Владимир Печенкин - Неотвратимость
— Вы полагаете, Ивлева, что золото в вашей сумке из того свертка?
— Право, я не знаю… Откуда-то оно все же взялось.
— Каков из себя ваш случайный знакомый?
— Ну, черный он, брюнет. Веселый такой. Смуглый. Словом, кавказец. Грузин или…
— И это все, что вы запомнили?
— Я же не знала, что… Вы мне не верите, да?
Пышноволосая сказала:
— Поймите, Евгения Викторовна, никто из нас не видел ведь Гришу, видели только вы. Вы и постарайтесь как можно точнее вспомнить приметы. Рост, приблизительный возраст, в чем одет, особые приметы.
— Рост? Немножко он меня выше. Правда, у меня еще каблуки. Лет, я думаю, около тридцати. Вежливый. Костюм… светло-серый, сшит хорошо. Галстук тоже серый, скромный. Кольцо? Не заметила. Татуировки тоже. Не присматривалась, не знала, что надо будет. Сидит, смешно говорит, ну н все.
— Как же вы согласились взять на хранение у незнакомого человека неизвестно что? — это опять мужчина спросил.
— Он сказал, что там какая-то рыба, так отчего ж…
И не на хранение. Он сказал — надоело таскать в руках.
— Что можете добавить к сказанному?
— Н-ничего. Я правду вам, честное слово! Подписать? Хорошо. Где? Нам можно идти? Да-да, понимаю, никому ничего.
3
— Что скажешь, Чепраков?
— Скажу, что на это золото нас сам черт нанес. Тихо-мирно ехали в глубинную заготконтору разбираться в хищениях разных там овощей — и вдруг такой фрукт! Воздушная золотоискательница! Оно все бы ничего, да фрукт-то не наш: передадут дело магаданским коллегам. Жаль даже. Приходилось изымать кольца, серьги, часы, но в таком невзрачном виде золото в первый раз встречаю. А что думает старший следователь Юленкова?
— Думаю, во-первых, что раз овощное дело закончено, так почему бы не заняться «южным фруктом»? Во-вторых, хоть дело и передадут магаданцам, но начнем-то мы. Так что, Алеша, давай не вообще, а по сути.
— Ты полагаешь, что кавказец Гриша на самом деле существует?
— А ты не веришь? Вот и проверил бы.
— М-м… Что ж, можно. Пойду по вагонам прогуляюсь.
— Состав длинный — до вечера гулять будешь.
— Для первой прогулки купейных и мягких достаточно. Если есть Гриша, то у него есть деньги, и зачем ему маяться такую даль в общем вагоне? Это если Гриша существует и едет в этом поезде, а не воспользовался, например, услугами Аэрофлота.
— О, Аэрофлот — это сервис! Быстро и удобно. Одна нехорошая черта — пишет фамилии на билетах. Не каждый Гриша любит оставлять следы…
— Тем более если Гриша вообще существует,
— Ты сомневаешься в его существовании?
— А ты не сомневаешься в правдивости Ивлевой?
— Все может быть. Но Ивлева сама заявила.
— Не очень сама, попутчица заставила. Но все может быть, как сказала только что старший следователь Юленкова. Так я пойду пройдусь.
Час спустя начальник поезда сурово отчитывал проводницу шестого вагона:
— Сведения о свободных местах дали сами, так почему не можете разместить?
Проводница оправдывалась:
— Их размещаешь, а им все не ладно! Не нравится — пускай идет в другой вагон. В этом купе все места заняты, вы же сами видите.
Из-за спины начальника в купе заглядывал пассажир, которому и требовалось место. А еще за ним скромно жалась к стенке и теребила складной зонтик пассажирка в курортной шляпе с обвисшими полями.
— Нет так нет, — миролюбиво сказал пассажир. — Поищем в другом вагоне.
Начальник развел руками: сами видите, некуда здесь. Проводница ворчала им вслед:
— Диспетчера напутают, а мы отвечай! Вечно мы в ответе!
Трое обитателей купе равнодушно отвернулись, а четвертый, жгучий брюнет с горбатым носом, посоветовал:
— Не нужно сердиться, дэвушка, цвэт лица портится, характер портится.
Проводница ответила, что на такой работе не то что цвет лица — голову потерять можно.
Подобная дорожная неувязка повторилась в соседнем вагоне, где тоже, между прочим, ехал черноволосый мужчина в сером костюме. Потом все снова еще в одном купе, где было свободное место, но пассажир закапризничал, не захотел лезть на верхнюю полку.
Зато в вагоне номер десять только подошли к раскрытому настежь купе, пассажирка тихо ахнула. Начальник стал было распекать очередную проводницу, но его вежливо перебил пассажир:
— Вот же свободная полка.
— Да-да, располагайтесь, — подхватил начальник поезда, глянув мельком на очередного кавказца, который сидел с картами в руках, и увел недовольную проводницу, объясняя ей вполголоса, что данный пассажир из начальства, едет по служебному литеру и что спорить с ним лучше не надо.
— Вы не ошиблись? — шепотом спросил Чепраков за дверью купе. Женя покачала головой. — Хорошо, идите к себе.
— Приветствую моих искусственных спутников! — улыбнулся Чепраков, входя в купе и забрасывая чемодан на багажную полку. — Знаете, есть такой анекдот. Наш спутник-лунник подлетает к Луне, направляет телескопы и говорит: «Вы позволите с вами познакомиться?» А Луна ему: «Настоящий мужчина при лунном свете лишних вопросов не задает».
Анекдот получился не ахти какой, притом явно устаревший. Лысый толстяк вообще не расслышал. Моложавый представительный товарищ изобразил улыбку, но кавказцу про настоящего мужчину понравилось.
— Хорошо сказал! При лунном свете, да? Садись, дорогой, четвертым будешь, со мной партнером будешь.
Рассказывали анекдоты. Спорили, какая в Москве самая «удачливая» гостиница — где бывают места. Доспорились, что все гостиницы в Москве «удачливые» и мест нигде нет. Снова уселись за «подкидного».
Алексей с хлестом покрыл тузом короля.
— Таких у вас больше нет? Тогда мой ход. Получайте очередное звание! — Он пришлепнул на плечи противников по карте «восьмерке». Моложавый товарищ огорченно улыбался, толстяк сердился и тер покрасневшую лысину. Кавказец темпераментно хохотал.
— Слуш, до Москвы генералом сделаем! Молодец, Альоша! Ну, дорогой, сдавай карты!
— Хватит, — сказал Чепраков.
— Почему хватит, слуш?
— Видишь, они сдавать утомились. Пойду курить. А то в купе дыму — как в заводской трубе.
Он щелкнул портсигаром и вышел. В конце коридора скучающе смотрела в окно Юленкова. Алексей прикурил, состроил на лице улыбочку дорожного ухажера и этаким мелким бесом подсыпался к ней.
— Скучаете, девушка?
— Скучаю. А тебе, оказывается, в карты везет.
— Толковый партнер попался, ходы запоминает и жульничает аккуратно.
— А еще чем хорош твой партнер?
— Больше ничего существенного. Зовут не Гриша, а Гурам. Похоже, что едет один, за полдня никто к нему не подходил. Едет на Кавказ, а откуда — помалкивает. Чемодан его на багажной полке слева, на виду, желтый, фибровый, потертый. Утром в ресторан ходили, сначала его попутчики, он вызвался постеречь купе. Двое других сели в поезд ночью, в Облучье. Наташа, что если дать ему возможность передать «груз»? Мы с ним почти приятели…
Юленкова сердито сдвинула тонкие брови, отодвинулась.
— Твой партнер соскучился… — Из купе высунулась черная голова Гурама. — Иди играй. Желаю тебе козырных тузов.
— Мерси, но я предпочитаю козырных дам. Вы какая дама? Бубновая? Мне всегда везет на буби-козыри.
— Ах, отвяжитесь! Нахал! — Юленкова оттолкнула руки Алеши, фыркнула и демонстративно удалилась в другой вагон. Гурам белозубо ухмылялся, подмигивал.
— Слуш, кому в карты везет, тому с девушками не везет. Цх, какой хороший девушка ушла! В каком вагоне едет? Хочешь, я с ней поговорю?
— Я сам не глухонемой.
Алеша юркнул в тамбур за Юленковой. Она ждала.
— Я успела связаться с Читой в Ушумуне, там десять минут стоянка. Объяснила, что есть преступление. Возбуждено уголовное дело. Санкцию на обыск дали, и нам навстречу едет Кравченко, сядет в поезд завтра на станции Карымской. Обыск проведем к дому ближе, перед самой Читой, чтобы пассажиров не будоражить. В Чите будем в 14.30, наши встретят. Иди играй. За Ивлевой я присмотрю.
4
Кравченко вошел, неторопливо задвинул дверь, повернул защелку и обвел взглядом удивленных его вторжением игроков. Круглолицый, с ленивыми карими глазами, с выгоревшим русым чубом из-под мятой шляпы, похож Федор Кравченко на колхозного бригадира. Буднично, словно в сельсовет пришел, поздоровался:
— Здравствуйте, граждане.
— Вы же видите, здесь все места заняты, — недовольно проворчал лысый толстяк,
— Это ничего. Я, видите ли, инспектор уголовного розыска. Вот удостоверение. А теперь ваши документы предъявите.
Появление инспектора угрозыска было столь внезапным, что игроки так и сидели с картами в руках еще некоторое время. Первым зашевелился, замахал руками Гурам:
