Владимир Колычев - Мои грехи, моя расплата
Глава 40
Ефим хорошо помнил, чем закончилась для него встреча с черногольскими операми в далеком девяносто втором году. Его подло подставили, он стал изгоем и в конце концов был вынужден бежать в Москву… Ничего хорошего не ждал он и сейчас.
Следователь Пиренейцев смотрел на Ефима с на-игранным безразличием.
– Гражданин Болотов, где вы находились двадцать второго января от двадцати двух до двадцати четырех часов? – спросил он, постукивая пальцами по бланку протокола.
– Где я находился? Дома сидел. Арину ждал.
– И никуда из дома не выходили?
– Нет.
– Кто-нибудь может это подтвердить?
– Нет.
– Плохо. Для вас плохо.
– Я не насиловал Арину. И не убивал… В моей квартире производился обыск, искали презервативы, но ничего такого не нашли…
– У вас при обыске изъяли огнестрельное оружие.
– Это уже другая история, – удрученно вздохнул Ефим.
– Не знаю, не знаю… Возможно, вы готовились убить Арину из пистолета.
– Зачем?
– А зачем вы изнасиловали и задушили ее колготками?
– У вас нет доказательств. У вас есть только предположения.
– У нас есть оружие, которое у вас изъяли. Это хоть и косвенно, но доказывает вашу агрессивную сущность, гражданин Болотов… К тому же это статья Уголовного кодекса. Но… Но мы можем закрыть на это глаза, – заговорщицким тоном сказал следователь.
– Если можете, закройте, я не против, – пожал плечами Ефим.
– Мы закрываем глаза на изъятое у вас оружие, а вы признаетесь в убийстве гражданки Скунцевой.
Ефиму пришлось сделать над собой усилие, чтобы не рассмеяться Пиренейцеву в лицо. За незаконное хранение оружия он мог бы получить три, максимум четыре года, а за убийство – все пятнадцать, если не двадцать лет. К тому же статья за изнасилование – это черная метка, с таким клеймом среди уголовников долго не протянешь.
– Да я и рад бы, – сказал он с самым серьезным видом. – Но я не умею врать и не могу признаться в том, чего не совершал…
– Бросьте паясничать, Болотов, – поморщился следователь. – Если вы не представляете, насколько серьезно ваше положение, я вам скажу. При обыске у вас обнаружена крупная сумма денег и оружие. Вы жили на съемной квартире, это два. Все это наводит на мысль, что вы прибыли в Москву с целью диверсии. Если сгустить краски, то можно сделать вывод, что вы находились здесь для того, чтобы убить президента…
– И что?
– А то, что вам грозит пожизненное заключение!
Ефиму было обидно. Похоже, Пиренейцев держал его за идиота, если с самым серьезным видом городил перед ним такую чушь.
– Уж лучше это, чем изнасилование…
– Не знаю, не знаю… А может, вы и правы, Болотов! – вскинулся следователь. – В заключении насильников не любят, это верно. Даже не хочу говорить, как с ними поступают…
– Тогда, может, мне лучше президента на себя взять?
Ефим понимал, что прежде всего Пиренейцев заинтересован был в раскрытии совершенного убийства. И если он припишет ему предполагаемую диверсию, то лишь в довесок ко всему остальному. А скорее всего, он не станет этого делать. Покушение на президента – это прерогатива Службы охраны и ФСБ. Ефиму мало не покажется, если к процессу подключатся эти службы, но и у Пиренейцева дело заберут, после чего начальство влепит ему служебное несоответствие за проявленный в процессе расследования идиотизм.
– О президенте мы потом поговорим, ладно? – скривился следователь. – Сейчас разговор идет об убийстве гражданки Скунцевой…
– Тогда забудем пока про пистолет, – предложил Ефим.
– Пока забудем, – кивнул Пиренейцев.
– Не было у меня оружия. И не было, как вы говорите, агрессивной сущности…
– Допустим.
– Я не убивал Арину. Не мог это сделать… Значит, это сделал кто-то другой…
– Кто?
– Хороший вопрос.
– И я бы хотел услышать хороший на него ответ.
– Это мог сделать Жора.
– Кто?
– Жора, Георгий… Фамилии не знаю, отчества тоже, но этот парень учился с Ариной в одном классе. И у него была безответная любовь. Он бегал за ней, а она его гнала… Он знал, где я живу, и ему очень не нравилось, что Арина ходит ко мне. Он даже поджидал ее возле дома, когда она возвращалась домой. Хотел ее проводить… А может, и не только это… Я был с ней, и я сам провожал ее домой…
– А вот и неправда, мать потерпевшей утверждает, что Арина ночевала у вас и домой возвращалась сама…
– Ночевать она стала после того, как я купил компьютер. А до этого я провожал ее домой… Приезжала она сама… Жора мог подкараулить ее… Арина говорила, что у него с психикой не все в порядке. Он любил… э-э… как бы вам это сказать, любил прижиматься к девушкам, ну, как бы невзначай… И в автобусах он ездил, чтобы лишний раз поприжиматься…
– Почему я должен вам верить?
– Никто не говорит, что вы должны мне верить. Но вы можете проверить… Кстати, Жора мог знать, что Арина употребляла наркотики. Он, может, и маньяк, как она говорила, но СПИД вряд ли ему нужен. Он мог воспользоваться презервативом…
– Знаете, как это называется? Это попытка переложить свою вину на другого.
– Но я не мог изнасиловать Арину. Даже если отбросить моральные соображения, которых я придерживался, остается, скажем так, техническая причина.
– И что это за причина?
– Ну, причина…
Ефим должен был сказать о своих проблемах с потенцией, но что-то мешало ему в том признаться. А ведь в этом было его спасение…
– Что за причина, я спрашиваю?
– Я очень люблю свою жену. Очень-очень. И не мог бы изменить ей ни при каких обстоятельствах… В общем, Арина не интересовала меня как женщина…
– Это не аргумент.
– Ну, может быть… Если меня оправдают, я получу назад свои деньги?
У него изъяли все наличные – более двадцати пяти тысяч долларов.
– Разумеется, – кивнул Пиренейцев.
– Вы могли бы оставить их себе, – понизив голос, сказал Ефим. – Если найдете настоящего преступника, то все деньги – ваши…
Ефим очень сомневался в том, что деньги дойдут до него в полном объеме, если вообще от них что-то останется. Так что в любом случае он мало что терял.
Пиренейцев думал недолго.
– Что вы там говорили насчет одноклассника? – с интересом спросил он.
– Жора его зовут. Прыщавый, в очках… Я думаю, его нетрудно будет найти.
– Мы займемся его поисками, – кивнул следователь. И с сожалением посмотрел на Ефима: – Но вы должны понимать, что в любом случае вам будет предъявлено обвинение по факту незаконного хранения огнестрельного оружия…
– И должен, и понимаю.
– Так что с этим я помочь вам не смогу…
– Это моя вина, и раз уж я совершил преступление, придется за него ответить.
– Раз уж зашел разговор, то скажите, откуда у вас оружие?
– Шел, нашел. Хотел в милицию отнести, а она сама ко мне пришла. Я зачем в ванную зашел, хотел пистолет взять и Свирельеву отдать. А он ворвался в ванную, увидел оружие, сам за пистолет схватился… Хорошо, что вооруженное сопротивление не приписал…
– А нам лишнего не нужно. Нам убийцу найти нужно… Ладно, не буду вас утомлять. Завтра вам предъявят обвинение, и завтра же вы отправитесь в следственный изолятор. Желаю удачи!
Пожелание прозвучало как издевка. Какая могла быть удача в тюрьме?
Глава 41
Болек заплатил за хорошую камеру, но, судя по всему, большая часть денег из этой суммы была выброшена на ветер. Обычная камера площадью тридцать – сорок метров, вонючая чаша «Генуя» на бетонном постаменте, холодно и неуютно. Одно радовало – численность арестантов соответствовала штатному расписанию, а точней, количеству шконок, здесь расположенных. И техника была – два телевизора под потолком, холодильник.
За столом сидели «мужики» – обычные, ничем не примечательные люди. Среди них выделялся только один – крепкого сложения, с шишковатой, наголо бритой головой. Челюсти у него были как два тяжелых жернова. «Мужицкая семья» обедала. Остальные дожидались своей очереди.
В дальнем углу камеры Болек заметил «блатную семью». Эти, видимо, уже пообедали. Вызывающая уверенность, небрежные манеры, независимый вид. Их было трое, и они о чем-то спокойно разговаривали меж собой, скучающе посматривая на новичка.
Болек быстрым взглядом оценил обстановку, приметил блатных, но курс взял на «мужиков», сидевших за столом. Ему не понравился снисходительно-изучающий взгляд «семьянина» с шишковатой головой.
– Привет братве! – криво усмехнувшись, поздоровался Болек. И тут же добавил: – И ботве не хворать…
Мужик продолжал смотреть на него и кривиться с пренебрежением к его персоне.
– Ну чего вылупился? – резко спросил Болек. – Ты чё, прокурор, а?
Шишковатый не выдержал тяжести его взгляда, отвел глаза.
– Смотрящий кто? Почему не встречаешь?
– А что там такое? – поднялся ему навстречу блатарь с крупной головой на непропорционально узких плечах.
Болек едва сдерживал усмешку, глядя на него. Не часто он встречал людей с таким лицом: брови, глаза и нос были сведены к одной точке на переносице, на которую, складывалось впечатление, нависающий лоб оказывал большое давление. Хиленькие плечики, впалая грудь, тонкие короткие руки. Или этот человек обладал большой внутренней силой, чтобы подчинять себе людей, или на место смотрящего его выбирали по слепому жребию… Как бы то ни было, ссориться с ним Болек пока не собирался.
