Эрик Эмблер - Свет дня
Я подъехал прямо к гаражу, непрестанно оглядываясь, спрятал бинокль за пустой бочкой от машинного масла, а затем уже куда более спокойно протер «линкольн» мокрой тряпкой.
Без двух десять я подогнал автомобиль к лестнице террасы, оставил ключ в замке зажигания, а сам вернулся во двор и через дверь за гаражом прошел во фруктовый сад, прямо к тому самому месту под деревом, откуда можно было, оставаясь незамеченным, все видеть. Мне хотелось собственными глазами убедиться, что уедут отсюда все. Все до одного — и Фишер, и Харпер, и мисс Липп, и Миллер…
Минут через сорок они вышли из дома и сели в машину. Все четверо! Как только черный «линкольн» скрылся из виду, я тут же прошел на кухню. Там Гевен нарезал мясо для гуляша и одновременно время от времени прихлебывал из стоявшей прямо на столе бутылки бренди. Я тоже сделал пару глотков, а затем позволил ему выговориться, прежде чем как бы невзначай поинтересоваться, вернутся ли они к обеду… Нет, не вернутся. Он приготовит омлет с ветчиной только для персонала.
Искренне поблагодарив повара за бренди, я вышел из кухни и неторопливо поднялся на второй, «спальный» этаж. У лестницы «черного хода» коридор, раздвоившись налево и направо, шел параллельно задней стене здания виллы. Направо — к комнатам, где жили мы с Гевеном; налево — к паре двойных дверей, за которыми находились спальни хозяев и апартаменты для гостей.
Прочные двойные двери, когда я подошел к ним, оказались почему-то наполовину открыты, и через довольно широкий просвет были видны плетеная корзинка на колесиках, полная грязного белья, и старый Хамул, веником и мокрой тряпкой чистящий ковер на полу… Его жена миссис Хамул в это время, очевидно, меняла простыни на постелях…
Я вернулся в свою комнату, подождал там час или около того, затем снова вышел в коридор. Двойная дверь была по-прежнему полуоткрыта, а Хамулы все еще возились в спальне. Я спустился на кухню, выпил с Гевеном еще пару бокальчиков бренди. Повар был занят мясом, так что прошел по меньшей мере еще час, прежде чем у него наконец-то появилось желание начать готовить обещанный омлет с ветчиной… Вскоре после этого до меня донеслись звуки сначала закрывающейся двойной двери, а затем шагов проходящих по прачечной Хамулов. Торопливо покончив с омлетом, я от души поблагодарил Гевена за очень хороший обед, сказал ему, что собираюсь отправиться немного вздремнуть, и пошел к себе наверх.
Прежде всего я запер дверь на ключ снаружи — на случай, если Гевену вдруг придет в голову заглянуть ко мне, чтобы выпить и потрепаться, и… не увидеть меня там… Затем торопливо прошел через двойные двери, закрыв их за собой. Плотно закрыв, но не заперев!
Мне до смерти была нужна та самая злосчастная карта, но где ее искать? С чего начинать? Там было по меньшей мере восемнадцать комнат, причем всех возможных размеров и конфигураций — спальни, гостиные, прихожие… Некоторые обставлены настолько скудно, что трудно было даже догадаться, чему они служили раньше. Там же, где стояла хоть какая-то мебель, она везде представляла собой один и тот же скучнейший гостиничный набор. И единственное, что независимо от предназначения в изобилии имелось буквально в каждой комнате, — так это зеркала и канделябры.
Первой я нашел комнату Миллера, потому что на постели лежал его открытый чемодан, затем Фишера, благодаря его рубашке в одном из ящиков шкафа, но ни в той ни в другой заветной карты не оказалось. Двойные апартаменты мисс Липп были в самом центре, а Вальтера Харпера — сразу за ними, практически в самом конце коридора. Я тщательно осмотрел там все ящики и шкафы, заглянул во все чемоданы, сумки и даже под каждый предмет мебели, однако единственная карта, которую мне удалось обнаружить, была в дешевом рекламном путеводителе «Туристические турне по Европе», который валялся на углу письменного стола, в самом центре гостиной мисс Липп, вперемежку с популярными итальянскими детективами в бумажных обложках.
Сразу за апартаментами Харпера на стороне, выходящей окнами во фруктовый сад, находилась комната, очевидно первоначально замышляемая как студия. Вдоль одной из стен ее высилась так называемая «стенка скульптора» — бесконечный ряд ящиков, открытых и закрытых отделений от пола и до самого потолка… Я находился в самом разгаре тщательного обследования каждого из шкафов, каждого из отделений этой стенки, когда до меня вдруг донесся громкий треск захлопывающихся дверей неожиданно подъехавшей машины…
Я осторожно прокрался к окну спальни Харпера, выходящего во двор, и сразу же увидел черную крышу нашего «линкольна», стоявшего прямо перед входом на лестницу террасы. И тут я запаниковал! Именно запаниковал, другого слова и не придумаешь. Торопясь поскорее уйти оттуда, в растерянности даже перепутал двери, оказался не в коридоре, а в его ванной комнате, и к тому времени, как все-таки нашел выход, на лестнице уже раздавался громкий голос Фишера. Пытаться скрыться незамеченным, пробежав или даже проползя через другие комнаты, было просто нелепо хотя бы потому, что я практически совсем не знал «топографии виллы». Значит, оставалось только одно — вернуться через спальню Харпера в студию и запереть дверь. Другого пути не было. Разве что вылезти через окно, но это было уж слишком рискованно. Так что…
Вскоре в комнате раздались сначала его громкие шаги, затем звон монет, затем похлопывание руки по бедрам… Похоже, Харпер зачем-то выкладывал содержимое карманов на стол. Дверь закрывалась совсем неплотно, поэтому мне был отчетливо слышен каждый его шаг, каждое движение. Значит, как было совсем не трудно догадаться, он также мог слышать и мои. Я затаился, как мертвый…
— Господи, да этот чертов город еще хуже, чем Нью-Йорк в разгаре августовской жары, — пожаловался вдруг Харпер.
Мисс Липп что-то ему ответила. Очевидно, она открыла дверь, соединявшую их апартаменты.
— Интересно, не забыл ли Хамул приготовить мне теплую воду в ванной? Помоги-ка мне, пожалуйста, раздеться, дорогая.
Голос постепенно удалился. Я на цыпочках прокрался к окну, осторожно выглянул наружу. Там прямо под окном был небольшой балкончик, а еще чуть ниже, метрах в полутора, — крыша террасы. Если бы мне удалось спрыгнуть на нее через балкон «моей» студии, то, возможно, я сумел бы незаметно и, что еще важнее, не сломав шеи добраться и до фруктового сада. Вся проблема заключалась в том, что это чертово окно закрывалось и открывалось при помощи двух длинных болтовых запоров — верхнего и нижнего, — любой из которых мог слишком громко заскрипеть, и тогда прости-прощай все мои надежды на спокойную старость… Нет, боюсь, это не выход. С сожалением вздохнув и даже задумчиво почесав затылок, я вернулся к двери, прислушался…
Судя по доносящимся звукам, они были в гостиной. Вскоре оттуда послышался ее тихий смешок.
— Вот черт, сколько же на тебе надето, — сказала она.
Харпер вернулся в спальню, а оттуда через минуту или две ушел в ванную комнату. Затем послышалось журчание воды. Я снова на цыпочках подошел к окну, осторожно, очень осторожно попробовал ручку нижнего запора. Туда-сюда… Вообще-то болт двигался достаточно легко и тихо, что меня, само собой разумеется, полностью устраивало. Но вот верхний… верхний не двигался совсем! Очевидно, где-то заело. Я попытался дернуть посильнее, потом даже изо всех сил, но все оказалось напрасным. Наверное, надо сначала попробовать освободить его, поддев чем-нибудь через верхнюю щель. Но чем? Я подставил ближайший стул к двери и огляделся вокруг в поисках чего-нибудь подходящего, чтобы освободить оконный болт. Желательно металлического…
Шум текущей в ванной комнате воды вдруг прекратился, и я снова застыл, одновременно лихорадочно вспоминая: интересно, есть ли у меня в карманах что-нибудь, чем можно поддеть верхний болт?
— Когда вернемся, мне придется заняться своим загаром, — сказала мисс Липп, которая была уже в соседней комнате.
— Зачем? Твой старый хорошо держится и так.
— У тебя мокрые волосы.
Последовало долгое молчание, затем ее глубокий вздох, противный скрип постели…
Минуты две я искренне надеялся, что они захотят предаться дневному сну, но, увы, моим надеждам не суждено было сбыться — вскоре раздались звуки, не оставлявшие сомнений в характере сопровождавших их действий. Это был отнюдь не сон… Минута шла за минутой, а звуки становились все громче, все характернее, переходя то в страстные стоны, то в частые, лихорадочные вздохи, то в неразборчивое бормотание, то в восторженные восклицания… А я стоял как дурак, совсем рядом, за дверью, представляя себе ее длинные ноги в постели, положение обоих во время их любовных «упражнений»… и одновременно лихорадочно соображал, как же мне все-таки незаметно убраться отсюда! Пот заливал мне глаза, затуманивая даже очки, так что в данный момент я при всем желании не смог бы освободить застрявший болт запора, даже если бы решился сделать это.
