Владимир Царицын - Осенний лист, или Зачем бомжу деньги
Те, естественно, которых Малюткин не успел в прокуратуру переманить. И методики сейчас замечательные. Если сильно постараться, пошарить в картотеке (у Мотовило имелась личная картотека на кое-кого из пархомовских боевиков, этой информацией с ним поделился капитан из городского отделения ФСБ, его боевой товарищ по Чечне) и, если повезёт, можно вычислить личность любителя забираться ночью на крышу пиццерии…
Ну и что? Ну, забрался! Ну, покурил, укололся. Ну, любитель экстрима. Или лунатик. Случайно погулять вышел. Заодно и покурил, а потом ещё и укололся для полного кайфа. Уголовно ненаказуемо.
В номер Самсонова Гоша с операми не попал. Гондон Байкалов номер опечатал. А сегодня апартаменты наверняка в срочном порядке начнут ремонтировать. Во всяком случае, подчистую уничтожат все следы преступления, соберут осколки, по которым можно было определить, что стреляли из гранатомёта.
Мотовило взял в руки пакетики, как бы взвешивая их. Не густо. Надо честно признаться: не густо. Почти ничего у него нет на Пархома. Нужно что-то другое, более весомое… И вообще, официально — по закону — трудно чего-нибудь добиться… А может, ну их нахрен, эти улики? Может взять, да и грохнуть? Тупо грохнуть, отомстить за Сидорова? Одним уголовником меньше будет. Ну, в самом деле, что у него есть, кроме подозрений и необоснованных обвинений уважаемого в городе человека? Не ехать же в Москву с использованным шприцем и двумя окурками. Засмеют. Правда, есть ещё Альфред Аркадьевич Молотилов. Бомж. Человек без паспорта. Но где он? Сбежал. Найти-то можно, конечно. Хотя бы для того, чтобы спрятать от Пархома.
Гоша снял трубку и позвонил жене. Наденька не спала, так как ответила быстро, и голос у неё был совершенно не сонный.
— Ну, что ты так долго не звонил, Гоша? — с места в карьер упрекнула его Наденька, она почему-то всегда знала, что звонит именно он. — Ты же знаешь, что я волнуюсь!
— Привет. Вот он я. Поздравляю тебя с добрым утром и с праздником, любимая.
— С добрым утром не поздравляют. Его желают.
— Тогда я желаю тебе доброго утра.
— Спасибо. И я тебе.
— Надюш!
— Что?
— А ты как знаешь, что это я звоню?
— То есть?
— Ну… всегда, когда я звоню, ты знаешь, что это я. Снимаешь трубку, я ещё слова не успел сказать, а ты уже знаешь, что это я. Как это у тебя получается?
Надя рассмеялась, но как-то грустно:
— Ты же из кабинета своего звонишь. У твоего телефона звонок особый. Печальный какой-то.
— А-а-а, понятно, — сказал Гоша и подумал про себя: «Лукавит. Когда я не из кабинета звоню, она всё равно знает, что это я».
— А ты почему не спишь?
— Не спится. Тебя жду.
— Альфред с Окрошкой не приходили?
— Не-ет, — удивилась Надя, — а что, должны были?
— Не знаю. Я им приказал из машины не выходить, а они сбежали.
— Нет, никто не приходил. Окрошка? Почему Окрошка? Смешное какое прозвище у этого Грохотова… Нет, не было ни Альфреда Молотилова, ни Грохотова-Окрошки.
«Куда же они делись? — подумал Гоша. — Неужто на „Искру“ отправились? Да нет, вряд ли. Не такие же они дураки, чтобы прямиком в лапы к чеченам. Наверное, затаились в каком-нибудь другом бомжатнике. Надо срочно искать».
— И Сидоров не приходил, — продолжала Надя.
— А он больше не придёт, — вздохнул Гоша. — Погиб Сидоров.
— В гостинице? Где взрыв был?
— Да.
— Ты переживаешь?
— Хороший был мужик. Хотел Пархому за жену отомстить. Теперь… — Гоша вдруг замолчал.
— Гоша! — голос у Нади был обеспокоенным, — Алё, Гоша! Что ты молчишь? Ты что задумал?.. Не смей! Не ввязывайся в это дело! Слышишь меня? Гоша?
— Ну, что ты! Я и не думал даже…
— Не ври. Я же тебя знаю. Ввяжешься — всем плохо будет. Не только тебе. Обо мне подумай. О нашем… маленьком.
— О ком? О каком маленьком? — не понял Гоша.
— О том, который будет.
— Ты что?.. Ты… Ты просто так говоришь, гипотетически? Или…
— Или. Но я пока не уверена. Не хотела тебе говорить, хотела сначала убедиться… чтобы на сто процентов.
— Наденька! Родная! Да ты… Я не знаю, что сказать! Надюша…
— Ты не радуйся раньше времени. Может, опять ничего.
— А ты сумки тяжёлые таскаешь! С ума сошла! Чтобы с сегодняшнего дня ничего тяжелей стакана… молока не поднимала. Ясно?
— Слушаюсь, товарищ майор! Ты скоро домой?
Мысль о поисках Альфреда выветрилась из головы майора.
— Уже лечу! Целую тебя!
Мотовило положил трубку и снова взглянул на пакетики, сиротливо лежащие на столе. Потом перевёл взгляд на корзину для мусора, стоящую между столом и сейфом, подумал, и, открыв сейф, положил вещдоки на нижнюю полку.
Когда он, уже полностью одетый, был готов выйти из кабинета, противно и настойчиво зазвонил телефон. Гоша поморщился, как от зубной боли, решив, что это звонит Пулин или какая-нибудь другая сволочь. Посмотрев на часы (десятый час утра), он поборол в себе желание плюнуть на всё и не снимать трубку и вернулся к столу.
И правильно сделал, звонил Эдик Эзау.
— Алло! Гоша, я не стал тебе домой звонить, уверен был, что ты на службе.
— Честно сказать, собрался уже уходить.
— А что так? Раскрыл преступление? Молодец! Лихо. Со спокойной совестью теперь можешь идти домой. Придёшь сейчас домой к любимой жене, ванну примешь, чашечку чаю выпьешь. Или кофе. А может, водочки? Завидую. А я только на работу пришёл. У меня ещё все дела впереди, сплошная… грыга и рутина. Но, ничего не поделаешь. Надо! Несмотря на праздничный день и огромное желание выпить с тобой водочки. Или коньячка. В честь праздника.
«Грыга»! Это их условный сигнал. Если «грыга», то Эдик желает сообщить ему нечто важное и не для посторонних ушей. Значит, надо перезвонить Эдику на мобильный. Не со служебного и не с домашнего. Бережёного бог бережёт.
— Так давай, вечером посидим, — предложил Мотовило, — втроём — ты, я и Наденька моя. Разбирайся со своей грыгой, — Гоша подтвердил, что условный сигнал он принял и обязательно перезвонит, — и давай ко мне. Ты парень неженатый, стало быть, свободный, как ветер. А моя Наденька свет Петровна с малой родины гостинец привезла. Из Холмов. Тесть кабанчика заколол к ноябрьским. Коньячок под свежанинку идёт — любо-дорого. Ну, как?
— Я обдумаю твоё предложение. До связи.
— До связи.
Второй сеанс связи состоялся через несколько минут. Гоша только отъехал от управления и остановился у первого таксофона.
— Алё! Что за грыга?
— Всем грыгам грыга. Ты говорил, что труп, который мы вывезли от гостиницы… ну, что этот человек мог бы стать твоим другом.
— Говорил, — мрачно ответил Гоша, хоть Эдик и не спрашивал, а просто напоминал ему его же слова.
— Так вот — тебе и ему такая возможность представилась.
— Не понял.
— Труп этот — вовсе и не труп.
— Что?
— Он жив и совершенно неплохо себя ощущает.
— Что? — заорал в трубку Гоша и от неожиданности выронил её.
Потом долго пытался поймать раскачивающуюся на металлическом шланге у самого тротуара трубку, наконец, поймал.
— Эй, Эдик! Повтори, что ты сейчас сказал!
— Я думал, что ты в обморок упал — молчал долго.
— У меня трубка из руки выскользнула… Ты что, серьёзно насчёт Сидорова?
— Так у него Сидоров фамилия? Живым твой Сидоров оказался.
— Но как же? Ты же сам смерть констатировал?
— Констатировал. А он взял и ожил. Бывает такое. Видно не все дела на этой грешной земле человек сделал. Видать, держит его что-то на ней. Или кто-то.
— Ты прав, есть у него здесь дела.
— Кому-то задолжал?
— Скорее, ему задолжали… И где он сейчас? В морге?
— Зачем живого в морге держать? Морг не больница. Я почему-то решил, что докладывать руководству о том, что труп ожил, не стоит.
— Ты правильно решил, Эдик.
— По-тихому перевёз его к своему корешу. Ну, ты его знаешь, к Трудникову Семёну.
— Во вторую городскую?
— Не совсем. В бывший профилакторий завода «Искра». Там есть всё, что нужно: койки, матрацы, одеяла, даже кое-что из медицинского оборудования сохранилось. Всё это богатство перешло на баланс второй городской, после того как завод развалили. Там у них сейчас что-то вроде склада. Они там профессиональные праздники и дни рождения отмечают. Кстати сказать, сегодня, вполне возможно, годовщину победы над поляками справлять будут.
— А Сидоров как?
— А Сидоров не будет. Ему ещё рано за стол садиться да спирт медицинский пить.
— Да я же не о том!
— Шучу. Сидоров в процедурном кабинете лежит, а кабинет заперт. Кроме того, процедурная на втором этаже, а гулянки свои медицинские работники в холе на первом проводят. Да, и я же сказал: возможно. Может, и не будут. Праздник-то, сам понимаешь, не профессиональный. И вообще, я думаю, они его ещё вчера отметили.
