Татьяна Светлова - Шалости нечистой силы
Перечитав и сделав пометки об уже выполненных пунктах, Кис задумался. С самого начала во всех этих делах его интриговал один момент, да все никак не хватало времени задуматься об этом всерьез. Но сейчас время было, и Кис принялся усиленно размышлять: почему это мужчинам рот заклеивали, а женщинам — нет? Почему мужчины были связаны липким скотчем, а женщины — веревками? Скотчем — быстрее и надежнее. Выбраться из него без посторонней помощи практически невозможно. А из веревок, если они не слишком туго затянуты, выбраться можно, что собственно и произошло в четырех из пяти случаев. Не связали только Лучникову.
У него смутно брезжили кое-какие соображения на сей счет, но их следовало проверить. И потому, глянув на часы, он решил съездить к последней потерпевшей, которая звалась Натальей Константиновной.
Выбор пал именно на нее по двум причинам: во-первых, жила она близко, в центре, во-вторых, он уже встречался с ее падчерицей Мариной, у которой при упоминании мачехиного имени скисало лицо, оправдывая фамилию Кисловская. Вот Кис и решил глянуть заодно, что ж там прокисло у этих женщин.
Кис, как водится, поехал без звонка: зачем лишние переживания по телефону? Вспоминать об изнасиловании, понятное дело, потерпевшей не хочется, рассказывать постороннему — тем более. Кис мог рассчитывать только на встречу, на личное обаяние, на свое умение вести разговор.
Оно у него было, это умение, особенно с женщинами. Будучи человеком старомодным, он женщин уважал априори: слабый пол. Конечно, он понимал, что слабый пол не такой уж слабый, и что в бархатных лапках острые коготки водятся, которые иной раз куда опаснее примитивного мужского кулака и неповоротливой и наивной мужской психики… Но, полагал Кис, коготки потому и ранят иной раз смертельно, что слабый пол вынуждают быть сильным нерадивые мужики. Те самые закомплексованные слабаки и нюни, которые себя не уважают — и других, естественно, тоже. Кого можно уважать, если сам себя не уважаешь? Кого можно любить, если себя не любишь? Разве может быть щедрым нищий? То-то…
Короче, в разговорах со слабым полом Кис обычно был терпелив, внимателен и деликатен. Это у него и называлось умением вести разговор, на него он и полагался.
* * *… Не то, чтобы детектива подвело это самое умение, но встреча с Натальей Константиновной изрядно поколебала его рыцарские наклонности, оставив у Алексея мерзкое ощущение, словно его выдержали полчаса в ванне с липким сахарным сиропом.
Слащаво-кокетливая, фальшивая до невозможности, она, как плохая актриса, закатывала глазки, дабы выразить запредельность произошедшего, и двусмысленно улыбалась, произнося душным шепотом: «ну, это… сами понимаете…», не забыв при этом обрисовать групповое изнасилование в деталях, о которых деликатный Кис вовсе и не спрашивал. Причем на лице ее отражалась некая мечтательность, как если бы она вспоминала не более чем об утреннем эротическом сне.
Кис, как это свойственно людям, судил о других в меру своего понимания, а именно — в меру понимания самого себя. Он хорошо знал, что момент насилия в любовной игре — весьма пикантная приправа, он и сам не прочь; что сцена насилия, допустим, в кино может возбуждать зрителя. Но он также отлично понимал, что в реальности, где уже нет зрителя, комфортно смакующего под чаек-кофеек эротические сцены, а где есть только жертва один на один с насильником — это уже совсем, совсем другая история: история поругания души и тела, ничего общего с эротизмом не имеющая.
И беглая сладостная улыбочка Натальи Константиновны, ее мимолетное сытое потягивание при воспоминании о групповом изнасиловании удивило его неимоверно: все это шло полностью вразрез с его представлениями. Он честно попытался пошарить в закоулках своего подсознания, на донышках самых старых и пыльных ящиков своих воспоминаний, — но ничего, что могло бы пролить свет на столь неожиданную реакцию изнасилованной женщины, ему обнаружить не удалось.
Не то, чтобы Алексей считал свою душу эталоном для всех человечьих душ, — нет, разумеется нет! Он, к примеру, никак не сумел бы обнаружить в себе даже бледной тени того позыва, который заставляет некоторых ублюдков мучить и убивать… И все же поведение Натальи его насторожило. Возможно, тут что-то другое… Или нет? Может, она просто законченная потаскуха? И Кису этого постичь не дано? Но ведь даже проститутки не любят, когда их насилуют!
Отложив эту загадку на потом, он приступил к беседе с Натальей Константиновной с особой внимательностью, втайне порадовавшись своему случайному выбору, павшему именно на эту свидетельницу: слишком она примитивна и самодовольна, чтобы заметить подвох в его вопросах.
Оказалось, что, как Кис и предположил, от веревок было освободиться не так уж и трудно — после минут десяти кручения-верчения кистями, веревки ослабли и сами соскользнули с рук.
— Почему, как вы думаете? — простодушно спросил Кис.
— Ну, это ж ясно! — удивилась Наталья Константиновна недоумию детектива. — Они же насиловать пришли, а не мучить! Если бы падчерица не явилась, я бы что, по-вашему, сутки должна была лежать связанная? Ни пописать, ни попить? А так они чуток связали, чтобы я милицию не смогла вызвать, пока они не уйдут, и все — дальше им уже никакой нужды не было …
— Они вам это сами объяснили? — еще простодушней удивился Кис.
— Нет, ну вы странный какой-то! Ничего они не объясняли! Это ж понятно и так!
— То есть, вы убеждены, что бандиты позаботились о том, чтобы вы могли попить и, извините, пописать?
— Ну они ж тоже люди! Дело сделали, поигрались, и пошли себе! Что ж дальше-то над женщиной издеваться?
Право, забавная дамочка! Она это называет «поигрались»! Интересно…
— А супруг ваш от этого зрелища умер, — неожиданно сменил тон Кис. — И до инфаркта его довели эти, как вы выразились, игрушки. И ваши редкостной доброты и заботливости бандиты видели, что человек умирает, но не остановились, врача не вызвали, — жестко прокомментировал он.
— Ну… — Наталья Константиновна растерялась. — Ну-у… — снова завела она, — это ж мужчина, другое дело. Им, может, мужчин не жалко. Они даже говорили, что вот мол, нехорошо старому мужу с молодой женой…
Даже самой легкой тени не набежало на ее лицо при упоминании о смерти мужа. Положительно, она еще и дура: ума не хватает хотя бы сыграть некое подобие скорби… Оставалось только удивляться, как это ухитряются вроде бы приличные мужики вляпываться в отношения с такими особями, как Наталья Константиновна…
— Ага, вот оно что… — Кис, разумеется, спорить не стал. — Я вот никак не соображу, — вернулся он к простодушному тону, — всем мужьям заклеивали рты куском скотча. А женам — нет. Почему? Может, вы догадались?
— Конечно, — снисходительно ответила Наталья Константиновна. — Для минета оставили свободным.
Алексею показалось, что на его щеках проступила краска. Однако лицо его собеседницы оставалось безмятежным.
— А кричать, на помощь позвать — вы не пробовали? Не все же рот был занят…
— Ну как же, я звала! Только никто не пришел.
Что верно, то верно: никто из соседей криков не слышал…
— Бандиты, насколько мне известно, ограбили вас. Взяли ценные вещи и деньги.
— Ужас просто! — затараторила Наталья, — взяли кольцо с рубином, с брильянтом…
— На общую сумму в двадцать тысяч долларов, я в курсе, — поморщился Кис. — А вы мне вот что скажите: вещи и деньги, которые они взяли, лежали на своих обычных местах?
— Ну да!
— Они их быстро нашли. Вы что, — не имеете привычки прятать ценности?
— Ну… Кто же мог подумать! У нас квартира на сигнализации! Если бы они меня не втолкнули, когда я открывала дверь, они бы не смогли нас ограбить!
— Где именно находились деньги?
Наталья Константиновна задумалась. И думала довольно долго.
— В ящике серванта, — наконец, промолвила она.
Ага, интересно. А в деле записано — в ящике письменного стола.
— А драгоценности?
— В шкатулке. А шкатулка стояла на тумбочке в спальне.
— Она и сейчас там стоит? Можно посмотреть?
— Зачем? — нахмурилась Наталья. — Она… Сейчас ее там нет. Я ее на ключ заперла, в тумбочке.
— Так где же ее обычное место?
— Ну, раньше я ее на тумбочке держала… А теперь, после этого, запирать стала.
— Бандиты не все вынесли, верно?
— Я не понимаю, почему вы… С какой стати вы интересуетесь?
— Пытаюсь понять. Я бы на месте бандитов взял шкатулку и высыпал все ее содержимое себе в карман, к примеру. А не стал бы разбирать, что взять, а что оставить. А эти добряки, насколько я понимаю, вас пожалели и с вами по-братски поделились!
— С чего вы взяли?!
— С того, что вы закрыли шкатулку на ключ. Значит, есть что хранить.
— На что вы намекаете?!
— Ни на что, господь с вами. Просто радуюсь, что вам такие славные бандюги попались. Вряд ли ваш супруг согласился бы с этим определением, да супруга-то уже нет. Так что его мнение нам узнать не удастся, — позволил себе издевку Кис и быстро распрощался, оставив Наталью Константиновну в полном недоумении.
