Владимир Колычев - Мои грехи, моя расплата
Да, Ефим предал ее своим недоверием. Он уехал в Москву и оставил ее одну наедине со своей слабостью. И если она уйдет к другому мужчине, прежде всего в этом виноват будет он сам… Жаль, что этот факт во всей своей полноте он осознал только сейчас, когда его карты раскрыты и Дане угрожает опасность. Болек понял, зачем Ефим оказался в Москве и почему при нем был пистолет. Теперь он знает, какая опасность угрожает ему, и, естественно, постарается избавиться от него. И худо, если заодно с Ефимом пострадает его семья.
Выход у Ефима был только один. Немедленно устранить Болека… Возможно, сама судьба подарила ему шанс расправиться с врагом, поместив его в одну с ним камеру… Да, скорее всего, так оно и есть…
После ужина Болек лег отдохнуть, но скоро поднялся, занял место за столом. Рядом с ним устроились два здоровяка из его свиты. А к Ефиму подошел Чирок и, злорадно ухмыльнувшись, сказал, что смотрящий зовет его к себе.
Болек смотрел на Ефима из-под нахмуренных бровей, и ничего хорошего его взгляд не предвещал. Да и не ждал Ефим от него «пряников».
– Так по какой статье ты здесь оказался? – спросил Болек.
– Я же сказал, по двести двадцать второй…
– Это твой довесок. А взяли тебя за изнасилование.
Под правой лопаткой у Ефима образовалась сосущая пустота. Не важно, как Болек узнал про позорную статью; страшно, что он был в курсе событий, и ему вполне по силам вынести приговор и привести его в исполнение.
– Ты чё, братву кинуть хотел? – рыкнул Чирок, толкнув Ефима в плечо.
– Нельзя братву обманывать, – менторским тоном сказал Болек и скривил губы в злорадной ухмылке.
– Я не обманывал, – покачал головой Ефим. – Никого я не насиловал, обман это.
– Изнасиловал и убил.
– Не было ничего.
– Хочешь сказать, что безвинно пострадал? – зловредно спросил Болек.
– Нет, не безвинно. При обыске «парабеллум» нашли.
– «Парабеллум»?! Откуда такой раритет?
– Оттуда…
– Дерзишь… Ты, Ефим, хороший парень. Помнишь, как мы с айзерами стрелялись?
– Что было, то было.
– В том-то и дело, что было. Как говорится, прошлые заслуги не в счет… Скурвился ты, братишка. Из дела вышел, свою жизнь начал. За это я должен с тебя спросить, но это уже наши с тобой дела. А то, что лохматый сейф от братвы скрыл, за это с тебя особый спрос…
– Я же говорю, что не было ничего. Подстава это.
– Вечно тебя менты подставляют, – презрительно хмыкнул Ефим. – То братву закладываешь, то баб насилуешь. Нехорошо…
– Кто братву закладывает? – взвился Чирок.
И снова он поднял руку, чтобы ударить, но Ефим был начеку. Ловко поставил блок под удар, произвел захват и завернул руку Чирку за спину с такой силой, что у того от боли подкосились ноги, и он рухнул на колени.
– Браво, Ефим! – развеселился Болек. – Есть еще порох в пороховницах!.. Или нет ничего, а?
– Я братву не закладывал и баб не насиловал, – отпуская жертву, сказал Ефим.
– Не закладывал, – кивнул Болек. – Это все Телегин. Он тебя на пару с ментами подставил… А с бабой, кто его знает… Знаешь, что в тюрьме за изнасилование бывает?.. Знаешь. Если б не знал, не стал бы скрывать статью… За изнасилование ты сел. Изнасиловал бабу и задушил… Или не было ничего?
– Я же говорю, что не было.
– А докажи, что не было!
– Ты же не прокурор, чтобы тебе доказывать?
– Я круче всякого прокурора. Что прокурор, он тебя гражданских прав лишить не может, а я могу тебя опустить до уровня животного. Раз-два, туда-сюда, был человеком, а стал петухом…
– Петух – не животное, петух – птица.
– Животное, животное, – ухмыльнулся Болек. – И ты можешь в этом убедиться… Желающие есть…
Он взглядом показал на Чирка, который, потирая больную руку, стоял в стороне и с ненавистью смотрел на Ефима. Уж он бы не отказался от роли палача.
– Не знаю, прокурор ты или нет, но ты по факту должен все проверить, – покачал головой Ефим. – Может, и не виноват я…
– Может, и не виноват, – кивнул Болек. – Ментам верить – себя не уважать. Бывают же бабы, которые мужиков подставляют, на деньги разводят, все такое. Но в твоем случае – какой развод? Ты убил бабу. Значит, подстава здесь ни при чем…
– Не логично.
– Логично, что я за этой хатой смотрю. И мне решать, что с тобой делать. И ты должен мне доказать, что не изнасиловал бабу.
– Как я тебе это докажу?
– А ты подумай… Хорошо подумай.
– Нет у меня доказательств.
– Есть… Есть у тебя отмазка… Ты нам ничего не хочешь говорить и ментам, я так понимаю, тоже. Но я-то все про тебя знаю… Не мог ты бабу поиметь. Нечем тебе это делать. Импотент ты. Импотент!
Под хохот сокамерников Ефим нервно сжал кулаки, подался вперед, но все же удержался от того, чтобы наброситься на Болека.
– Ты не можешь этого знать.
– Не могу. Но знаю.
– И я знаю, что ты знаешь… Ты проговорился, Болек. Теперь я точно уверен…
– В чем ты уверен?
– Не важно.
– А мне важно… – широко улыбнулся Болек. – Похоже, между нами столько недопонимания, что нам нужно поговорить. Садись за стол, расслабься, никто тебя и пальцем не тронет…
Он сделал знак, и все разошлись по своим шконкам.
Ефим сел на вмурованную в пол скамью, грудью лег на столешницу, приблизив голову к Болеку. Дерзко посмотрел на него, негромко, но жестко спросил:
– Ну и что ты мне скажешь? Интересно послушать.
– Что, тебе интересно, откуда я про твои проблемы знаю? – не агрессивно, но насмешливо спросил Болек.
– А я и так знаю. Сначала справки обо мне навел, затем киллера ко мне подослал. Необычного киллера…
– О чем ты говоришь, брат?
– Если я тебе брат, то ты мне – Каин… Ты зачем здесь? Сам решил со мной разобраться? Или с тобой еще кто-то?
– Кто ты такой, чтобы из-за тебя в тюрьму садиться? И не нужен ты мне. Давно уже не нужен… И киллера я никакого не подсылал.
– Врешь. Снова врешь.
– А что киллер был, я знаю. И что с потенцией у тебя не лады, тоже… И не надо на меня волком смотреть. Стасу спасибо скажи…
– Кому?!
– Греческому иуде… Ты ему что, рассказывал про меня? С чего он взял, что я за тобой охочусь?.. Был он в Москве, искал меня. Нашел, сдал тебя с потрохами, все про твою Дану рассказал. И хотел, чтобы я тебя замочил. Но я ему отказал…
– Врешь.
– Когда освободимся, я лично покажу тебе место, где мы этого урода зарыли… Да, дал на него отмашку, чтобы он тебе не вредил…
Болек врал. Одной половиной сознания Ефим это понимал, но другая почему-то хотела верить ему. Как будто Болек его гипнотизировал.
– А киллер?
– Что киллер?.. Не посылал я к тебе никого… Ты говорил, он какой-то необычный был, – глядя в глаза собеседнику, елейно-убаюкивающим голосом спросил Болек.
– Необычный, – завороженно кивнул Ефим. – Он сначала должен был Дану совратить, а потом уже меня убить…
– Это не ко мне. Я на такую чушь не заморачиваюсь. Мои люди стреляют сразу… Это, наверное, Стас, у него точно хрен в голове. Когда им думает, когда задницей. Потому и вымыслы у него какие-то фигурные…
– А здесь, в Москве, кто в меня стрелял?
– Поверь, если бы это были мои люди, ты бы не выжил… Так что ты зря хочешь меня убить.
– Я?! Тебя убить?!
– Ты приехал в Москву, чтобы поквитаться со мной. Потому и ствол у тебя был… Напрасно ты на меня грешишь, не могу я тебя убить. Ты же друг мне… Я так и Стасу сказал. Ну, были у нас с тобой непонятки, но мы вот посидели, поговорили, во всем разобрались… Кто старое помянет, тому глаз вон… Нам друг за друга держаться надо. Компания здесь ненадежная, сегодня лижут, а завтра на вилы… Просил старого смотрящего убрать, ан нет, здесь он, спину мне жжет…
Болек взглядом показал в сторону арестантов, ютившихся у самой двери.
– Как бы чего не вышло… И вообще…
– Как ты узнал, какая у меня статья?
– Все очень просто, если есть мобильный телефон. Взял да позвонил кому нужно… Хочешь, Дане своей позвони. Где она, в Крыму или здесь, в Москве?
– В Крыму.
– Звонить будешь?
– Да хотелось бы, – кивнул Ефим.
Хоть и не сразу, но все же он вспомнил, на что способен Болек. Коварство для него так же естественно и необходимо, как плавники для рыбы.
– Так в чем же дело? После отбоя, когда все улягутся, дам трубу…
– Не надо.
– Почему?
– Она не станет со мной разговаривать… У нее другой мужчина, я ей больше не нужен…
Ефим задумался. Что, если, желая соврать, он сказал правду? Вдруг у Даны любовь на стороне, вдруг она думает о разводе…
– Да, брат, не повезло тебе… Ничего, может, еще наладится. Виагру пробовал?
– Не хочу об этом говорить.
– Понимаю… По сто грамм вмажем? За мир между нами, как ты на это смотришь?
– А есть?
– Если по сто грамм, то найдем…
Болек наливал под столом, чтобы не увидел надзиратель, а выпил открыто, но так, что со стороны могло показаться, будто в стакане была вода. Ефим последовал его примеру. Спирт обжег горло, слезы подступили к глазам, но он даже не поморщился.
