртизанок». Казалось, гипсовые дамы гримасничают и смеются. В дальнем конце сада стоял Шамиль со своими боевиками. Они о чём-то тихо разговаривали по-своему, поглядывая в сторону Пархома.
— А где?., — выдавил из себя Мрак, и собственный обычно громкий командный голос показался ему слабым, как у умирающего.
— Анна Ивановна? Тут она, за столом.
— За столом? — полковник посмотрел на лежащий кверху ножками стол. На земле, за ним, действительно, лежало что-то бесформенное.
— Рядом с Малютой, — хохотнул Пархом и взглянул через плечо на эту бесформенную кучу, — верней, на нём. Как два голубка. Лежат, обнявшись.
— Цела?
Пархом снова посмотрел через плечо и ответил:
— Почти.
Мараков кряхтя, поднялся и подошёл к перевёрнутому столу.
Янка лежала на прокуроре, голова у неё была неестественно повёрнута в сторону. Более чем на девяносто градусов. И у девушки не было одной ноги, примерно по колено. Мараков огляделся в поисках Янкиной ноги, но нигде не увидел.
Где же нога? Как же Янка без ноги теперь будет, подумал полковник и тут же пришёл в себя.
Всё! Теперь-то абсолютно точно, что своей недвижимости в Турции он лишился навсегда. И ему сразу стало легко, словно тяжёлый камень свалился с души.
— Интересно, а прокурор-то жив? — спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь.
— Янка твоя — самоотверженная девушка, — серьёзно сказал Пархом, — Телом своим прокурора закрыла. Спит, небось, Малюта.
Мараков откинул тело Янки, похожее на одноногий изломанный и списанный манекен.
— Не-а, не спит, — сообщил он Пархому, заметив острый кусок керамической черепицы с крыши пархомовского особняка, застрявший у Никиты Ивановича в горле, — мёртвый, — для верности Мараков проверил у Малюткина пульс.
— Да? — вяло, без интереса отреагировал Пархом, — Ну, и хрен с ним. Всё равно я его менять собирался.
К ним подошёл Шамиль. За его спиной стояли оставшиеся в живых чеченцы. Мараков насчитал восьмерых.
— Мы уходим, — коротко сказал Пархому начальник охраны.
— Как это уходите? Куда уходите? А как же контракт?
— Что контракт? Мы тебя, Пархом охранять нанимались, а умирать не подписывались. Умереть мы и у себя в горах можем.
— А ты не горячишься, Шамиль?
Шамиль промолчал, но было ясно, что он уже всё решил и уговаривать его бесполезно.
— Ну и валите! — рассердился Пархом. — Только не рассчитывайте на бабки. Ничего вы у меня не получите. Контракт вы нарушили, значит, хрен вам, а не бабло!
— А вот это ты горячишься, — возразил Шамиль. — звони Колобку, пусть деньги готовит. На всех. На мёртвых тоже.
Шамиль кивнул своим, и они пошли к воротам. Пархом посмотрел им вслед и плюнул на землю. Сказал зло, но тихо, так, чтобы не услышали чеченцы.
— Твари, чернозадые! Вовремя я их с охраны банка снял. Как чуял…
Вот он, удобный случай, подумал полковник Мараков. Они с Пархом остались наедине. Найти зажигалку, и… А можно и без зажигалки обойтись. Свернуть головёнку, да и концы в воду. А зачем, подумал тут же, теперь-то зачем? Нет, полкан, надо деньги зарабатывать. Без Пархома ты — никто. Генерал-майор без пяти минут? Ну и что? Генеральская зарплата, конечно, лучше полковничьей, но разве это деньги?
Зажигалка валялась на земле, рядом с сигаретой, выпавшей из губ Янки. На мундштуке темнело пятно от помады, но может, это была просто грязь. Пархом поднял сигарету и зажигалку, подул на сигарету, сдувая мусор и крошки земли, закурил. Выдохнув в морозный вечерний воздух струю дыма, спросил:
— А неплохой получился фейерверк, а, Мрак? Дас ист фантастиш!
И расхохотался. Хохотал долго, не меньше минуты. Мараков с тревогой подумал: а вдруг Пархом сошёл с ума? Это бы совершенно ни к чему. Но Пархом, отсмеявшись, вытер слёзы и серьёзным тоном спросил:
— А это не твоя работа, Мрак?
— Максим Игоревич! — обиженно произнёс полковник.
— Да понимаю, не твоя. Ты не камикадзе. Но убить меня хотел. Я знаю…
— Максим Игоревич, с чего вы взяли?
— Интересно, какую ты мне смерть готовил? — продолжал Пархом, не обращая внимания на возмущения Маракова, — И где и когда? Наверное, на ипподроме. Больше меня тебе достать негде. Не здесь же, в моём… — вздохнул, посмотрев на развалины, — в моём бывшем доме. Сюда тебя с оружием не пропустили бы.
Сигарета, видимо, отсырела, пока лежала на влажной земле, потухла. Пархом размял её и хотел снова прикурить, но взгляд его прилип к зажигалке.
— Мрак! А ты же не куришь. Зачем тогда зажигалку с собой приволок? Да такую дешёвую, китайскую… — Пархом оторвал взгляд от зажигалки и подозрительно посмотрел па Константина Леонтьевича. — Мне на зоне кореш один рассказывал о шпионских штуковинах, закамуфлированных под китайский ширпотреб. Авторучки, игрушки разные, зажигалки…
