Наталья Александрова - Смерть на подиуме
Закрыв последнюю шкатулку, она принялась выдвигать ящики комода из карельской березы.
В верхнем ящике лежали всевозможные мужские мелочи – бритвы, маникюрные наборы. В следующем было аккуратными стопками сложено белье.
Повинуясь неосознанному побуждению, Тина приподняла одну из стопок… и замерла как громом пораженная.
На дне ящика, под бельем, лежали в ряд несколько кукол.
Большая часть кукол – Барби, светловолосые длинноногие блондинки. Но были среди них и брюнетки, и шатенки, и рыжие, и несколько кукол-мужчин – Кенов. Некоторые куклы казались старше других. Одна, более смуглая, была чем-то похожа на Диану Маранову, один из Кенов удивительно напоминал Сержа…
Барби были в платьях и брючных костюмах, в узких джинсах и свитерах, в длинных юбках и нарядных шелковых блузках. Они лежали в ящике, уставившись на Тину пустыми круглыми глазами, и терпеливо дожидались своей очереди.
Дожидались, когда их повелитель достанет их из этого хранилища, нанесет смертельный удар и бросит очередную искалеченную куклу на коврик перед дверью Тины…
Внезапно Тине показалось, что куклы пристально, внимательно и враждебно следят за ней, зорко подкарауливают мгновение, когда она расслабится, утратит бдительность, чтобы внезапно выскочить из ящика и напасть…
– За что?! – прошептала Тина, чувствуя, что начинает сходить с ума. – За что?! – повторила она, задвигая ящик комода. – За что? Или, вернее – зачем?!
У нее не было ответа на оба эти вопроса.
Она не представляла, как жить дальше с тем грузом, который неожиданно свалился на ее хрупкие плечи, как жить с открывшейся ей информацией.
Тина тихо, стараясь не шуметь, выскользнула из спальни, пересекла коридор – из-за двери кабинета доносился спокойный, гипнотический голос дяди Бо… голос того человека, которому она до сегодняшнего дня так верила!
Она заткнула уши, чтобы не слышать этот голос, открыла входную дверь и выскочила на лестницу.
Только здесь она смогла перевести дыхание.
Тина спускалась по лестнице, глядя прямо перед собой и повторяя вполголоса, как заклинание:
– За что? Зачем?
Навстречу ей попалась немолодая женщина, возвращавшаяся из магазина с полной сумкой продуктов. Увидев спускающуюся по лестнице Тину, разговаривающую с самой собой, женщина опасливо посторонилась, проводила ее неодобрительным взглядом и проговорила вполголоса:
– Не поймешь, то ли пьяная, то ли еще хуже… этими… наркотиками накачалась! Ну и молодежь нынче пошла! Тьфу…
Тина ее не заметила.
Она вышла на улицу, смешалась с толпой озабоченных, куда-то торопящихся людей. Всем им не было до нее никакого дела, у них были собственные проблемы, собственные заботы. Они обходили ее, удивленно оглядывались.
Тина шла куда глаза глядят, не разбирая дороги, как слепая, наталкиваясь на встречных, и только монотонно повторяла, ни к кому не обращаясь:
– За что?! За что?!
Какой-то сутулый мужчина обматерил ее, женщина средних лет осуждающе покачала головой.
Тина шла, ничего этого не замечая.
Так, не разбирая дороги, она брела, наверное, больше часа.
Понемногу толпа стала редеть, потом вовсе исчезла.
Теперь Тина оказалась в безлюдном переулке, вокруг нее не было ни души. Из подворотни выскочила черная кошка, стремглав перебежала дорогу и скрылась на другой стороне переулка.
Внезапно Тина остановилась. Она словно проснулась, удивленно огляделась по сторонам, пытаясь понять, где находится и как ее сюда занесло. Она не узнавала этого места, не представляла, как оказалась здесь. Свою машину она оставила возле дома дяди Бо, но не хотела за ней возвращаться, да и не знала, как добраться туда.
К счастью, из-за угла выехала неказистая проржавевшая машина. Тина подняла руку.
Машина остановилась.
За рулем сидел какой-то мрачный тип, до самых глаз заросший темной бородой. Видимо, «лицо кавказской национальности». Тина плюхнулась на заднее сиденье, назвала свой адрес.
Водитель тронулся, ни слова не говоря.
Они ехали довольно долго. Наконец Тина стала узнавать улицы за окном машины, они стали более оживленными. Показался ее дом. Машина остановилась, водитель повернулся к ней, что-то невнятно пробормотал.
– Что? – переспросила Тина, придвинувшись поближе.
– Триста! – повторил кавказец, для верности показав три пальца.
Тина полезла в сумочку, достала деньги, протянула водителю, но он, вместо того чтобы взять деньги, потянулся к ней и внезапно прижал к лицу клетчатый платок.
Тина попыталась оттолкнуть его, попыталась закричать… но силы внезапно оставили ее, все сделалось ей совершенно безразлично, и она потеряла сознание, успев подумать, что второй раз за несколько дней умудрилась наступить на одни и те же грабли.
Тина пришла в себя и попыталась вспомнить, где она находится и как сюда попала. Память возвращалась неохотно, одно было ясно: она не дома, не в своей собственной постели, об этом говорили ей неосознанные ощущения…
Неужели накануне она напилась до такой степени, что не смогла вернуться домой?
Тина с трудом разлепила глаза, попыталась приподняться… но это ей не удалось, тело ей совершенно не повиновалось. Она не чувствовала боли, вообще не было никаких неприятных ощущений, наоборот – удивительная легкость и странное, но, пожалуй, даже приятное чувство опустошенности. Как будто она освободилась наконец от всех проблем, от всех житейских невзгод…
С заметным трудом она немного повернула голову набок, увидела комнату, и ее первая догадка подтвердилась – она была не у себя дома. Тем не менее эти бледно-золотистые обои в едва заметных узорах, старинная мебель казались ей смутно знакомыми.
Сделав еще одно умственное усилие, Тина поняла, что находится в квартире дяди Бо. Окончательно подтвердили эту загадку старинные фарфоровые часы на столе.
Однако это открытие почему-то не принесло ей привычной спокойной радости, наоборот – Тина почувствовала беспричинное на первый взгляд беспокойство, почувствовала нарастающую тревогу.
С дядей Бо было связано что-то неприятное, пугающее… и еще эта странная слабость…
Она снова попыталась приподняться – и не смогла даже пошевелить рукой.
Вдруг старинные часы пробили шесть раз, дверцы замка открылись, из них выехал рыцарь, затем появился монах с посохом, за ним – купец на ослике и, наконец, последним – скелет с косой на плече…
В окошечке над воротами появилась вьющаяся диким виноградом готическая надпись.
«Есть жнец, смертью зовется он…»
И внезапно Тина все вспомнила.
Вспомнила свое ужасное открытие, свою находку – рабочий халат, седой парик… куклы, терпеливо дожидающиеся своей очереди…
Она вспомнила, как выбежала из дома, как блуждала по незнакомым улицам, как села в машину к неразговорчивому кавказцу…
Да кавказцу ли?
В последние дни все люди оказывались не теми, за кого она принимала их, все носили маски, личины…
Леонид, которого она считала симпатичным и доброжелательным человеком, удачливым бизнесменом – оказался беглым преступником, злобная садистка Эльза Михайловна – несчастной, тяжело больной женщиной, а дядя Бо, ее милый дядя Бо, которому она так привыкла доверять, с которым делилась всеми своими заботами…
– Ты пришла в себя, Принцесса? – раздался совсем рядом его голос, такой знакомый, такой привычный…
Тина с трудом повернула голову на голос.
Дядя Бо стоял возле стола, на котором лежали пузырьки и ампулы с лекарствами. В руке у него был шприц. Тина снова попыталась приподняться, но тело ее не слушалось. Тогда она с трудом разлепила губы и едва слышно проговорила:
– Что… со… мной?..
– Не волнуйся, Принцесса! – Дядя Бо улыбнулся ей своей мудрой, понимающей улыбкой, улыбкой, которую она раньше так любила. – Не пытайся встать, это не выйдет. Я ввел тебе состав, вызывающий временный паралич мышц. А теперь введу еще один… Не волнуйся, тебе не будет больно. Ты просто заснешь…
Он не закончил фразу, но она сама мысленно завершила ее: «Заснешь и не проснешься».
– За… что?.. – задала она ему тот вопрос, который непрерывно повторяла с тех пор, как сделала страшную находку в его квартире, находку, которая перевернула ее представление о мире и людях. Вопрос, который она повторяла, бродя по улицам, натыкаясь на людей, не понимая, куда и зачем идет.
– За что? – повторил ее вопрос дядя Бо, и впервые, насколько Тина помнила, в его голосе прозвучало недовольство. – За излишнее любопытство. Незачем было рыться в моих вещах! Теперь мне ничего не остается, как поставить точку в этом деле!
Он отломил кончик у одной из ампул, наполнил шприц прозрачной золотистой жидкостью, посмотрел на свет. Затем повернулся к Тине и проговорил прежним теплым и сочувственным голосом:
– Поверь, Принцесса, я этого не хотел! Поначалу у меня и в мыслях не было убивать тебя. Я хотел решить вопрос совсем по-другому… ты бы даже выиграла… мне нужно было на некоторое время убрать тебя из страны, и все так хорошо складывалось. Достаточно было устранить Алису Липецкую, и ты получила бы мюнхенский контракт и уехала на два года. Этого было бы вполне достаточно…
