Владимир Колычев - Мои грехи, моя расплата
Болек едва сдерживал усмешку, глядя на него. Не часто он встречал людей с таким лицом: брови, глаза и нос были сведены к одной точке на переносице, на которую, складывалось впечатление, нависающий лоб оказывал большое давление. Хиленькие плечики, впалая грудь, тонкие короткие руки. Или этот человек обладал большой внутренней силой, чтобы подчинять себе людей, или на место смотрящего его выбирали по слепому жребию… Как бы то ни было, ссориться с ним Болек пока не собирался.
– Болеслав меня зовут.
– А чего такой борзый, Болеслав?
– Болеслав меня зовут, – более жестким тоном повторил Болек.
– И что с того?
– А того, что я знать должен, с кем разговариваю? Или права не имею, а?
– Прикуп я, – слегка смутился смотрящий.
Не нравилось ему, каким тоном разговаривал с ним Болек. Но смотрящего сбивала с толку нахрапистая самоуверенность новичка.
– Катала?
– Ты кто такой? – проигнорировав вопрос, спросил Прикуп.
– Ну как это кто? Говорю же, Болеслав.
– Кликуха?
– Кликухи у собак бывают, а я человек.
– И у меня кликуха… Зачем ты так, Болеслав?
– Я думал, это погоняло у тебя, – усмехнулся Болек. – Извини, если оговорился… Вот, если вдруг что не так…
Он поставил на край стола свою сумку, выудил оттуда пакет с провизией, протянул смотрящему:
– Это чисто на общак… Если он здесь есть…
– А ты сомневаешься?
– Не знаю… Вот у меня общак был, и на братву я отстегивал. Есть люди, которые подтвердят…
Болеслав назвал несколько имен, известных в криминальном мире, но Прикуп даже бровью не повел.
– Ты что, не знаешь таких?.. Кто тебя сюда поставил?..
– Не важно, – хмуро, исподлобья, но с чувством неловкости во взгляде посмотрел на него Прикуп.
– Ну как не важно? Если ты сам по себе?.. Может, ты какой-то не такой, а?..
– Ты чё несешь? – шикнул на него смотрящий.
– Что я несу? А я много чего несу…
Болек достал из кармана куртки мобильный телефон. Уже одно это говорило о его привилегированном положении. Сотовый телефон давно уже не редкость, но далеко не каждый мог пронести его с собой в камеру.
Не сводя с Прикупа глаз, Болек набрал номер известного вора, который ему покровительствовал.
– Доброго здравия, Василь Кузьмич… – почтительно, он без всякого заискивания поздоровался он. – Болеслав это, узнали?
– Ну как же! – отозвался вор. – Постанову на тебя дал. А ты на проводе, да? Из командировки? Или уже вернулся?
– Нет, на хату только заехал. Вопрос у меня к тебе, Василь Кузьмич. Ну, чтобы не обжечься. А то зашкварюсь ненароком…
Болек назвал номер камеры и кличку смотрящего.
– Не знаю такого… Да и не должен знать… Я по каналам пробью, через часок отзвонюсь…
Судя по голосу, вор не очень был рад звонку, но слишком хорошо ему заплатили, чтобы Болек мог испытывать сейчас неловкость. Болек спрятал телефон в карман.
– Покажи, кого согнать можно, – сказал он, кивком головы показав на «мужиков».
Прикуп хотел было возмутиться, но, глянув на шишковатого, подленько улыбнулся:
– Вот его и подвинь.
Но «мужик» не оправдал возложенных на него смотрящим надежд. Он уже понял, что с Болеком лучше не связываться, и покорно забрал со шконки свое хозяйство, перебрался на другое место, с которого согнал более слабого арестанта.
На «хозяйское» место Болек пока не претендовал. Сначала нужно было дождаться известий от Василия Кузьмича.
Ждать пришлось долго. Вор позвонил только на следующий день и сообщил, что к блатной элите Прикуп не имеет никакого отношения и смотреть за камерой его никто не ставил. Узнав об этом, Болек подошел к смотрящему, вперил в него убийственный взгляд.
– Так ты у нас, оказывается, самозванец!
Прихвостень Прикупа, верзила с утиным носом, вскочил по указке своего шефа, но Болек был готов к этому выпаду. Он ловко поймал парня за горло, с силой сжал кадык.
– Я бы тебя убил, козел! – озлобленно прохрипел он. – Но мне беспредел здесь не нужен, понял!
Он отпустил верзилу, и тот в тихой панике отступил. Остальные даже не попытались заступиться за Прикупа.
– А тебя я точно урою, – сказал Болек. – Если хоть слово от тебя услышу… Я теперь здесь за старшего, ты меня понял?
Разжалованный смотрящий возникать не стал. И молча освободил свою шконку.
На следующий день Болек снова позвонил своему покровителю, вкратце поведал ему, как обстоят дела, и попросил совета, как и кому направить маляву, чтобы воровская камера изолятора признала его право на старшинство.
А еще через день его вызвали на беседу к адвокату. В помещении для допросов его ждала Лариса.
– Я же говорила, что буду тебя защищать, – улыбнулась она.
– Скучно здесь без тебя, мать, – обняв ее за талию, улыбнулся Болек.
– Ничего, недолго осталось…
Болека обвиняли в организации убийства предпринимателя Золотникова. Давно это было, пять лет назад. Тогда Черногольский уголовный розыск сумел задержать исполнителя убийства, Валеру Кистенева, и «расколоть» его. Но еще до того как оперативники добрались до Болека, киллер погиб, как это принято говорить, при загадочных обстоятельствах в камере следственного изолятора. И все равно прокурор попытался привлечь Болека к ответственности. Но получил приличный куш, и дело было закрыто за недостаточностью улик. А сейчас за неимением ничего лучшего черногольские менты подняли старое дело, потому Болек и попал за решетку.
– Что недолго?
Болек сунул руку Ларисе под кофточку, нащупал теплую булочку груди.
– На показаниях мертвого свидетеля далеко не уедешь, – слегка прикрыв глаза, с переходом на шепот сказала она.
– А им далеко и не надо… Пока я здесь, они что-нибудь другое придумают…
– Не придумают… В Черногольскую прокуратуру депутатский запрос пошел, вопрос поставлен четко, на каком основании ты задержан…
– Это хорошо, когда вопрос поставлен…
Болек обхватил жену двумя руками, посадил на стол.
– Еще лучше, когда он стоит остро, – с чувственным озорством во взгляде улыбнулась Лариса.
– Это я тебе обещаю…
Из нижнего белья на Ларисе были только чулки на поясе. И когда Болек прижал ее к себе, она с жарким вздохом обняла его…
– Все это, конечно, очень интересно, – застегиваясь, сказал Болек. – Но лучше бы дома, чем здесь…
– Скоро будешь дома, – поправляя юбку, пообещала Лариса. – Задействованы большие силы – депутаты, адвокаты, пресса, наконец. Самое большее через неделю будешь на свободе… Прессу подняли здесь и в Черногольске. Уже создаем тебе образ святого мученика, – улыбнулась она. – Это на перспективу. Ты же собираешься баллотироваться?
– Однозначно.
– Все будет хорошо. Скоро тебя выпустят… Если, конечно…
Лариса осеклась, встревоженно посмотрела на мужа.
– Что если?
– Не нравится мне все это. Дело заведомо проигрышное, зачем вообще было начинать. Могли бы серьезно подготовиться, а нет, наобум… Что, если они хотят тебя физически устранить?
– Где, здесь?
– Где ж еще?.. Кистенева убрали. И тебя могут убрать… Как у тебя дела в камере?
– Лучше не бывает. Все подо мной, ну это как обычно…
– Никто волком не смотрит?
– Бывший смотрящий, но мне на него наплевать.
– Может, его на тебя нацелили?
– Вряд ли…
– Будь осторожней, следи за всеми, чтобы врасплох не застали.
– Ну да, ну да…
– А я постараюсь ускорить процесс… Да, тут тебя спрашивали.
– Кто, где?
– Какой-то армейский друг. Парень, с которым ты служил. К нашему дому на Кутузовском подходил, про тебя спрашивал…
– Нет у меня армейских друзей. Ты же знаешь, я не служил…
– Может, в пехоте с тобой служил? – с едва уловимой ехидцей в голосе предположила Лариса.
– В какой пехоте?
– В боксерской… Охранник сказал, что парень прятал лицо. Шапка на глаза надвинута, очки, куртка с поднятым воротом… Но ростом и сложением на Болотова похож…
– Он за границей.
– Ты уверен?
– Нет.
– Что, если он?
– Подружиться со мной хочет?
– Дружба в бок, по самую рукоять… Или с контрольным выстрелом…
– Мне такая дружба не нужна.
– Я тоже так думаю… Я людей в Крым послала, пусть с его женой поработают. Может, она что знает…
– Логично. Но лучше не рисковать: не то сейчас время… Отзови людей, потом с этим вопросом разберемся. Сначала меня отсюда надо вытащить, потом все остальное…
– Как скажешь, дорогой… Передачи исправно получаешь?
– Каждый день.
– Я тебе теплый костюм принесла, ты переоденься, а этот я заберу…
Глава 42
Следователь выполнил свое обещание, но лишь частично. Убийцу он пока не нашел, но уже похлопотал перед тюремным начальством, чтобы Ефима поместили в камеру с нормальными условиями существования.
Камера была обычной, с двухъярусными шконками, в меру холодная и вонючая. Но здесь было свободное место. Ефим не собирался качать права, поэтому бросил вещи на шконку возле самой параши.
