Наталья Александрова - Смерть на подиуме
– Но зачем ты убил Лену Сумягину?! – поспешно проговорила Тина, чтобы выиграть еще немного времени.
– Она что-то знала об убийстве Алисы, – проговорил дядя Бо, отстранившись, справившись со своим лицом и пригладив волосы. – Я услышал ваш разговор, в котором она сказала тебе, что Алису отравили духами и она знает, кто это сделал. Я не мог допустить, чтобы она кому-то это рассказала. Особенно тебе, Принцесса!
Тина вспомнила этот разговор с Леной. Вспомнила и странную женщину в баре, которая внимательно прислушивалась к их разговору.
Так вот кто это был – переодетый дядя Бо!
– Да-да, – подтвердил дядя, – мне, знаешь, с юности очень хорошо удавались роли женщин, главное – это психология… Очень удобно: женщину никто не заподозрит, всюду можно пройти…
Как она ошибалась в нем! Он вовсе не тот милый старик, каким она привыкла его считать, он постоянно меняет личины, и осталось ли под этими бесчисленными масками его подлинное лицо? Или подлинное лицо то, что увидела Тина секунду назад, страшное, уродливое лицо безжалостного убийцы?
И был ли он таким всегда – или его сделала таким сегодняшняя жизнь, где все меряется деньгами?
– А зачем ты подстроил взрыв, изуродовавший этого душевнобольного, Диму? То есть я понимаю, что это произошло случайно, ты метил в Наташку… но чем тебе помешала эта малолетка?
– Да, случилась досадная ошибка… – поморщился старик. – Кто мог подумать, что этот придурок украдет зажигалку? А эта девчонка… ваша Эльза продвигала ее всеми силами, она могла предложить ее Райнеру, и тогда ты не уехала бы в Германию. Конечно, это было еще неясно, но я решил подстраховаться. Я ведь и не собирался ее убивать – хотел только изуродовать, чтобы устранить из модельного бизнеса…
Тина слушала его с ужасом.
Как легко он готов был сломать судьбу молоденькой девчонки ради своих корыстных интересов! Конечно, она не симпатизировала Наташке, но, так или иначе, та не заслужила такого несчастья…
– А Эльзу? Зачем ты убил Эльзу Михайловну?
– Честно говоря, Принцесса, я просто разозлился. Она постоянно мешала мне, срывала мои планы. А когда я узнал, что мюнхенский контракт для тебя потерян, что его уже заключили с другой моделью, я просто сорвался. В конце концов, Принцесса, я тоже человек и у меня есть простые человеческие чувства. Я убил ее за то, что она помешала исполнению моего замысла… и еще за то, как она мучила тебя, Принцесса!
– По крайней мере она не пыталась меня убить! – пробормотала Тина вполголоса.
Дядя Бо, однако, прекрасно расслышал ее слова.
– Я тоже не стал бы убивать тебя, если бы не оказался в безвыходном положении. Все, Принцесса, хватит разговоров! Я и так потратил слишком много времени… недопустимо много…
– Последний вопрос! – выпалила Тина. – Еще только один вопрос! Зачем ты подбрасывал мне кукол? Ведь ты говоришь, что поначалу не желал мне зла… зачем же ты запугивал меня?
– Я тебя вовсе не запугивал. – Старик поморщился. – У меня и в мыслях такого не было. Я только хотел попробовать на тебе старинный способ психологического воздействия… ритуальные куклы помогали в прошлом обрести власть над душой человека, а мне нужна была власть над тобой, чтобы довести до конца задуманное…
«Сумасшедший! – окончательно уверилась Тина. – Он совершенно свихнулся!»
Видимо, она произнесла это вслух, или дядя Бо настолько привык к ней, настолько проник в ее сознание за долгие годы общения, что научился читать ее мысли.
– Я вовсе не сумасшедший! – проговорил он жестко и неприязненно. – Не смей так думать! Люди недооценивают знания предков, недооценивают тайные умения древних народов… а они умели такое, что нам сейчас и не снится! Ты понятия не имеешь, о чем берешься судить!
– Отчего же не имею? Ты говоришь о вотяцких шаманах! – проговорила Тина.
– Ты знаешь об этом? – удивленно спросил дядя Бо. – Откуда? Ведь ты никогда не интересовалась такими вопросами…
– Я читала книгу… – отозвалась Тина. – Я унесла ее к себе и прочла…
– Унесла? – удивленно воскликнул дядя Бо. – Но она мне очень нужна…
Он инстинктивно обернулся к книжному шкафу, отвернувшись от Тины и утратив бдительность.
Тина воспользовалась этим мгновением, попыталась подняться, протянула руку…
Но она все еще была слишком слаба, у нее не хватило сил, чтобы встать. Она схватилась рукой за край скатерти, потянула ее на себя…
Старинные фарфоровые часы съехали со стола, упали на пол и с жалобным звоном разлетелись на куски. По полу рассыпались фарфоровые осколки, раскатились человечки, за которыми Тина столько раз наблюдала, – рыцарь, и монах, и купец на ослике…
Скелет с косой на плече подкатился к ногам дяди Бо.
Старик изумленно повернулся на этот звук, сделал шаг в сторону и наступил на фигурку смерти. Коса в руках скелета вонзилась в его ногу, он вскрикнул, поскользнулся, потерял равновесие и рухнул на пол поверх разноцветных фарфоровых осколков…
Тина снова попыталась встать – теперь, когда старик упал, у нее появился хоть какой-то шанс на спасение.
Она напрягла всю свою волю – и сумела с трудом приподняться, спустить ноги на пол… но теперь ей снова пришлось переждать приступ мучительной слабости.
Она с ужасом ждала, что дядя Бо поднимется, чтобы покончить с ней – но он почему-то лежал в прежней позе, даже не пытаясь подняться и не издавая ни звука.
Тина перевела дыхание, поднялась, с трудом удержала равновесие и шагнула в сторону. Первым ее желанием было броситься прочь из этой комнаты, пока страшный старик не встал на ноги, но потом, заинтригованная его неподвижностью, она повернулась к нему…
Дядя Бо лежал на спине, глядя в потолок широко открытыми удивленными глазами.
В этих глазах отражались его уютная, красиво обставленная комната и сама Тина. Одного в них не было – живого блеска.
Дядя Бо был мертв.
Его лицо разгладилось, с него исчезло так портившее его выражение непомерной алчности и злобы. Он снова стал красив той сдержанной, благородной красотой, которую приобретают к старости некоторые аристократы.
Он снова стал таким, каким Тина знала его многие годы, каким она знала его всю свою жизнь…
Тина наклонилась над ним, чтобы запомнить его лицо.
Она увидела руку со шприцем, неловко подвернутую, прижатую к боку, и поняла, отчего умер дядя Бо: упав, он напоролся на шприц и невольно вколол себе яд. То есть умер именно той смертью, которую готовил для нее…
Вдруг боковым зрением Тина увидела рядом какое-то движение. Вздрогнув, она оглянулась и увидела огромного пушистого кота. Ришелье подошел к хозяину, улегся на пол рядом с ним и принялся вылизывать его мертвое лицо.
Это было для Тины чересчур. Она выпрямилась и двинулась к двери.
Она была все еще слаба, но не могла ждать, пока силы полностью вернутся к ней: она просто не могла находиться в одной комнате с мертвецом, тем более с этим мертвецом…
Когда она уже взялась за дверную ручку, из прихожей донеслись звуки поворачивающегося в замке ключа.
Тина замерла на месте.
В первый момент ее посетила дикая мысль, что дядя Бо ожил… но нет, вот он лежит на полу, да и как он мог оказаться снаружи… но тогда кто это по-хозяйски открывает входную дверь?
Дверь хлопнула, и из прихожей донесся неестественно жизнерадостный молодой голос:
– Хомячок, я пришел! Старенький толстенький хомячок, я дома! Почему ты не встречаешь своего маленького кролика? Может быть, ты меня разлюбил?
Тина попятилась.
Дверь комнаты распахнулась, и на пороге появился парень лет двадцати в узких черных джинсах и полосатом кашемировом свитере. Лицо его, довольно смазливое, очень портили бегающие блекло-голубые глаза и слишком маленький для мужчины рот.
– Ты что здесь делаешь? – процедил парень, увидев Тину. – Ты что крутишься вокруг старика? На что ты рассчитываешь? Думаешь, тебе что-нибудь обломится?
Тут он увидел труп на полу, и его лицо мгновенно изменилось.
Сначала на нем появилось удивление, затем – детская обида, потом промелькнуло что-то вроде облегчения и, наконец, проступило, наверное, самое характерное для него выражение – выражение расчетливого мерзавца, прикидывающего, что он может выиграть в сложившейся ситуации и чем она ему угрожает.
– Ага! – воскликнул он торжествующе. – Ты убила старика!
– Иннокентий, насколько я понимаю? – проговорила Тина вместо ответа на это абсурдное обвинение.
Юнец фыркнул, пересек комнату, остановился над трупом и окинул его презрительным, ненавидящим взглядом.
– Грязный старый педик! – прошипел он, ткнув тело носком ботинка. – Ты обещал обо мне позаботиться… обещал обеспечить меня жильем и деньгами – и сдох, ничего этого не сделав! Старая развратная скотина! Я отдал тебе целый год своей жизни…
Неожиданно Ришелье зашипел, шерсть на его загривке, и без того чрезвычайно пушистая, поднялась дыбом, он подскочил и цапнул Иннокентия за руку когтистой лапой.
