Никита Филатов - Последняя ночь майора Виноградова
— Почему?
— Парень выстрелил четыре раза. Первой же пулей убило оказавшегося на линии огня водителя. Вторая прошла выше, чем надо, третья почти попала в цель…
— Да! Пуля просвистела прямо перед носом господина Геллера, прошила стекло и застряла в стойке! — Несостоявшаяся вдова чувствовала себя героиней модного телесериала.
— …Последний выстрел должен был быть на поражение, но достался тоже бедняге водителю, уже умиравшему.
— Он знал, на каком месте господин Геллер сидит в машине?
— Тоже мне секрет! У вас девяносто девять процентов тех, кто может позволить себе личного шофера, ездят обычно не рядом с ним, а сзади, справа… Так что эта информация недорого бы стоила.
— А почему он не дождался, пока господин Геллер выйдет из автомобиля?
— Мы помешали, судя по всему. Точнее, Олаф.
— Действительно? — Журналист даже забыл перевести фразу.
— Ты поставил свою «тойоту» так, что перекрыл сектор. Я посмотрел: на пути к дому объект постоянно оказывался бы загорожен от стрелка твоей машиной. Видимо, первоначально так и планировалось — дождаться, прицелиться как следует, потом уже…
— Господи!
— Профессионал бы сыграл отбой, но паренек оказался хоть и не блестящим исполнителем, но по крайней мере добросовестным — решил играть при мизерных шансах, да еще и втемную.
— Как?
— Это из преферанса.
— A-а! Но почему ты думаешь, что заказчики…
— Обычно террористические акты готовятся намного тщательнее. Хотя бы обследуется предстоящее место действия. Составляется не просто схема, а прикидываются возможные пути отхода, потенциально опасные участки, собираются данные о технических средствах защиты.
— Ты телекамеру имеешь в виду?
— Да. Это надо или полным лохом быть, или заведомо подставить крайнего, чтоб не засечь, что подъезды просматриваются «широкоугольником»!
— Полиция изъяла кассету с видеомагнитофона. Качество не идеальное, я даже не успел просмотреть, но, по словам господина Геллера, полиция была очень обрадована.
— Завтра об этом раструбят все газеты.
— Уже сегодняшние, вечерние. А теленовости уже дали информацию, пока коротко, но…
— Очень некстати, господин Геллер не заинтересован в шумихе. Здесь респектабельный район, определенные традиции…
— Надеюсь, что ваши сыщики умеют дозировать сведения прессы.
— Это, кажется, единственное, что они умеют! — в сердцах хмыкнул Олаф. Антагонизм между репортерами и полицией — штука, не зависящая от климата и политического устройства страны.
— Господин Виноградов, я хотел бы предложить вам должность консультанта по вопросам безопасности фирмы… и моим лично. Как здесь, в Швеции, так и там, в России, когда я туда перееду.
Владимир Александрович дождался конца перевода:
— Проблемы с иммиграционными властями?
— Господин Геллер берет на себя.
— Там, в России?
— Тоже. Есть возможности. Господин Геллер сам не заинтересован в том, чтобы с его доверенным сотрудником случилось что-нибудь вроде уголовного преследования или случайной драки в подъезде.
— Условия оплаты?
— Они вас устроят. Завтра в офисе получите экземпляры контракта, там указаны суммы.
— Это всяко лучше, чем улицы подметать… — Фру Диана Геллер уже превратилась из гостеприимной собеседницы в супругу работодателя.
— Да, но далеко не так безопасно! Разрешите откланяться?
— Всего доброго. До завтра! Адрес на визитке, десять ноль-ноль…
* * *Первый рабочий день в новой фирме Виноградов решил отметить по-настоящему — обедом во французском ресторане на Сторгатан.
— Ну и что? Довольно дорого, хотя и вкусно…
— Денег жалко? — отреагировал Олаф, искушенно поводя носом над бокалом какого-то коллекционного вина. Сняв уже все журналистские пенки со своего непосредственного участия во вчерашних кровавых событиях, Густавсон не собирался выпускать удачу из рук и на некоторое время превратился в сиамского близнеца Владимира Александровича. Даже господину Геллеру пришлось с этим смириться — хотя бы из тех соображений, что разоряться на переводчика было накладно.
— Сам дурак! Хотя, конечно, спасибо тебе за работу.
— Приятно сделать приятное приятелю! — Чувствовалось, что этот каламбур был заготовлен шведом заранее и он только ждал повода, чтобы блеснуть.
— Нет, кроме шуток… спасибо!
— Контракт устраивает? По-моему, неплохо.
— Все отлично. Судя по тому, что ты мне перевел…
— Там никаких особых нюансов.
— Главное, как говаривал один мой еще милицейский приятель, «знать свои права и обязанности начальника». Несколько неожиданная, понимаешь, перемена, снова вся эта каша, приключения на свою голову!
— Брось! Если долго сидеть на одном месте, обязательно заработаешь геморрой. Тоже, между прочим, цитата. Не сам придумал. Вино очень хорошее.
— Я не слишком разбираюсь.
— Привыкай. Не все же водку трескать.
— Ладно. Что там полиция?
Густавсон понимающе кивнул, отодвинул бокал и покосился на свой дипломат — там, насколько было известно Виноградову, лежали ксерокопии всей прессы по вчерашнему происшествию.
— Пистолет идентифицирован — «Астра», до этого в Швеции не наследил. По Интерполу тоже пока ничего. Глушитель предположительно кустарного производства, во всяком случае не штатный. Про пальцевые отпечатки — ничего.
— И не будет! — Виноградов вспомнил перчатки юного стрелка, то ли резиновые, то ли нитяные. Вполне естественно для молодого человека, возящегося с грязными, промасленными агрегатами. Здесь даже автослесари на станциях предпочитают руки не пачкать.
— Да, понимаю. Найдены отвертка и гаечный ключ, видимо, забыл впопыхах.
— Какие-нибудь особенные?
— Не понял?
— Ну, может быть, на них инициалы владельца или еще там что-нибудь?
— Кажется, нет. — Олаф наморщил лоб, сунулся было в портфель. — Нет! Стандартные инструменты. Иначе бы об этом уже разнюхали.
— Могли ведь и скрыть в интересах следствия.
— Я бы знал, пусть неофициально.
Владимир Александрович удовлетворенно кивнул — уж что-что, а получать конфиденциальную информацию Густавсон умел.
— Ты говорил про мотоцикл.
— Чтоб идентифицировать след протектора и конкретный «харлей», сначала нужно этот «харлей» найти. Сам понимаешь.
— Понимаю. Хорошо. Больше фактуры никакой?
— Остальное — лирика.
— Какие выдвигаются версии?
— В основном — русская мафия, предстоящая деятельность Петербургского представительства. Не исключают и каких-то прошлых заморочек… — Сленговое словечко слетело с губ Олафа настолько легко, что Виноградов даже непроизвольно улыбнулся.
— Я неправильно сказал?
— Нет, все верно!
— Но в целом все считают, что так или иначе это связано с бизнесом. Один парень предположил, что господина Геллера хотели подстрелить по ошибке. Про личные мотивы пока только на уровне туманных гипотез, большей частью просто для придания пикантности.
— Ты постарался?
— Отчасти. Но, Володя, упустить такой поворот сюжета, такой национальный коктейль под крышей одного дома… Это выше моих профессиональных сил, редактор и читатели меня бы не поняли.
— Набьет тебе морду господин Геллер. И мне заодно.
— Скорее уж твоя соотечественница.
— Не понравилась?
— А тебе?
Виноградов вздохнул:
— Красивая баба… Но стерва.
— Мне показалось, ты тоже на нее особо положительного впечатления не произвел.
— Тем хуже для меня.
— Почему?
— Потому что если тебя невзлюбила жена хозяина, долго на работе не продержишься. Как у нас говорят, ночная кукушка дневную всегда перекукует.
— Как-как?
Владимир Александрович понял, что Олаф впитал в себя эту русскую народную мудрость и при случае не преминет ею где-нибудь козырнуть, подтверждая репутацию неформального языковеда.
Пришлось повторить.
— Здорово!
— Значит, определились. Преступника пусть ищут те, кому положено, — у них все равно лучше получится.
— Полиция?
— Да. Это только у Агаты Кристи иностранец в чужой стране лучше местных преступления раскрывает. Но Пуаро хоть языкового барьера не испытывал!
— А мы?
— Во-первых, займемся профилактикой. Потому что в таком деле, как наемные убийства, принято доводить порученное до конца. Они наверняка еще попробуют.
— Так.
— И попробуем покопаться в ближайшем окружении…
— Жена? Друзья, прислуга?
— Если я правильно понял из утреннего разговора с боссом, соответствующие полномочия мне предоставлены?
— Да. Можешь смело копаться в грязном белье семейства Геллеров.
— Завидуешь? Мечта репортера!
— Интересно, а как ты собираешься общаться с прислугой и соседями, ни слова не понимая по-шведски?
