Ярослав Зуев - Расплата. Цена дружбы
– Вчера в «Отстойнике» зажигали. Чистый отпад. Движение такое, обалдеть…
– Реально? Я вчера в «Шопинг-Центре» висел. Капусты спустил… Так догнался, что трубу потерял.
– Гонишь! Ту, конкретную? За пятьсот баксов?
Со своего места Бандура видел кусок стоянки, забитой такими дорогими тачками, что «Мазда» Милы Сергеевны терялась среди них, как сморчок на утыканной подосиновиками поляне. Вдалеке серела унылая будка конечной остановки троллейбуса, а за ней скорбные силуэты афганцев. С северо-востока, из-за Днепра, набегали обещающие осадки облака, светло-серые сверху и темные, неряшливые к земле. Как будто их специально извозили в грязи.
– Кажется, дождь начинается, – словами Вини Пуха сказал Бандура. Как бы в подтверждение почти что сразу заморосил дождь. Погода решительно портилась. Впрочем, похолодание стимулировало аппетит посетителей кабачка, посыпались заказы на горячительные напитки. Бармену довелось вертеться, как белке в колесе, а официантам удвоить прыть.
– Откуда столько бабла? – поинтересовался Андрей, лишь отчасти озвучивая роль чернорабочего со стройки. – Видели бы мои односельчане, глазам бы не поверили…
– Столица, – бросила Мила.
– Ну, и что с того?
– Про круговорот воды в природе слышал?
– Ну, и каким он боком к этим недоумкам?
– К элите, – поправила Мила.
– Гранат на такую не жалко.
– Все зависит от критериев отбора. – Мила вздохнула. – И вообще, каждому свое. – Она снисходительно улыбнулась. – Ладно. Хватит болтать. Откупоривай шампанское.
– За рулем не пью, – запротестовал Андрей.
– Опасаешься милиции?
– Дело принципа.
– Похвально. – Сказала Мила. – Но, глупо. По чуть-чуть можно. И потом, в центре дорогие машины останавливают редко. А «Шампанское», между прочим, не водка.
В конце концов Андрей согласился, и они, чокнувшись, осушили бокалы. Мила вооружилась ножом и вилкой. Бандура последовал ее примеру. Кушала она так элегантно, что Андрей даже залюбовался.
– Ты потому сегодня опоздал, – заметила Мила, тщательно прожевав отбивную, что города толком не знаешь.
– Не знаю?
– Конечно. Зачем было колесить через Бессарабку, если всего-то следовало выехать на Большую Житомирскую, спуститься по Софиевской на Майдан, а затем, по Институтской… – Мила подцепила маслину. – И все.
– Да? – несколько растерялся Андрей. Кристина никогда не обращала внимания на то, каким путем они едут. Он полагал, что женщины вообще не способны ориентироваться на местности, будь то город, поле, или лес. Андрей вспомнил о Кристине, и его лицо посерело.
– Я куплю тебе карту, – пообещала Мила. Потом, пристально поглядев на молодого человека, и по-своему оценив его состояние, добавила ласково. – Нет. Лучше я сама займусь твоим просвещением.
Сказано это было так, что оставалось гадать, о карте города речь, или о чем-то куда более интересном. Типа Кама сутры. Фраза прозвучала, как не особенно завуалированное обещание, но, Кристина еще была на весах. Вопреки всем физическим законам, потому что мироздание держится далеко не только на них.
– Слушай? Если не секрет? А что мы отмечаем?
– Конец чрезвычайно успешной сделки. – Юлить не имело смысла.
– А тот здоровяк, из-под банка, имеет к ней отношение? – подозрения с новой силой охватили Андрея. Разгадка была где-то рядом. Настолько, что Андрей усомнился, в действительности ли хочет ее найти.
– Почему ты спрашиваешь?
– Не люблю таких…
– Каких?
Пока Бандура затруднялся с ответом, Мила, приветливо улыбаясь, занялась поданными салатами. «Все таки он славный, – размышляла госпожа Кларчук, – и, пожалуй, послан Провидением, хотя я в эти небылицы не верю. Наверное, мне стоит его хорошенько приласкать. В целях приручения, как наверняка бы выразился Вацик». – Подумав о Бонифацком, Мила немедленно припомнила Витрякова и вздрогнула, будто обо что-то уколовшись.
– Что? – сразу среагировал Андрей. – Что-то не так?
– Поедешь со мной в Европу? – неожиданно спросила Мила, именно в эту минуту склонившись к тому, чтобы опрокинуть Украинского. Полковник повис буквально на волоске.
– А мы где?
– В Азии, полагаю.
– А нам географичка на уроках…
– Вот все те, кто в это верит, потом головы ломают, откуда у окружающих столько денег? Так поедешь? В Италию. Или, Бенилюкс. Я еще не решила.
– Поеду, – сказал Андрей, не зная, врет, или говорит правду.
«Сергей Михайлович?! Вы слышите гул моторов?! Это вы пролетаете?» – Промурлыкала про себя Мила Сергеевна. – Тогда собирайся. Возвращаемся домой. Я тебя угощу настоящим «Араратом». Пробовал когда-нибудь?
Отрицательно покачав головой, Андрей подал даме руку. Но, не успели они встать из-за стола, как надтреснутый, грубый голос пролаял прямо в ухо Бандуре:
– Не спеши на выход, фраер! Ты, б-дь на х… уже приехал! – В ту же секунду что-то по твердости неприятно напоминающее ствол пистолета уперлось ему под ребра. Надо отдать должное Миле, она не издала ни звука, хотя и побелела, как полотно.
– Сел на место, пендос, – сквозь фиксы процедил Витряков. – Я тебе, б-дь на х… счет за пятницу выпишу.
Бандура беспрекословно подчинился. Витряков с шумом опустился справа. Стул слева занял приземистый, длиннорукий субъект, с покатым лбом и надбровными дугами крупной человекообразной обезьяны. Вопреки если и не трагическому, так готовому в любой момент сделаться трагическим обороту событий Андрей даже улыбнулся, незамедлительно окрестив соседа орангутангом: «Тебе бы в Голливуде сниматься, сволочь». Для Андрея наступил тот самый момент, когда человек либо ломается психологически, перевоплощаясь в покорную студнеобразную массу, либо вступает в битву, готовый, практически на все. К чести Андрея, с ним произошло как раз последнее. Не взирая на внезапность появления Витрякова, и то обстоятельство, что его голова еще секунду назад была занята совсем иным, Бандура нисколько не растерялся. Напротив, его охватила вспышка такой лютой ярости, что ему, каким-то образом, сделалось даже весело. Андрей криво улыбнулся Витрякову в лицо. Тот побелел от злости.
– Я тебе рот болтом заткну, чтобы лыбиться расхотелось, – пообещал через стол жилистый крепыш, вся физиономия которого была испещрена шрамами, как голова какой-нибудь древней статуи паутиной глубоких трещин.
– А он у тебя есть? – осведомился Андрей. У Шрама задергалось веко.
– Спросишь, фраерок, вечером у своей жопы, – заскрежетал Шрам.
– Ты только не нервничай, – противоестественно спокойно сказал Андрей. – А то уже глаз дергается. Гляди, хлопнет кандрашка.
– У своей сучки поинтересуйся, – добавил Шрам, неожиданно успокаиваясь. Видимо, предложенная Андреем игра была принята хотя бы на время. Подсев к Миле, он взял ее за подбородок. Женщина вздрогнула, но даже не шелохнулась. Ее парализовал страх, весьма близкий мистическому. Живот налился свинцом. Ног она вообще не чувствовала.
– Что, давалка, помнишь меня? Сходятся у тебя копыта после нас с Леней?
– Тебя, козла, б-дь на х… – Витряков повернулся к Бандуре, – я на английский флаг порву. А с тобой, тварь двужопая, мы еще поиграем. – Последнее относилось к Миле, теперь больше напоминающей привидение, нежели женщину. Госпожа Кларчук побелела так, будто из нее полностью откачали кровь. До самой, последней капельки. – Да, Филя? Уважим подстилку?
– Нормально порется? – осведомился помалкивавший до того орангутанг, чуть не определенный Бандурой в глухонемые. Вопреки размерам его голос был тонким, как у формирующегося подростка.
– Тебе бы в церковном хоре петь, – порекомендовал Андрей.
– Что ты, заебыш, сказал?
– Ша, Кинг-Конг. Поехали, покатаемся. – Слово Витрякова, очевидно, было для бандитов законом.«Дисциплина, не то, чтоу нас», – успел подметить Андрей, прежде чем Кинг-Конг и еще один головорез схватили его под руки и понесли буквально по воздуху. «А Кинг-Конг подходит образине еще лучше орангутанга».
Шрам сдернул Милу с табурета, и процессия направилась к выходу. «Если затасуют в тачку – хана», – Андрей лихорадочно искал спасения. Поиски были неудачными. Их спас случай. Дорогу заступил официант.
– Вы, случайно, не позабыли оплатить по счету? – Заведение считалось козырным. Официанты вели себя соответственно. Правда, Андрей так и не понял, кто конкретно имелся в виду, они с Милой, или сами бандиты, которые, скорее всего, просто обедали, пока… По крайней мере, хвоста за ними не было. По пути из Комбанка Бандура поглядывал в зеркало заднего вида, и мог за это поручиться.
«Вот, мать вашу, что я называю ВЕЗЕНИЕМ, причем, чтобы каждаябуква заглавной была! – Бандура наблюдал за конфликтом между Витряковым и официантом, казавшимся чем-то вроде короткого и малозначимого эпизода перед многосерийным фильмом ужасов. – Господи?! В мегаполисе друг на друга напороться, это надо уметь. Захочешь, не повторишь…»
