Валерий Барабашов - Золотая паутина
Светлана быстренько надела свои «лодочки», зацокала по бетонному полу туда-сюда. Старалась как можно изящнее ходить, поворачиваться, улыбаться. Получалось и жеманно, и смешно. Всем было весело.
— Сюда бы сейчас петушка… ко-ко-ко… зернышки поклевать, «курочку» потрепать за хохолок, — разлилась возбужденным смехом Нинка; черные блестящие глаза ее блеснули озорно, игриво, она потянулась в сладкой истоме, и все трое принялись безудержно хохотать. А Валентина не удержалась, шлепнула Светлану по круглому розовому заду:
— Эх, была бы я мужиком!
Потом Светлана оделась, они снова поболтали о том о сем, решили, что ни с каким конкурсом красавиц связываться не стоит, дел у них на заводе своих хватает, да и заработать здесь можно. В последнее время у них неплохо с заработками получается, деньжата девкам перепадают. Не так чтобы густо, но все же…
Долматова, отводя глаза, посмеивалась про себя: так, милые девоньки, так. Зарабатывайте как умеете, конкурс красавиц не для вас. Завод понадежнее всяких конкурсов. Главное, язык за зубами держать, ее, старшую по возрасту и положению, слушать, а все остальное приложится. Хорошо, что ни Светка, ни Нинка (эта тихоня все больше помалкивает, но дело делает как надо) не догадываются о ее махинациях с золотом, хотя косвенно и помогают ей. Открывать же перед ними карты ни в коем случае нельзя: если трое будут знать о тайне — это уже не тайна. Да и как еще поведут себя ее девицы, когда узнают, почему, собственно, дает она им деньги. Пусть думают, что это они сами сотенные куют, их стараниями она, Валентина, экономит приличные суммы. Это к тому же наглядно и обеим понятно: склад есть склад, здесь всегда движение миллионов деталей, кто-нибудь в цехах все равно ошибается при подсчете, у кого-то излишки, у кого-то деталей не хватает. Вот и бегут к ней, к Долматовой, производственные мастера и распределители работ: выручи, Валентина Васильевна, на план недостает деталей, месяц нечем закрывать. Она и выручает, а мастера, как повелось, благодарят ее: кто палку хорошей колбасы принесет, кто конфет, кто спирту. Всем этим Валентина честно делилась с Нинкой и Светланой, так же как и деньгами. Потому они очень скрупулезно считали детали в ящиках, и перевешивали не по одному разу, и все в точности своей заведующей докладывали. А та и подбрасывала им для стимула сотенные, «премиальные», за экономию и бережливость. Но к главному источнику своего личного дохода девок не подпускала, те даже не догадывались, что есть у них в изоляторе брака хитроумная лазейка, что Долматова давно уже этой лазейкой пользуется…
Светлана шла с работы. Вечер выдался чудным, и настроение у нее было преотличное. Долматова дала ей и Нинке по триста рублей, сказала, что это за хлопоты в прошлом квартале. Особенно нахваливала Нинку, которая сумела сберечь целый мешок с «лишними» деталями. Получилось в общем-то просто: один из мастеров, уходя в отпуск, попросил этот мешок с деталями оставить в изоляторе, дескать, лишние, пусть полежат. А потом выяснилось, что мастер уволился, а детали оказались бесхозными. Ну, Нинка их в оприходовала. А Долматова продала другим мастерам. Так появились эти деньги.
С завода Светлана вышла вместе с Нинкой. Нинка, как всегда, помалкивала, больше слушала, что говорила Рогожина, поддакивала. Светлана строила планы насчет покупки новых сапог и норковой шапки: до зимы хоть и далеко, а придет — не увидишь как. Кое-что купит она на нынешние деньги и дочери. «Спасибо Валентине, начальнице, да и тебе, Нинок. Деньги прямо с неба», — поделилась она с подругой. Нинка коротко сказала: «Да, конечно», но не стала развивать свои мысли. Она вообще была сдержанной на слова, и Светлану это иногда раздражало. Она ведь могла сейчас сказать: да, за Валентиной Долматовой мы с тобой, Светик, как за каменной стеной. Баба деловая, с хваткой. Своего не упустит. А что? Так и нужно жить. На одну зарплату не протянуть, особенно тебе с дочерью. Хоть мать твоя и помогает, но что может заработать уборщица? А с помощью Валентины, смотри, и ты, и я приоделись, деньжата водятся, знакомые хорошие появились… Нет, буркнет себе под нос «конечно», да и все.
Светлана глянула на Нинку (они пропускали на перекрестке, у завода, поток транспорта) — та, коротко остриженная, чернявая и тоненькая, стояла спокойно, ждала, ветерок от проносящихся машин шевелил подол ее голубого платья. Белый отложной воротник выгодно оттенял загорелое круглое лицо, так же как белые туфли на ногах и новая небольшая сумка, висящая на согнутой руке, подчеркивали ее загар. Нинку можно было бы назвать и симпатичной, если бы не крупный, очень портящий ее лицо, нос, доставшийся, как она говорит, от отца. Но родителей не выбирают, носи то, что подарили. Нинка страдала от этого, считала, что с таким носом никогда не выйдет замуж. Нинка говорила об этом не стесняясь, вроде бы и посмеивалась над собой, но переживала действительно серьезно — двадцать три года ей уже, а по-настоящему ни с одним парнем не дружила, на читала, конечно, всякие сказки о том, что дурнушки часто выходят замуж за хороших парней потому, что у них доброе сердце. Но Нинке пока что не везло. На заводе у них в основном женский коллектив, такие красавицы ходят, что разве может кладовщица Соболь с ними сравниться?! Нет, на заводе ей пару не найти, это как пить дать. А в городе где знакомиться? Раньше хоть на танцы можно было пойти в тот же парк при Доме офицеров — оркестр там играл, народ молодой вечно толкался. Глядишь, и познакомилась бы с кем-нибудь. Но сейчас все по дискотекам да по видеозалам шастают, а там если танцуют — то кучей, никто никому и не нужен. Жаль, и Светка дома сидит, почти никуда не ходит из-за дочки…
— Слушай, Света,.— сказала Нинка, когда они перешли на ту сторону широкой магистральной улицы, — а как тебе кажется, Долматова всем с нами делится?
Светлана, беззаботно помахивающая хозяйственной сумкой, настороженно повернула к ней голову, придержала ладонью растрепавшиеся на легком ветерке волосы.
— А что? Ты что-нибудь заметила?
Нинка смутилась.
— Н-нет, но я думаю… Мне кажется, она себе больше оставляет.
— А-а… Ну и что? Так и должно быть. Она наша начальница, за весь изолятор брака отвечает, с людьми работает. Это, знаешь, надо уметь. Чтобы тебе несли, чтобы ты кому-то был нужен. У Валентины получается.
Нинка помолчала. Ее подмывало сказать то, что она однажды заметила: широкий, с карманами, пояс, полный отходов. Пояс принадлежал Долматовой, она его тщательно прятала в подсобке, в громоздком железном ящике. Она всегда тщательно запирала ящик, но однажды, видно, спешила, забыла его закрыть, ключ торчал в крышке. Нинка искала тогда запропастившуюся куда-то книжечку сопроводительных накладных, случайно наткнулась на ящик, машинально открыла его и, увидев тот пояс, очень удивилась. Вот оно, значит, что-о!… Валентина, судя по всему, еще и втайне от них потягивает с завода золотишко. Вот тебе и передовая начальница, вот тебе честный и принципиальный человек, коммунист!
Сделав такое открытие, Нинка ничего не собиралась делать, просто ее поразил сам факт и родившаяся с того момента уверенность: Долматова выносит золото за проходную. Говорить об этом опасно, Валентина, конечно, расшумится, обвинит ее в наговоре, а со временем выживет с работы, это уж как пить дать. Это она сейчас добренькая, когда они со Светкой делают все по ее указке, а коснись ее темных делишек… Бог с ней, пусть таскает. Интересно, однако, как ей удается сводить концы с концами? Ведь принимают они детали и отходы строго по накладным, отправляют ту же рамку в Москву, на завод вторичных драгоценных металлов. Она сама участвует во взвешивании и оформления документов, и всегда все у них сходится — вес деталей, упакованных в ящики, и цифры, которые указываются в сопроводительном ярлыке. Наверное, Валентина из этих ящиков ничего не берет, а «экономит» уже на сэкономленном, то есть обворовывает их со Светкой. Ишь, пояс себе сшила, чтобы удобнее было вытаскивать детали с завода.
К естественному чувству обиды и раздражения на компаньонку-начальницу примешалось вдруг новое -чувство опасности. Нинка отчетливо поняла, что «игры» их в изоляторе брака зашли слишком далеко, что вроде бы безобидный на первый взгляд «обмен» деталей внутри завода, «благодарность» мастеров имеют, оказывается, свое продолжение — золото уходит с «Электрона», и она, Нина Соболь, кладовщица и комсомолка, имеет к этому самое прямое отношение. И со временем ее могут спросить — почему и зачем она это делала.
Холодок пробежал у нее в ту минуту по спине. Нинка закрыла ящик, повернула ключ в замке, положила его себе в карман. Ей очень захотелось посмотреть тогда в глаза Долматовой, она бы многое в них прочитала. И такая возможность скоро представилась. Валентина прибежала из какого-то цеха с новым пакетом «сэкономленных» деталей, стала искать по карманам своего халата ключ, и лицо ее с каждой секундой мрачнело все больше.
