Аманда Линд - Один коп, одна рука, один сын
— Я думаю, что…
— Они просто себя убеждают. Родители. Пытаются убедить себя, что это то же самое, что плоть от плоти. Я в это не верю. Мне нужен свой. Как твоя малышка.
Он развел руками в воздухе. Пятьдесят сантиметров. Весит как три пакета молока. Да, он хотел, чтобы было именно так. Неважно, мальчик или девочка, лишь бы его родной комочек.
— Может быть, мне удастся ее уговорить, — сказал он и умоляюще взглянул на Фрэнси.
Было очевидно, что он не в курсе, что матка Крошки Мари не может выносить ребенка.
Фрэнси пожала плечами. Подумала, пусть сами разбираются. Конечно, это ее расстроило, ведь Крошка Мари в последнее время так счастлива, полна надежд, не одинока.
— Ох-ох…
Это был вклад Крошки Мари в их беседу. Она напоминала мумию, которую распеленали, но только до половины: нога, рука, половина тела и голова целиком забинтованы. Горстка сопляков, даже не имевших никакого отношения к тем парням из бильярдной, решили доказать ей, что женщины даже в исключительных случаях не могут драться наравне с мужиками. Поначалу она неплохо с ними справлялась, но, когда число кулаков превысило десять, она уже не могла себя защитить. У нее отобрали оружие, били ногами в грудь и между ног, давая понять, что никто не собирается обращаться с ней мягче только на том основании, что она женщина.
— И, в общем и целом, они правы, — заявила Крошка Мари, очнувшись, и попыталась сесть.
— Ну-ну, могла бы разок и воспользоваться тем, что ты женщина, — подтрунивал Эрьян, гладя ее по руке.
Крошка Мари отдернула руку, и Фрэнси улыбнулась. Эрьяну предстоит узнать еще немало интересного о своей подружке.
— Я вас оставлю, — сказала она и встала. — Поправляйся скорее, ты мне нужна.
Погладив Крошку Мари по щеке, она ушла, зная, что эти двое скоро начнут ссориться. Быстро взглянула на часы: четверть третьего. Впереди поздний ланч с Пенсом в ресторане «Валантэн». Он должен доложить о приготовлениях к крестинам. И еще нужно обсудить дела с Кристиной. До сих пор неясную историю с кражей наркотиков из квартиры на Сконегатан, снижение конъюнктуры, которое привело к падению в цене ее инвестиций, а также вопрос о нелояльных клиентов в ночных клубах в центре. Из-за всего этого Кристина может в ближайшее время не рассчитывать на те суммы, которые она получала от Фрэнси раньше.
Конечно, это не означало, что Фрэнси обеднела. Но она уже не была так чертовски богата, как раньше. И она отлично знала, что если почва начинает уходить из-под ног и убытки множатся, то в один прекрасный момент все может полететь к чертям, поэтому нужно постоянно контролировать ситуацию. Она знала одного миллиардера, который из-за банального невезения потерял все до копейки и два года кое-как перебивался. Уже потом, выкарабкавшись на приличный уровень жизни обычного свенссона, он начал рассказывать, что этот опыт якобы обогатил его духовно, но Фрэнси не сомневалась, что все это он выдумал потом. Сама она совершенно не желала пробовать, каково это — быть бедной. Ни малейшего любопытства подобный опыт у нее не вызывал, и она не думала, что это хоть чем-то сможет ее обогатить. Она наслаждалась своими денежками, причем считала себя в полном праве испытывать эти чувства. Она не собиралась морочить себе голову двойной моралью в духе мамы Грейс.
С Грейс они все еще находились в состоянии холодной войны. Юсеф предпринял несколько неуклюжих попыток их помирить, но безрезультатно. Кристина не сказала ни слова. Трусливая, как всегда.
Йенс уже был в ресторане, когда приехала Фрэнси. Он стоял в холле и катал туда-сюда детскую коляску в том самом темпе, который всегда успокаивал Бэлль.
На ходу приласкав дочь, она (за Кристинин счет) угостила Йенса шикарным обедом из трех блюд, а он сообщил ей, кто должен прийти на крестины, какой заказан торт, и сказал, что пастор ему понравилась. Да, кстати, еще звонил Пер, посопел в трубку и не стал разговаривать, а Адриан весь день просидел в гамаке, лазая по Интернету и воображая, что он писатель.
«Только бы не стал поэтом», — подумала про себя Фрэнси, которой однажды довелось попасть на литературный вечер. Какое-то юное дарование тягучим, монотонным голосом читало свои странные вирши. Что-то вроде: «Я утону в твоем лоне, ты — мой поплавок, я — твоя волна». Фрэнси еле удержалась от того, чтобы выйти на сцену, дать поэту затрещину и приказать ему взять себя в руки и прекратить это нытье. Причем было очевидно, что юнец страдал одновременно от различных фобий и от желания самоутвердиться.
— Еще я нашел для вас платье, — объявил Йенс и открыл большую бордовую коробку из магазина «Лора Эшли». — Я подумал, что оно хорошо будет смотреться с чем-нибудь летним.
Это оказалось светло-голубое расклешенное платье чуть ниже колен. Слегка девчачье и, возможно, слишком романтическое, но Фрэнси была довольна и одобрительно кивнула. Не так уж часто в последнее время у нее появляется возможность побыть милой и хорошенькой, так почему бы не использовать этот шанс?
— Адриан спрашивал, когда сможет снова увидеть папу, — сказал Иене.
— На крестинах, — отрезала Фрэнси.
— Он ведь просто ребенок, ему нужен отец.
Фрэнси ничего не ответила. Иене абсолютно прав.
Нельзя, чтобы их с Пером конфликт отражался на Адриане.
— Сейчас я не могу это обсуждать, — объяснила она, демонстративно посмотрев на часы, — купи Адриану какую-нибудь классную игрушку, приготовь ему его любимое блюдо, это… э-э… это…
— Тушеная печенка, — не растерялся Йенс.
— Да, конечно. Мне можете не оставлять.
Йенс поблагодарил за обед и ушел. Настроение у него испортилось. Он полюбил этого мальчика и видел, что ему очень не хватает отца. А еще он видел, что ребенку с каждым днем становится все хуже.
«Никакая не печенка, — думал он, — а сардельки с пюре. Такие, которые трещат, когда проткнешь их вилкой. Их Адриан любит гораздо больше, чем тушеную печень».
Фрэнси осталась за столиком. Ей тоже стало не по себе, но, как всегда, она не имела ни малейшего понятия о том, из-за чего ей так неуютно. В последний раз на приеме у доктора Лундина она спросила, как бороться с врагом, которого не видишь, не ощущаешь и не можешь понять. Врач объяснил, что нужно смириться с тем, что не можешь контролировать врага (он имел в виду ее страхи) и, следовательно, не можешь предвидеть, когда случится следующий приступ паники. Смирившись и перестав придавать этому слишком большое значение, получаешь инструмент для борьбы с проблемой.
Она хорошо поняла доводы доктора Лундина, но принять его теорию пока не сумела. Наличие того, что больше и сильнее тебя, еще не означает, что нужно смириться и уступить.
Пришла Кристина, села напротив, с беспокойством взглянула на покрытое синяками лицо сестры, но ничего не спросила. Она была уверена, что Фрэнси все равно не поверит в ее искренность.
— Кофе будешь? — спросила она.
— Да, спасибо, — поблагодарила Фрэнси.
— Что-нибудь еще?
— Нет.
Через минуту на столе стояли две чашки дымящегося кофе, черного — для Фрэнси, много сахара и молока для Кристины. Фрэнси не смогла сдержать улыбки. Кристина, как и в детстве, любила все сладкое и мягкое. И круглые щеки все те же. Да и человек не изменился.
И все равно Фрэнси плохо знала свою сестру.
— Я прочла про драку на Фридхемплане, — начала разговор Кристина. — Как это вышло?
— Надо было загасить пару типов в бильярдном клубе, — ответила Фрэнси.
— Да?
— Да. А потом я и сама не понимаю, что произошло. Все пошло-поехало само собой, так что под конец я оттуда просто смылась. Бенни забрали. Крошка Мари в больнице. Остальных перевязала мадам Гастон, но сама я к ней не пойду, она же не врач.
— Раньше тебя это мало волновало.
— Люди меняются.
На самом деле Фрэнси совершенно не хотелось вспоминать о предыдущем визите к мадам Гастон. Они были вместе с Пером, который именно в тот день проявил себя как настоящий мужик.
— Какое-то время денег будет меньше, — объявила Фрэнси после второй чашки кофе. — Война с Заком требует больших вложений, кроме того, у меня много чего украли, а мои акции и ценные бумаги все время падают в цене.
Кристина пожала плечами. У нее над губой появились молочные усы.
— Похоже, тебя это не очень волнует, — заметила Фрэнси.
— Конечно волнует, — возразила Кристина. — Но что мне остается? Ведь все денежные вопросы всегда решаешь ты.
— Ты ведь тоже…
— Не мели чепуху!
Молчание. Фрэнси налила себе третью чашку из серебряного кофейника, стоявшего на столе между ними, быстро ее выпила и почувствовала, как опять заболел желудок.
— А ты не можешь слегка припугнуть народ? — предложила Кристина. — Ну, тех, кто покупает товар у этого…
— Зака, — напомнила Фрэнси.
— Ну да, у Зака. Я хочу сказать, ты это хорошо умеешь. Пугать людей. Почему бы не сделать это сейчас?
