Элмор Леонард - Будь крутым
Чили покачал головой.
— Восхищаюсь, — сказал Ник. — Искренне восхищаюсь.
— Чем это?
— Что ты не доносчик.
— Знаешь, Ник, что я сделал бы, узнай я доподлинно, что Лаза подослал именно Раджи? Я в ту же минуту выдал бы его полиции! Но я не только не имею доказательств, это вообще может оказаться не он.
— Ты не уверен, что это Раджи?
— Раджи — да, но что если вдобавок и еще кто-то?
— Ты на меня намекаешь, что ли?
— Я тебе так скажу, — проговорил Чили. — Голову на отсечение не дам. Это мог быть Раджи, мог быть ты совместно с Раджи. Что это был ты один — нет, не думаю. Но в данную минуту меня заботит совершенно другое — продажа диска.
— Брось, Чил. Я в дела Раджи вообще не встреваю. Уж поверь мне.
— Единственное, чего я боюсь, — сказал Чили, — это то, что копы арестуют тебя для дачи показаний. Начнут допрашивать, тратить твое время.
— Ты же не упоминал меня им, не упоминал, да?
— В целом, нет.
— Что значит «в целом»? — вскричал, брызгая слюной, Ник.
— Я хочу сказать, что вообще не называл пока никаких имен. Но ты ведь знаешь этих копов, как они умеют пристать, как не оставляют в покое, пока не выведают. Пока я держусь и стараюсь ничего им не говорить. Я вовсе не хочу, чтобы они тебя арестовали, теперь, когда тебе предстоит такая работа. Но я вот все думаю: что, если тебя задержат, начнут допрашивать?…
— Я тут ни при чем, Чил! Правда, богом клянусь!
— Ты меня слушай, — сказал Чили. — Я что хочу сказать: если тебя арестуют и ты не сможешь проталкивать Линдин диск, я потеряю целых двадцать пять тысяч, ведь так? И я подумал: почему бы не заплатить тебе гонорар в рассрочку, пока я не уверюсь, что подозрения с тебя сняты? — Из внутреннего кармана пальто Чили вытащил чек и положил его на стол перед Ники. — Вот пять «косых» в качестве первого взноса. Как тебе такая идея. Ник? А может, ты предпочитаешь всю сумму сразу, а нам волноваться о том, что будет, если ты окажешься в тюрьме?
Чили глядел, как он думает, нахмурившись, соображает.
— Господи, что это, ты мне угрожаешь? Бери пять «косых», или тебя ждут неприятности?
— Понимай как хочешь, — сказал Чили.
Перед ним было две возможности. Войти и застрелить подонка или же, войдя, выведать, что здесь делал Чили Палмер, после чего застрелить. И выйти. Да, узнать, что затевается, а потом сделать это. Он дотронулся до «беретты» под пиджаком — пистолет давил ему на живот, но чувствовать это было приятно, — и вошел в кабинет.
Ник сидел за столом, сняв с головы телефон. Он сказал:
— Видел его? Чили Палмера? Сейчас только что вышел от меня?
— Правда? А что ему надо?
— Меня делают промоутером Линды. Хью Гордон это устроил, и Чили пришел на переговоры.
Вот все и разъяснилось. Но взгляд Ника — напряженный, странный взгляд, словно что-то было у него на уме, — заставил Раджи забеспокоиться. Происходило что-то для него непонятное, и это выбило его из колеи, сбило с ритма, и ему расхотелось выстрелить и выйти. Он видел лежавший на столе чек, но цифр на нем различить не мог.
— Собираешься ее диском торгануть, да?
— Да, они хотят выжать из нее все, что можно.
Сказав это, он словно расслабился, успокоился. Голосом уже менее сдавленным он сказал:
— Помнишь, я говорил, что Чили знает людей и имеет связи? Что мы можем сидеть сложа руки и выжидать. Что ж, вышло так, что они наняли меня. Обратились ко мне, потому что они знают: я сумею это сделать.
Да, теперь он говорит свободно, раскованно. К нему вернулась эта его болтливая дурацкая самоуверенность.
— Веришь, что сможешь сделать хитом ее запись?
— Если это вообще возможно. Тебе повезло, Раджи.
— Чем это?
— Я заработал для тебя деньги. Как только диск пойдет, ты отправишься на фирму за денежками. Они твои целиком и полностью. Я и в качестве промоутера заработаю достаточно. Ты отправишься туда и будешь говорить с одним только Хью Гордоном. Он вершит все дело на «БНБ», его вдова Томми назначила.
— Иными словами, — сказал Раджи, — причины дожидаться успехов Чили Палмера у нас теперь нет?
— К черту Палмера, — сказал Ник. — У тебя есть я.
Лимузин ждал, стоя напротив. Раджи сел, и Элиот тут же тронул, сорвавшись, как со старта.
— Полегче, дружище. Сбавь скорость.
— Ну что, сделали?
— Был готов. Вошел молча, не говоря ни слова. Но знаешь, кто тут появился?
— Чили Палмер, — сказал Элиот. — Я его видел, но ничего не сказал ему. Я ждал, что вы вот-вот выбежите. Чем же Чили мог вам помешать?
— Он перевернул все мои планы и обратил все против меня. Нанял Ника раскручивать Линду. Понимаешь, что это значит?
— Новые разговоры по телефону.
— Это значит, что он станет продавать ее диск.
— Ну и?…
— А менеджмент передает мне.
— Ну и?…
— Стало быть, Ники мне нужен. А вот кто мне совсем лишний, — это Чили Палмер. Я хочу сказать, что тебе следует его убрать.
— Чего ради?
— Ради моего спокойствия.
— Глупее не придумаешь.
— Это тебе так кажется, олух толстомясый, педрила самоанский! Видишь ли, Элиот, как гомосексуалист ты не способен понять, что может чувствовать мужчина. Я имею в виду настоящего мужчину, а не такого, который мужчина лишь с виду.
— Что этот Чили вам такого сделал?
— Он мне нагадил, дружище. Выкрал талантливую солистку, отнял группу!
Голос его гулко отдавался в салоне машины, ползшей с закрытыми окошками в потоке транспорта, где уже зажигались фары, мимо загоравшихся вывесок. Элиот думал о том, что привык к замашкам Раджи, но, услышав приказание убрать того, кто не должен был умирать, невольно вынужден был покрепче ухватиться за руль. Элиот сказал:
— Если вы заработаете на Линде, то почему вы говорите о краже? Вы же остаетесь ее администратором.
— И все-таки он мне нагадил, и это ничего не меняет и не решает! — Голос Раджи раздраженно звенел. Потом, успокоившись, Раджи сказал: — Тебе этого не понять, потому что ты гомосексуалист и, значит, сам себя не уважаешь! — И продолжал, как бы втолковывая ребенку: — Вот ты замечал, что я, не в пример тебе, терпеть не могу, когда мне лапшу на уши вешают? Держу пари, что ты все еще ждешь, что тебя вызовут на кинопробу.
— Я сыграл им в студии кусок, и они сказали: «Хорошо». Им понравилось!
— Кому это?
— Чили и самой главной там женщине, Элейн. Они дали мне из «Поймать Лео» кусок сыграть.
— Они позвонили тебе?
— Я сам прошел в кабинет к этой женщине.
— Но позвонить они тебе не позвонили, хотя и обещали, правда же? Как же ты проник туда? Прорвался через охранников? Влез в окно?
— Мне назначили пробу на этой неделе.
— Да? На какой день назначили?
— Сказали, что известят.
— Позвонят, да?
Элиот вцепился в баранку и промолчал. Если он не ответит ни слова, может быть, Раджи заткнется. Минуту-другую в машине царила тишина. Элиот хотел было включить радио, но решил, что тишина лучше. Они ехали по Уилшир в потоке машин и достигли уже того места, где по обеим сторонам ввысь тянутся небоскребы, огромные, нарядные кондоминиумы.
— Пообещали позвонить, да?
Эти слова Раджи прервали тишину.
Элиот нажал на педаль тормоза: заскрежетали шины, и Раджи с силой швырнуло вперед, ударив о приборную доску, так как лимузин внезапно остановился на средней линии Уилшир-бульвар. Элиот выждал, пока Раджи вновь откинулся на спинку кресла и, злой как черт, возмутился:
— Чего это ты?
— Скажете еще раз, и я вообще машину брошу.
— Про что «скажете»?
— Про то, что они обещали позвонить.
Машины сзади принялись сигналить.
— Обещайте, что больше не станете так говорить.
— Господи, я же в шутку!
Элиот приоткрыл дверцу.
— А я что, шутить не могу?
И Элиот распахнул дверь во всю ее ширь.
— Ну ладно. Больше не буду.
Машины всё сигналили и сигналили.
— И Чили вы не станете убивать.
— Ну, это уже дело другое.
— Подождете до моей кинопробы.
Какой-то белый с толстым брюхом, в рубашке с короткими рукавами, подошел к машине со стороны открытой дверцы.
— В чем проблема? — неприветливо спросил он.
— Нет проблемы, — сказал Элиот, вылезая из машины.
Мужчина с короткими рукавами поглядел на него снизу вверх.
— Тогда пошевеливайся, — сказал он, отходя к своей машине.
Тут подал голос и Раджи:
— Влезешь ты в эту чертову машину или нет, а, Элиот?
Элиот сунул голову вовнутрь.
— Обещаете?
— Ну ладно. Не шлепну его до твоей кинопробы. Но что, если они станут тянуть с этим или скажут, что передумали?
— Тогда я вам подсоблю, — сказал Элиот.
22
Элейн наконец-то познакомилась с Линдой Мун в тот вечер, когда группа выступала перед Гарри Дином Стентоном в «Сахарной хижине Джека» при полном аншлаге. Линда потянулась через столик, чтобы пожать Элейн руку со словами:
