Дик Фрэнсис - Напролом
— Каких, например? — заинтересовался Сэм Леггат.
Я едва сдержал улыбку.
— Ну хотя бы кличек лошадей.
— А, значит, вы признаете, что брали взятки! — воскликнул Морс.
— Не брал. Но раньше мне их время от времени предлагали. Вы не были похожи на «жучка». И к тому же вы записывали наш разговор на кассету. Я слышал, как вы включили магнитофон. «Жучки» этого не делают.
— Я же говорил, осторожней надо! — вкрадчиво заметил Сэм Леггат.
— У вас нет никаких доказательств! — решительно заявил Полгейт.
— У моего директора банка лежит банковский чек на три тысячи фунтов, выданный в Сити. Он обещал мне выяснить, кто его приобрел.
— Он никого не найдет, — столь же решительно заявил Полгейт.
— Ну тогда он, видимо, сделает то, о чем я его просил с самого начала: порвет чек.
Воцарилось напряженное молчание. Если они вытребуют чек обратно, то тем самым признают, что это они его прислали; а если нет, денежки пропадут, и все без толку…
— Или попрошу передать Бобби Аллардеку, в качестве небольшой начальной компенсации.
— С меня хватит! — резко заявил Полгейт. — Немедленно верните имущество наших репортеров! Никакой компенсации не будет, поняли? Никакой! И вы еще пожалеете, что потребовали компенсации, я вам обещаю!
Его плечи под элегантным пиджаком напрягаясь и сгорбились, точно у боксера. Всем своим видом он наглядно демонстрировал угрозу, играл скулами, причем буквально. В его облике отражалось все грубое хамство его газеты, весь наглый вызов власти, не знающей удержу. Я подумал, что до сих пор никто не осмеливался бросить ему решительный вызов, и он не потерпит, чтобы я оказался исключением.
— Если вы посмеете подать на нас в суд, — хрипло произнес он, — я вас растопчу! Честное слово, растопчу! Я позабочусь о том, чтобы вам пришили какое-нибудь преступление, которое покажется особенно отвратительным, я добьюсь, чтобы вас посадили! Вы скатитесь на самое дно, вы будете обесчещены и опозорены, и об этом узнают все, я вам обещаю!
Последние слова Полгейт почти выкрикнул. Я даже не сомневался, что он говорит это всерьез. Лица Леггата и Морса были непроницаемыми. Интересно, что они видят на лице у меня? Главное — не проявлять страха… о боги! «Он этого не сделает! — отчаянно думал я. — Просто пугает. Разве человек его положения станет рисковать своим статусом, чтобы посадить за решетку противника, который требует так немного, который не представляет серьезной угрозы ни для его газеты, ни для него самого, за которым не стоит никакой организации?» И все же это звучало ужасно. Жокеи особенно уязвимы для обвинений в бесчестности, а циничной публике немного надо, чтобы разувериться в Человеке. Жокея и так всегда подозревают. Полгейт может еще раз попытаться всучить мне взятку, только на этот раз будет действовать тоньше, а может сделать и что-нибудь похуже… Его газета уже сделала такое один раз — может и повторить. Преступление, которое мне покажется особенно отвратительным…
Я не мог найти слов, чтобы ответить ему. Молчание затягивалось. Но тут снова затрезвонил звонок, так что Морс подпрыгнул. Сэм Леггат нажал на кнопку.
— Кто? — спросил он.
— Эрскин.
Леггат взглянул на Полгейта. Тот кивнул. Леггат нажал на кнопку, отпирающую дверь, и в комнату бесшумно вошел человек, которого я сбросил с лестницы.
Он был ростом примерно с меня, рыжеватый, лысеющий, вислоусый, с холодными глазами без тени улыбки. Он кивнул триумвирату, словно уже виделся с ними, и повернулся ко мне, набычившись и выпятив живот. Человек, за плечами у которого — разбитая жизнь, человек, исполненный злобы.
— Верните вещи! — сказал он. Это была не просьба, даже не приказ это была угроза.
— Со временем, — ответил я. Люди, стоявшие по ту сторону стола, словно бы застыли. Я взглянул на разгневанное лицо Полгейта и осознают, что я, почти помимо своей воли, одной этой фразой дал ему понять, что его угрозы считай что пропали втуне.
— Джей, он твой! — хрипло выдохнул Полгейт.
Я не успел сообразить, что это значит. Джей Эрскин схватил меня за правое запястье и вывернул мне руку за спину с силой и быстротой, говорившей о долгой практике. Тогда, в саду у Бобби, я сделал почти то же самое с ним, уткнув его мордой в грязь. И он с мстительным удовлетворением сказал мне в ухо:
— Либо ты мне скажешь, где мои шмотки, либо я сломаю тебе руку так, что ты до второго пришествия больше в скачках участвовать не будешь!
Он держал меня крепко. Было больно. Я оглядел три лица по ту сторону стола. Никто из них не удивился, даже юрист. «Интересно, — мельком подумал я, — неужели такие сцены происходят в кабинете редактора „Знамени“ постоянно?»
— Говори! — сказал Эрскин, сильнее заламывая мне руку.
Я резко шагнул назад, толкнув Эрскина. Нырнул к полу, почти вниз головой, и как можно резче выбросил ноги, так что Джей Эрскин перелетел через меня и полетел дальше. Приземлился он на кадку с пальмой в дальнем углу кабинета, а я тем временем завершил кувырок и снова оказался на ногах. Все это заняло меньше секунды; последовавшее затем ошеломленное молчание длилось раза в два дольше.
Джей Эрскин яростно выплюнул попавший ему рот лист и поднялся на ноги, готовясь к новому нападению. Он едва не рыл ногой ковер, словно разъяренный бык.
— Ну довольно, — сказал я. — Хватит с меня этого дерьма.
И посмотрел в глаза Нестору Полгейту.
— Компенсацию, — сказал я. — Еще один банковский чек. Сто тысяч фунтов. Завтра. Бобби Аллардек приедет на скачки в Аскот. Можете отдать ему деньги прямо там. Инсценировка преступления, которого я не совершал, и судебные расходы обойдутся вам примерно во столько же. Почему бы вам не избавить себя от лишних хлопот?
Джей Эрскин выпрямился. Лицо его пылало злобой.
— Молитесь, чтобы эту компенсацию выплатили, — сказал я ему. — Или вы соскучились по тюрьме?
Я направился к выходу и у двери оглянулся. Полгейт, Леггат и Морс стояли с вытянувшимися лицами. У Джея Эрскина лицо было ледяным.
Какое-то мгновение я боялся, что дверь не откроется и я окажусь в западне; но ручка легко повернулась, и дверь мягко отворилась, открыв мне путь к бегству.
Идя к лифту, я не чуял под собой ног. Если верить угрозам Полгейта, будущее меня ожидало самое незавидное; а если верить, что Джей Эрскин действительно так злобен, как кажется, это будущее наступит очень скоро. «Господи, — с тоской думал я, — ну почему бы мне не сдаться? Отдал бы им эти пиджаки, и пусть Бобби катится к черту!»
Когда я вышел на выложенную искусственным мрамором площадку у лифтов, позади послышались торопливые шаги. Кто-то догонял меня, почти бегом. Я резко развернулся, ожидая увидеть надвигающегося Эрскина, но это, как и в прошлый раз, был всего-навсего Сэм Леггат.
Когда он увидел, как быстро я обернулся, глаза его расширились.
— Вы что, ожидали, что на вас снова нападут?
— Хм…
— Я поеду вниз вместе с вами.
Он нажал кнопку вниз и некоторое время молча смотрел на меня.
— Сто тысяч — это слишком, — сказал он наконец. — Я не думал, что вы хотите получить так много.
— Вчера я и не хотел.
— А сегодня?
— Сегодня я увидел Полгейта. Если бы я попросил меньше, он бы просто посмеялся. Он привык мыслить масштабно.
И Сэм Леггат снова уставился на меня, моргая песочными ресницами. О чем-то он, несомненно думал, но на его лице ничего не отражалось.
— Эти угрозы насчет тюрьмы и всего прочего, — медленно произнес я.
— Он уже обещал такое?
— В смысле?
— Кому-то другому.
— Почему вы так думаете?
— Вы с вашим юристом, — сказал я, — не выразили ни малейшего удивления.
Лифт с урчанием остановился напротив нас, двери открылись, и мы с Леггатом шагнули внутрь.
— И потом, — продолжал я, когда двери закрылись, — когда он говорил, у меня было такое упущение, что он заучил эти слова наизусть. «Вы скатитесь на самое дно, вы будете обесчещены и опозорены, и об этом узнают все, я вам обещаю!» Прямо как в пьесе, вы не находите?
— Вы что, запомнили дословно? — с любопытством спросил Леггат.
— Такое не забывается. — Я помолчал. — Он что, серьезно?
— Возможно.
— А что он сделал в прошлый раз?
— Не проверяли.
— Вы имеете в виду, угроза подействовала? — уточнил я.
— Дважды.
— Господи Иисусе! — сказал я. И рассеянно принялся потирать правое плечо, сунув руку под анорак и массируя сустав пальцами. — Он всегда добивается своего угрозами?
— Угрозы могут быть разными, в зависимости от обстоятельств, — ответил Леггат ровным тоном. — Болит?
— Что?
— Плечо.
— А-а! Да. Наверно. Не очень. Не сильнее, чем после падения.
— А как вы это сделали? Ну, сбросили его?
Я усмехнулся.
— Я не делал этого лет с пятнадцати. Тогда я проделал это с таким же пацаном, как я. Я не был уверен, что это удастся со взрослым человеком. Но подействовало-таки.
