Данил Корецкий - Кто не думает о последствиях…
Те, кто обучался не за деньги, знали и польский афоризм на эту тему: «Журналисты вовсе не интересуются известиями, которые сообщают, как официанты не имеют аппетита к блюдам, которые приносят…» Но Джавад, которого родственники собирались выучить на ветеринара, второго афоризма не знал. Да он бы ему и не понравился, ибо надо было ломать голову над смыслом. Ну да, официант пищу не готовит и подсунуть клиенту лапшу вместо жареного барашка у него вряд ли получится… Но при чем здесь журналист? Конечно, более развитый коллега мог бы объяснить: журналист накормит лапшой и убедит в том, что это седло барашка, но Джавада не интересовали чужие разъяснения, да и польские высказывания тоже. В Дагестане достаточно своих афоризмов. Джавад любил один из них: «Вовремя сделанный подхалимаж стоит двух высших образований». На восхваление заслуг начальства он и был заточен с самого начала, и это всегда окупалось.
В местный телеканал «Брульон» Джавада приняли год назад через двоюродного дядю по отцовской линии. Работа чистая, культурная и почетная: все время мелькаешь на экране, все тебя знают, здороваются на улице, хотят дружить. Это не разъезды по окотам овец или кастрациям баранов! В числе знакомых постепенно появляются всевозможные начальники, богатые и влиятельные люди, самолюбие которых приятно щекочет даже короткое появление в новостной программе… А потом стали поступать и специфические, но хорошо оплаченные заказы. Теперь Джавад регулярно снимал репортажи, гневно осуждающие жестокость правоохранительных органов, ущемляющих конституционные права мирных жителей.
Очередной заказ обрадовал: предстояло снять репортажи в трех населенных пунктах, где местные жители протестовали против беспредела федеральных сил. Немногословный, внушительного вида человек, пришедший в редакцию, вручил ему плотный конверт со стодолларовыми купюрами и пообещал, что Джавада пропустят по перекрытым для всех остальных дорогам. Какой куш незнакомец занес генеральному директору телеканала, Джаваду не известно. Да это его и не интересовало.
Уже в первой точке съемок, в Узергиле, Джавад заметил конкурентов — Русика с телеканала «Кавказ-Оригинал» и неизвестных ему операторов, похоже, из самой Москвы. Все они, по очереди, сняли воронку от взрыва на местном кладбище, нескольких мужчин с разбитыми лицами, матерей, возмущавшихся незаконным арестом молодых сыновей… Но главным героем репортажа, несомненно, стал глава Узергиля господин Гасанов. Вот он пытается успокоить жителей села, возмущенных беспределом силовиков, и призывает их разойтись по домам. Вот сокрушенно разводит руками:
— Что я могу сказать жителям? Они правы! — доверительно говорит он. И откровенно поясняет: — Весной приезжие войска как гусеницы уничтожают урожай абрикосов в наших садах, не давая им даже созреть. Летом ходят по пояс голыми, смущая наших женщин. Осенью оставляют селян без урожая хурмы. Зимой рубят плодовые деревья на дрова. Они здесь живут, здесь же гадят, да еще и людей терроризируют. На последней «зачистке» увезли скромного, хорошего парня — Дадаша Насруллаева — только потому, что их начальнику приглянулся компьютер Дадаша, а он не захотел его отдать. Так и увезли вместе с компьютером. Я обращаюсь к руководству республики и прошу защитить мирное население от произвола силовиков!
Господин Гасанов проникновенно посмотрел в телекамеру.
Отлично! Просто великолепно! Джавад подмигнул оператору, и они заспешили к ожидающей их машине: надо было поспеть на сельский сход в Камрах.
* * *«Может, отменят этот проклятый сход?» — с тоской думал Саидбек, въезжая на своей «пятерке» в Камры по верхней дороге. Форменная полицейская фуражка давила сегодня не только на голову, но и на мозги — словно мишень на лбу нарисовали. Саидбек снял ее и бросил на заднее сиденье.
«Еще бы и китель этот снять… А лучше вообще сюда не ездить!»
Парадокс состоял в том, что начальник полиции его никогда бы не послал на столь рискованное задание. А если бы и послал, то он бы не поехал… Но отказать Наби Адамовичу — это одно, а Оловянному — совсем другое!
Белобрысый омоновец на посту у дороги приветственно кивнул. Этот отряд стоял здесь третий месяц, и многие бойцы знали участкового в лицо. Иногда, правда, машину все равно досматривали, но он не в обиде — служба есть служба. Вот и сейчас остановился, ожидая — не захотят ли проверить багажник?
— Ты куда собрался, да еще в форме? — удивленно спросил боец. — Жить надоело? Там сход сегодня. Лучше разворачивайся!
— Да мне на сход и надо, — тяжело вздохнул Саидбек.
— Ничего себе! — Боец присвистнул и махнул рукой. — Ну, проезжай… Удачи!
Белая «пятерка» заехала в Камры, проехала по пустой улице и решительно свернула в направлении магазина «Привет», возле которого обычно и проходили сходы жителей. Припарковав машину метров за триста, Саидбек взял с заднего сиденья фуражку и, не надевая ее, пошел дальше пешком. Отсюда было видно, что на дороге возле магазина уже собираются люди.
Саидбек подходил все ближе и ближе, невольно замедляя шаги. Когда он приблизился к толпе, на человека в форме стали обращать внимание. Вначале к нему повернулись несколько лиц, потом еще и еще… Саидбек ловил на себе изумленные и, мягко говоря, не очень доброжелательные взгляды. Ноги будто налились свинцом, и он с трудом их переставлял. Четверо, сидевших на корточках у стены дома, слева от дороги, парней поднялись и направились навстречу, расходясь и охватывая его полукольцом, словно волки добычу. Брюки заправлены в носки, под длинными куртками висели не очень старательно скрываемые автоматы. На угрюмых бородатых лицах было написано изумление: будто они увидели жирафа. Но изумление недоброе — судьба жирафа предрешена: сейчас его разорвут на куски! Двоих Саидбек узнал: их фотографии висели возле дежурной части на стенде разыскиваемых участников НВФ. У Саидбека спина покрылась холодным потом, он не знал, что же ему теперь делать. Бежать было поздно, и он просто остановился.
Неожиданно, откуда-то с противоположной стороны улицы, вынырнул невзрачный худощавый человечек и направился наперерез четверке «лесных». Он был в серой рубахе, черном жилете-безрукавке, черных вельветовых штанах и зеленой тюбетейке. Лица его Саидбек не рассмотрел. Человечек подошел к «лесным», что-то им сказал, и те, мгновенно потеряв интерес к участковому, развернулись и пошли обратно. Поравнявшись со своим спасителем, участковый узнал в нем муэдзина — помощника нового муллы. Саидбек видел его пару раз, когда тот призывал верующих на молитву, но как его зовут, не знал. Муэдзин поздоровался первым. Саидбек ответил.
— Я Сулейман, — представился он. — Хорошо, что наконец-то власть обратила на нас внимание!
— Здесь, в Камрах, власть в руках мечети, — ответил Саидбек, давая понять, что знает, с кем разговаривает.
— Истинная власть лишь у Аллаха! А полицейский — представитель законной власти. За полицией стоит закон, а за мечетью — мораль…
Саидбек ничего не ответил, лишь отвел глаза от пронизывающего взгляда собеседника. А тот сделал приглашающий жест в сторону забитой людьми площади, и Саидбеку ничего не оставалось, как продолжить свой путь. Они пошли рядом, разговаривая на ходу. Точнее — говорил один Сулейман:
— …и хорошо, когда человеку, на чьей стороне закон, не чужды и понятия морали, ибо вся власть от Аллаха, если, конечно, это настоящая власть…
Саидбек внимательно слушал. Что-то было в этом худом невысоком человеке такое, что заставляло слушать. Наверное, сила характера и искренняя вера в свою правоту.
— Старейшины Камров надеются, что ты именно такой человек, и хотят поговорить с тобой…
С краю толпы стояла небольшая группа стариков в папахах, их было человек пять-шесть.
— Это наш участковый, Саидбек, — представил Сулейман полицейского.
— Ассаляму алейкум! — растерянно поздоровался Саидбек, думая о том, откуда муэдзин знает его имя?
Метрах в двадцати справа, на склоне холма, Саидбек заметил корреспондентов — мужчину с телевизионной камерой на штативе и женщину в платке, с микрофоном в руке. Объектив телекамеры был направлен как раз в их сторону, красная лампочка индикатора записи тлела крохотным угольком. С другой стороны спешно подошла еще одна пара тележурналистов — Джавад с оператором. Они снимали крупные планы.
— То, что он пришел на наш сход, — хороший сигнал, — сказал об участковом в третьем лице один из старейшин. — До сих пор с нами никто даже разговаривать не хотел, теперь за столом переговоров каждый выскажется о своей болячке. Будем надеяться, что мы найдем общий язык…
— Местная власть советуется со старейшинами, а старейшины с местной властью, — надиктовывал в микрофон Джавад звуковой ряд к картинке. — Похоже, они хорошо понимают друг друга…
