Владимир Колычев - А жизнь так коротка!
– Кто такой? – развернув его к себе лицом, жестко спросил мужик.
– Кто надо, – буркнул Леон.
– Откуда пушка?
– Нашел...
Краем глаза Леон видел, как к ним направляются два телохранителя Графа.
– Что здесь делал?
– Да просто...
– Просто только кошки рожают... – криво усмехнулся один. – А ты будешь рожать долго и мучительно...
– Да он сразу заговорит, – покачал головой второй. – Сто процентов...
К ним подошли телохранители.
– Чо типа взяли? – покривился первый.
– А ты думал...
Теперь Леону стало все ясно. Телохранители и эти двое заодно. Одни охраняют Графа на ближних подступах, другие на дальних. И толково все у них организовано. Не хуже, чем президента, «пахана» стерегут.
– Кто такой, ты? – вперил в Леона тяжелый взгляд телохранитель.
Те, которые всегда при Графе, бандитской закваски. По базару ясно. А другие двое, наверное, из отставных или даже действующих гэбистов, профессионалы.
– Булат...
Леону оставалось честно отвечать на вопросы. Не с ментами дело имеет, со своими – нечего тянуть волынку.
– Что-то знакомое... – напряг память второй «цербер».
– Да мы из одной команды, пацаны, – натянуто улыбнулся Леон. – Вы под Графом, я тоже. Под Вагонеткой я хожу...
– А-а, Вагонетка... Есть такое... Булат, говоришь?.. Ты этта, с Мизинцем баульских, типа, потрошил?..
– Ну да...
– Слыхал... – Во взгляде телохранителя появилось уважение. Только миловать Леона он не торопился. – А тут чего, значит, делаешь?
– Да надо было...
– Не-е, ответ не прокатывает... Ты тут, типа, примелькался, Булат. Не с пустого тебя в оборот взяли... Колись давай, не томи...
– Думаешь, Графа пасу?.. – Леон старался казаться беспечным. – Не думай, мне его дочь нужна...
– Так ты этта, из-за нее здесь?.. Зачем она тебе?
– Похитить хочу. В горы увезу, женюсь... Шучу... Нравится она мне, а подойти не решаюсь...
– Чо, типа, втюрился?
– Ага, типа...
В это время из подъезда вышел Граф. В сопровождении свиты «горилл» прямым ходом направился к Леону. Идет и смотрит на него исподлобья. Недобрый взгляд, угнетающий. Леону стало не по себе.
– Этот, что ли? – небрежно спросил он, останавливаясь.
Он продолжал изучать Леона.
Они были знакомы друг с другом. Но как бы заочно. Не приходилось им еще встречаться с глазу на глаз. И вот этот момент наступил.
– Ага, он, – подобострастно закивал телохранитель. – Наташа ему нужна...
– Наташа? – Граф стал мрачнее тучи. – Зачем?..
– Да тут это, чисто амур...
– Кто такой? – Граф, казалось, пытается раздавить Леона взглядом.
– Булат... – ответил за него телохранитель.
– Булатников, Леонтий, – кивнул, соглашаясь, Леон.
Граф сразу все вспомнил. Его взгляд немного полегчал. Но по-прежнему оставался хмурым.
– Знаю тебя, но издалека... Вот и свиделись... – грудным голосом изрек он. – Зачем тебе моя дочь?
– Влюбился, вот...
– Да, Наташа девка красивая, лучше всех... А ты ей нужен? – в упор спросил Граф.
– Не знаю, – не смутился Леон. – Не спрашивал... Я к ней вообще не подходил...
Во двор въехал огненно-красный «Порше». Наташа. Она остановила машину возле отцовского «Мерседеса», вышла, осмотрелась и увидела Графа. И направилась к нему. Но тот остановил ее взмахом руки. И махнул, показывая на подъезд. Иди, мол, домой, сейчас приду... Наташа ушла.
– А почему ты к ней не подходил? – возвратился к разговору Граф.
– Так вышло...
– А может, боишься?..
– Может, и боюсь, – не стал отрицать Леон.
– Кого? Ее или меня?..
– Ее... А вдруг прочь погонит?..
– Может, и погонит... А может, нет... Ты ее не бойся, ты меня бойся... Ты у меня спроси, нужен ты ей или нет?.. Не нужен ты ей, понял?..
Леон угрюмо молчал.
– Ты, Булат, пацан нехилый. Наслышан я о тебе. Много ты мне помог... Но и ты же у меня в долгу был?..
– Был...
Леон вспомнил следственный изолятор и зону. Петухам там не жизнь, сплошное мучение. А ведь он мог оказаться в касте «неприкасаемых». И только вмешательство Графа спасло его задницу. Нельзя этого забывать...
– Теперь мы квиты... Ты мой пацан, не вопрос. Но мой тебе совет: забудь о Наташе, не для тебя она... А хочешь, она сама тебе это скажет?..
Граф был выше Леона по положению, намного выше. И он мог легко отшить его от дочери. И он отшивал его. Но чувствовал себя при этом не совсем удобно. Пусть Леон всего-навсего «бык», а он главарь мафии. Но они на одном корабле и вперед одним курсом идут. Чтобы сгладить неловкость, пригласил его в гости к Наташе. Пусть она расставит все по своим местам... Леон не отпирался.
В ее квартиру они вошли вдвоем – телохранителям туда хода нет. Наташа ждала отца: из кухни доносился ароматный запах кофе. Она вышла навстречу Графу, подставила щеку для поцелуя, сама чмокнула его в подбородок. И только после этого заметила Леона.
Наташа была в бежевом пуховом свитерке и джинсах, туго облегающих ее великолепные ноги. Волосы подобраны высоко, изящная шея обнажена, маленькие золотые сережки с брюликами в нежных розовых ушках. Лицо красоты неописуемой, эти глаза, эти губы... Мощные магнетические волны ее очарования сдавили Леону грудь – дышать стало тяжело.
В ее глазах появилось узнавание.
На Леоне была новая кожаная куртка, расстегнутая настежь, цепь золотая в палец толщиной – в знак его былых заслуг Вагонетка разрешил ему носить желтый металл. Печатки золотые на пальцах, «Ролекс» за штуку баксов на запястье – все как положено уважаемому пацану. Джинсы широкие из фирменного магазина, туфли австрийские оттуда же. Прическа короткая, аккуратная, дорогим одеколоном спрыснут. Только представительным его вид никак не назовешь – особенно это чувствовалось сейчас, под взглядом Наташи. Ни интереса к себе, ни тем более восхищения он в ее глазах не увидел. Она рассматривала его с вежливым равнодушием.
– Наташа, ты помнишь, кто это? – спросил Граф, кивком головы показывая на Леона.
– Ну, конечно, это мой спаситель, – отозвалась она. – Я должна это помнить.
Она нехотя подошла к Леону и протянула ему руку. Последняя молодежная мода – девушка здоровается за руку с парнем. Наверное, у них в институте так принято.
Леон бережно принял в свою ладонь ее ручку. И тут же потерял ее: Наташа поспешила убрать руку. И вообще, она чувствовала себя с ним крайне неловко. И ей явно хотелось поскорее избавиться от него.
Он готов был провалиться сквозь землю. Голова закружилась, душу сжало предчувствие катастрофы.
– Он что, мой новый телохранитель? – старательно избегая встречаться с ним взглядом, спросила она.
– Нет, – покачал головой Граф. – Леонтий пришел просить твоей руки и сердца...
В его голосе звучала плохо скрываемая ирония.
– Что? – не сразу поняла Наташа.
– Леонтий влюбился в тебя, моя дорогуша... Как ты на это смотришь?
– Ну, знаете!.. – вспылила она и, резко вдруг развернувшись, скрылась в комнате.
Глупейшая сцена. Радужные надежды Леона окрасились в черный цвет. Наташа не принимает его – он для нее чужой.
Граф скрылся в комнате вслед за дочерью. Леон остался в прихожей. Ему бы уйти, да ноги приросли к полу, и тело как отсыревшая колода – деревянное, непослушное. И мысли теряются от стыда. Надо же так опозориться... Лучше бы его в покушении на Графа обвинили и в бетон закатали, чем такое унижение...
Наташа появилась минуты через три. О чем она говорила с отцом, Леон не знал. Но зато хорошо слышал, что сказала она ему. – Ты, Леонтий, конечно, извини, – старательно пряча взгляд, сказала она. – Парень ты хороший... Но ты не ходи за мной, не надо... Не нужен ты мне...
Язык не слушался его, в глотке пересохло – ничего не мог сказать Леон ей в ответ. А если бы и мог, то не успел: с последним словом Наташа снова исчезла.
Зато появился Граф.
– Ну вот, видишь, Булат, что я тебе говорил?.. – похлопал он его по плечу. – Не нужен ты Наташе... Ко мне какие предъявы?..
– Баран я... Самому надо было догадаться...
Точно, баран. Влюбленный идиот, сам во всем виноват...
– Ну ничего, ничего, все мы человеки... – покровительственно заметил Граф. – Любовь – это тебе не просто так, тут фарт нужен...
– Точно, не повезло... Пойду я...
Граф, конечно же, удерживать его не стал.
* * *Квартира ему нравилась. Трехкомнатная, в новом доме, евроремонт дорогущий с умом сделан – шабашников нанимал. И мебелью дорогой он дом обставил. Все удовольствие на пятьдесят тысяч долларов потянуло. Почти все свои деньги выложил. Мало того, «БМВ» продал – на обычную «девятку» пересел. И вот она, отдельная благоустроенная квартира. Только Леон ее своей назвать не мог. Это подарок брату.
Совсем плохой Иван. Дубинами его искалечили, пулей грудь прошили – чудом на том свете не оказался. Из больницы уже давно вышел, а оклематься до конца никак не может. До сих пор с палочкой ходит, дышит с натугой. О каком карате может быть речь?..
