При попытке выйти замуж - Малышева Анна Жановна
Выделенный опергруппе аналитик долго рисовал схемы пересечений пострадавших и порадовал оперативников циничным умозаключением, что, если бы не было этих совпадений, теорию вероятностей пришлось бы отменить. После чего руководитель группы Василий Коновалов, ссылаясь на мнение коллег, потребовал убрать аналитика из группы, «пока мы его… то есть пока жив». Начальство в лице полковника Зайцева укоризненно качало головой, но аналитиком рисковать не стало и перебросило его на другой объект, требующий осмысления, заметив при этом Коновалову: «Вам же хуже, останетесь совсем без мозгов».
Надо сказать, Кузнецовы идеально вписались в привычную схему: два дня назад Игорь Иванович Кузнецов, глава банка «Нефтекредит», ушел в отпуск и намеревался уехать в Египет. Жена его Виолетта — молодая особа двадцати двух лет — в отпуск не уходила по той простой причине, что нигде не работала.
Приходящая домработница, так своевременно посетившая квартиру Кузнецовых, обнаружив вскрытый сейф, позвонила в милицию. Сначала приехала опергруппа из районного отделения. Три часа местные милиционеры искали пострадавших с тем, чтобы сообщить им: «Вашу квартиру обокрали», но в офисе «Нефтекредита» милиционеров заверили, что придется с этой новостью подождать до возвращения потерпевших из Египта, «где сейчас, вы не поверите, прекрасная погода, примерно двадцать шесть тепла и солнце, солнце…». Информация о египетских погодных условиях была явно излишней и привела к тому, что завистливые оперативники из районного отделения, выглянув в окно в непроглядную муть и слякоть, моментально утратили последние крохи сострадания к потерпевшим и почти уже решили отложить выяснение обстоятельств дела до их возвращения на родину. Однако, обнаружив заграничные паспорта Кузнецовых в письменном столе хозяина дома, милиционеры задумались. А еще через полчаса у них мелькнула смутная догадка, что до Египта потерпевшие не доехали. Информация об этом пошла по инстанциям и дошла до МУРа. После чего забота по раскрытию преступления была переложена на плечи опергруппы под руководством капитана Коновалова.
— Говорят, вы коллекционируете бесследные исчезновения? — злорадно заметил капитан из районного отделения, горячо пожимая руку Василию. — Вот вам еще в копилочку.
— Соседей хоть опросили? — спросил Василий.
— Зачем же мы вам мешать будем? — ядовито улыбнулся капитан. — Это теперь ваш участок. Ну, удачи.
Унылые и понурые, Василий, Леонид, Георгий и выделенный им в подмогу юный стажер Коля Бабкин побрели опрашивать соседей. А эксперт Жилин приступил к осмотру места происшествия, проклиная районных оперативников за то, что они «все затоптали».
— Никаких посторонних! — твердо и даже агрессивно заверила муровцев консьержка. — Что вы! У нас такие люди в доме живут, мы всех фиксируем, гостей, сантехников, если лифт починить и все такое. Вот.
В доказательство она предъявила «журнал входов» (так было написано на обложке большой амбарной книги), где действительно были отмечены все посетители подъезда за прошедшие полгода. Гошу заинтересовала запись «ремонтники».
— Да, на третьем этаже идет ремонт. Таскают цемент, кирпичи, все такое. Грязи развели! — пожаловалась консьержка.
— Неужели вы всех в лицо запомнили? — усомнился Гоша.
— А то! Они ж тут несколько месяцев колупались.
Ремонты-то сейчас какие делают — ого-го! А потом — их же видно, они же в форме.
Под формой консьержка подразумевала заляпанные краской рабочие спецовки. Но — фирменные.
— Такие синие, и вот так, — консьержка дернула рукой поперек своего пышного бюста, — желтым не по-нашему написано.
— Давай, Леня, — распорядился следователь, — поищи «ремонтников». Вдруг что-то и нащупаешь. Хотя… — Гоша безнадежно махнул рукой. Леонид, выяснив, что ремонт делала фирма «Mirro», уехал в офис означенной фирмы. Остальные же, обойдя все квартиры подъезда безо всякого толка, вернулись к Кузнецовым. Домработница как раз старательно описывала Василию драгоценности хозяйки. Как явствовало из ее слов, среди украденного было несколько антикварных вещей, тянущих на немалую художественную ценность.
— Вот. — Гоша слегка оживился. — Давай ориентировку по антикварным магазинам. Тут что-то может выплыть.
На магазины был откомандирован стажер Коля — любимчик начальника отдела полковника Зайцева. Коля Бабкин, надо отдать ему должное, лояльностью начальства не злоупотреблял и усиленно делал вид, что самый авторитетный для него человек в МУРе — это капитан Коновалов. Василий, напротив того, не упускал случая напомнить стажеру об особом расположении к нему полковника. И сейчас, посылая Колю в антикварный магазин, капитан Коновалов ревниво пробурчал.
— Работай, Николаша, получше, а то, не ровен час, тебя товарищ полковник любить перестанет.
Светлое чувство полковника Зайцева к Коле Бабкину родилось чуть больше года назад, в День милиции. Убойный отдел свято соблюдал традиции, и к трем часам дня столы уже были накрыты. Коле Бабкину, тогда еще мало кому известному практиканту и дипломнику Юридической академии, жаждущему попасть на работу в отдел по расследованию убийств, тоже налили сто грамм.
— А разве на работе можно выпивать? — испуганно спросил Коля.
— Выпивать можно — напиваться нельзя, — объяснил Сергей Иванович Зайцев. — С пьянством, мальчик, мы боремся нещадно. И потому заруби себе главную заповедь: выпил свои семьсот пятьдесят — и домой.
Для Коли, учитывая его субтильное телосложение и юный возраст, и двести грамм могли оказаться смертельной дозой. Но моральные принципы не позволяли ему противопоставлять себя коллективу, в который он стремился всей душой. И Коля старался, как мог. Продержался он полчала, после чего Сергей Иванович любезно разрешил отнести мальчика к нему в кабинет и положить на диван. Вечером, повесив Колю на руку (так обычно носят плащ), полковник Зайцев вызвался сам отвезти его домой. С тех самых пор при появлении Коли в отделе и даже при упоминании его имени глаза Сергея Ивановича подергивались теплотой и лаской, а глаза капитана Коновалова при виде глаз полковника Зайцева от удивления увеличивались в размере вдвое.
Отослав Колю, Василий отправился с докладом к полковнику. По улицам родного города старший оперуполномоченный ехал медленно и печально, хотя вообще-то был лихачом. Не иначе, Василий использовал такую манеру езды для того, чтобы оттянуть момент встречи с руководством отдела.
Глава 3
АЛЕКСАНДРА
— Ишь ты, какой георгин, — вахтер Степаныч потрепал шенка за ухом, — подарили тебе, что ли?
— Ну, вроде того, — грустно кивнула я.
— А сюда зачем притащила? Какая ему польза? Дитё ведь, а тут курят все, пьют, толкаются. — Степаныч посмотрел на меня с осуждением.
— Не с кем было оставить, — я все еще не была уверена, что вахтер пустит меня с собакой, — не бросать же одного. Дитё ведь.
— Это — да. — Степаныч посопел, подумал и махнул рукой. — Иди, ладно. Тискать его только не давай, а то я-то их знаю — налетят сейчас, хватать начнут… Собаке это не на пользу. Ишь ты, георгин какой.
— Почему георгин, Пал Степаныч? — это я уже в благодарность за то, что пустил. Как бы — разговор поддержать.
— У меня на даче георгины, такие же вот рыженькие.
«Капустник» еще не начался, а в отделах уже выпивали. Я прошла по длинному коридору, родному и чужому одновременно. Я давно уже оставила бесполезные попытки понять, что же сделало наш шестой этаж большого, напичканного разными редакциями здания, таким неузнаваемым. Мой нынешний коллега по отделу происшествий в «Вечернем курьере» и бывший коллега по отделу комсомольской жизни в «Новостях» Сева Лунин объяснял все просто: «Нас там нет, и дух там другой». Наверное, он прав. Незнакомые молодые люди, снующие по НАШЕМУ коридору и нагло считающие его СВОИМ, вызывали растерянность и раздражение. «Что за рожи? — злобно думала я. — Мы такими не были». Понимая, что несправедлива, я все же позволяла себе подобное старческое брюзжание. Пора, мне уже двадцать шесть, и характер к этому возрасту портится сильно.
