Татьяна Гармаш-Роффе - Черное кружево, алый закат
– Перебью. Сразу отвечаю: нет!
– «Нет» – не знаете, или «нет» – не было?
– «Нет» – не знаю. Но уверен, что не было. Не могло быть! Костик, он такой… Он всегда все делал правильно. Поперек не шел. Ни против учителей, ни против заводил класса, ни против закона. Я его совершенно не вижу в качестве человека, который мог бы участвовать в каком-то левом деле!
– Хорошо. Тогда вторая тема: как я понял из объяснений моего русского коллеги, Константин всегда нравился женщинам. Вдруг его убил кто-то из ревности или желания отомстить за прошлое? Не увел ли Константин чужую невесту? Не соблазнил ли чужую жену?
– Эхм… Тут сложнее. Костик-то был довольно осторожным, но женщины, они, знаете, могут вообразить такое, о чем и намека не было…
Андрей глянул на Ксюшу, словно извиняясь за свои слова.
– Могут, конечно! – сочла своим долгом поддержать его Ксюша. – Помните, «Опасные связи»?
– Вот-вот, опасные связи! – бесхитростно отозвался Ковалев. – Когда он женился, я сначала удивился – такую безрадостную мымру выбрал… А потом понял: он выбрал безопасную!
– Я… пардон… я не уверен, что правильно понял. Скажите Ксении по-русски, пожалуйста!
Ксюша слушала русский вариант минуты две, не меньше, иногда задавая вопросы. Наконец она повернулась к Реми и перевела:
– Константин женился на женщине, которая не представляла для него опасности, – то есть он был уверен, что она не потребует от него больше, чем говорит. А она говорила о том, что хочет мужа, детей и обеспеченную жизнь. Константин избегал женщин, которые захотят от него «красивой жизни»: шмоток, цацек или там силиконовую грудь, чтобы нравиться другим мужчинам. Он выбрал ту, которая хотела семью, детей.
– Но не могло ли оказаться обиженных среди женщин, которые были у Константина до жены? Сильно обиженных – таких, которые могли посчитать, что Константин сломал им жизнь?
Ковалев почесал голову.
– Мы тесно общались в школе и в институте, но потом жизнь нас стала разбрасывать… Видеться стали редко, и хоть Костик делился со мной всякими личными историями, но я ж не знаю, всеми ли!
– Среди тех, которыми делился…
– Среди тех, которыми делился, была такая… суровая, я бы сказал, история… Одна сокурсница наша на него сильно запала. Чего ей там Костик в уши напел, я не знаю, но она решила, что они должны непременно пожениться. Она доставала его весь год – на третьем курсе дело было, – а потом, когда поняла, что Костик не собирается… э-э-э… связывать с ней свою жизнь, попыталась отравиться!
– Чем дело кончилось?
– Она долго пробыла в больнице, а затем перевелась в другой институт.
– У нее не было ребенка от Константина?
– Нет… Вроде нет! По крайней мере, она ничего такого не говорила…
– Кому «не говорила»?
– Ну, Костику, понятно, кому же еще!
– То есть вы это знаете от него. А если он не сказал вам правды?
– Хм… – Андрей снова почесал голову. – Он бы мне сказал!
«Не факт», – подумал Реми.
– Имя ее помните?
– Конечно. Такое не забудешь: Елена Маркс!
Реми записал.
– Третья тема: родители Константина. Он, как я знаю, вырос без отца…
– Ему как раз исполнилось три года, когда отец бросил семью. Мать Костика была старше мужа на двенадцать лет, и он, прожив с ней годиков пять, свалил к какой-то молодухе. И с тех пор ни слуху ни духу. Может, замечу к слову, Костик потому так выбирал женщин: тех, которые дорожат семьей… И, женившись, был верным мужем. Он не хотел, чтобы его детям досталась такая же участь, как ему самому. По крайней мере, такое у меня сложилось впечатление.
– А что там у него с фамилией вышло? Мой русский коллега сказал, что мать дала ему свою. Она так возненавидела своего мужа, отца Константина?
– Возненавидела или нет, но у его отца фамилия была очень неблагозвучная… «Урепкин» тоже не бог весть как изящно звучит, но по фамилии батюшки он был бы Пукаловым, представляете?
Реми не представлял, что и отобразилось на его лице.
– Ксюша, вы ему объясните, а? – обратился к ней Ковалев.
Ксюша выполнила его просьбу.
– Ах, вот оно что… То есть это не из мести, а просто из-за смысла фамилии? – обрадовался ее комментарию Реми. – Наверное, этим объясняется также факт, что Константин никому не говорил о своей настоящей фамилии? Не потому, что там был какой-то особый секрет, а из-за ее неблагозвучности?
– Надо думать, – подытожил Андрэ Ковалев.
– Но неужели Константин так ни разу и не видел своего отца с тех пор? Ничего не знал о нем?
– Когда мы учились в школе, то примерно до четвертого класса, раз в год, первого сентября – это у нас в России начало школьных занятий, если вы не в курсе,[12] – к нему приходил мужчина и дарил ему арбуз. Вручал и уходил. Костик подозревал, что это его отец… Но мужчина ничего такого не говорил – отдавал арбуз и поздравлял с началом учебного года. С другой стороны, кто бы это мог еще быть?
– Никаких намеков… я имею в виду, что… Не мог это быть педофил? Константин, как вы сказали, был довольно красивым…
Ковалев горестно покачал головой.
– Какое нынче время поганое! Какие дурные у людей мысли стали! А в те годы никаких педофилов не было! Мы и слов-то таких не знали!
– Боюсь, что проблема именно в том, что вы не знали…
– Но никто о таких вещах не рассказывал! Дети же откровенничают друг с другом, – но никто, никогда…
– О таких вещах никто не мог рассказывать еще каких-то десять лет назад! А уж двадцать и больше, так просто немыслимо! – возразил Реми. – В них совершенно невозможно было признаться, это было слишком стыдно!
Ковалев посмотрел на него.
– Может, вы и правы… Теперь трудно судить. Но, возвращаясь к тому мужику с арбузом, он ничего не просил у Костика. Не звал, не просил, не намекал. Просто отдавал арбуз и смывался. Как трус. Таким трусом может быть только папашка, по моему разумению.
– А с тех пор он никак не проявлялся?
– Вряд ли. Костик бы мне сказал. Для него это все-таки было очень важно… Он бы мне сказал, да!
– О’кей. Четвертая тема: не писал ли Константин завещания? Его жена уехала куда-то за границу, и спросить ее об этом пока не представляется возможным…
– Зачем Косте? Он же молодой мужик!
– Разве обязательно дожить до старости, чтобы позаботиться о близких? Катастрофы, вирусы, внезапные инфаркты и прочие неприятности могут нас отправить на тот свет совершенно неожиданно.
– Трудно спорить… Но не думаю, что Костя оставил завещание. И потом, все наследуют жена и дети, даже без завещания!
– Вы забыли родителей. Они тоже наследники.
– А, верно. Если отец его жив, конечно… А мать – вы же понимаете, что она никак не могла ни убить сына, ни организовать его убийство, – у нее с головой плохо!
– Как я понял, она в каком-то санатории находится…
– Это специализированный дом престарелых, для больных такими болезнями, от которых голова не работает. Костя дорого платил за содержание матери.
– Бывает, что состоянием подобных больных пользуются те, кто за ними ухаживает. Какая-нибудь сиделка, предположим, втерлась к ней в доверие и уговорила ее написать завещание на свое имя. А затем убила Константина, чтобы мать получила его долю наследства…
– Нет, мать его признана недееспособной, такому завещанию никакой цены не будет! Костик все документы за нее подписывал, он официальный опекун.
– Наша предполагаемая сиделка могла этого не знать?
– Сомневаюсь, Реми. Там весь этот дом такой – все недееспособные.
– Спасибо. С вашей помощью эта версия отпадает, моему коллеге будет теперь легче.
– Да, и имейте еще в виду: Костя небогат. Он то, что называется «хорошо обеспечен». Его материальная ценность для семьи была куда выше, пока он работал и получал свою хорошую зарплату. Так что выиграть от его смерти никакие наследники не могли…
Других вопросов к Андрэ Ковалеву у Реми пока не имелось. Он добросовестно выполнил просьбу коллеги и нес ему улов в виде двух фамилий: Елены Маркс, бывшей пассии Костика, и Павла Пукалова, его отца. Алеша будет доволен – улов немаленький, хватит на первое время. А там, если ему снова понадобится помощь Реми, то он всегда к его услугам!
Как и Кис к услугам Реми, разумеется.
* * *Степан проскочил в подъезд с каким-то жильцом, запоздало сообразив, что необходимости в этом не было, так как кодовый замок – он заметил краем глаза – сломан; взлетел по лестнице на ее этаж. Нажал на кнопку звонка изо всех сил. «Кто там?» – послышался голос Киры.
– Сосед снизу, – заявил он. – Вы меня заливаете!
– Степа!.. – ахнула она, открывая дверь. – Ты чего… ты что приехал?
– Ты ж болеешь! Да или нет?
– Болею… – согласилась Кира, отступая в коридор, давая ему возможность пройти.
Она и в самом деле была бледненькой.
– Что с тобой?
– Со мной… Я… Мне немножко нездоровится… – искала слова Кира, застигнутая врасплох его визитом.
