При попытке выйти замуж - Малышева Анна Жановна

— Хороший, — сказала Дашка грустно, — возьми его, Шуруп.

— Куда? — Я покрутила пальцем у виска. — Я полжизни в разъездах. С работы прихожу ночью. Возьми ты.

— А я — не ночью? — Дашка работала в крупном банке начальником службы по связям с общественностью.

— А Данила? Он-то дома. — Я имела в виду Дашиного восьмилетнего сына.

— Дома?! — Дашка посмотрела на меня, как на слабоумную. — У него теннис, английский, дзюдо.

— Девочки, — мама, которая лежала на диване, обложенная подушками, и горестно вздыхала, все-таки сочла нужным вмешаться. — Я ни в коем случае не имела в виду предлагать собачку вам. Просто надо подумать, как его пристроить.

— Мама! — Дашка опять повысила голос. — Легко сказать! Это же дворняжка! Сейчас и породистые собаки никому на фиг не нужны. Перепроизводство.

— Но что же делать? — мама опять приготовилась зарыдать. — Не выбрасывать же его! Это не по-человечески.

— Мама! Никто его уже не выбросит. Пристроим. — Дашка сделала мне большие глаза. — Да, Шурупчик?

— Да, Дашенька, — ответила я сладчайшим голосом и в качестве компенсации уставилась на Дашу взглядом голодного вампира.

Через двадцать минут, попив чайку, мы, погрузив щенка в сумку, покинули родительский дом.

— И что теперь? — спросила я, как только дверь подъезда захлопнулась за нами.

— Теперь, — строго сказала Дашка, — надо выполнять мамин наказ. Маму надо слушаться. И собаку, значит, надо пристроить. Ну, пока. — Дашка чмокнула меня в щеку и пошла к своему служебному автомобилю.

— Что-о?! — Я рванулась за ней. — Почему же это маму слушаться нужно только мне?

— Шуруп, пожалуйста, не закатывай истерик. Я же не отказываюсь тебе помогать. Просто сегодня у меня тяжелый день. Попробуй, ты везучая. Не исключено, что ты сейчас пойдешь по улице, а к тебе тут же подбежит человек и спросит: «Не знаете ли вы, где здесь можно достать рыжего щенка с белыми лапками?»

— Да, скорее всего так и будет, — я уже понимала, что деваться мне некуда. До «капустника» оставалось три часа — не так много для подготовительных мероприятий, поэтому я решила завезти шенка домой, сходить на «Мушкетеров», а поисками хозяев для него заняться завтра.

Однако — человек предполагает, а жизнь берет свое. Оказавшись дома, я сначала искупала бедное животное, потом высушила феном, причесала и посадила в коробку из-под телевизора, где ему страшно не понравилось. Если бы он скандально разорался или капризно разнылся, я бы выдержала характер и ушла на «капустник», не дрогнув. Но он тихо, почти беззвучно заскулил, и эти жалобные всхлипывания меня совершенно доконали.

В конце концов, решила я, нигде на написано, что на новогодний вечер нельзя прийти с собакой. А что не запрещено, то разрешено. И мы поехали на «капустник» вместе.

Глава 2

ВАСИЛИЙ

Квартира Кузнецовых была в полном порядке. Никаких тебе вывороченных шкафов, никаких разбросанных бумаг из письменного стола хозяина. Чистая, аккуратная кража, как заметил один из понятых — профессор из квартиры напротив, — «чинная». Вскрыли сейф, взяли деньги и драгоценности — вот и все. Множество дорогостоящих вещей оставили.

Если бы это была простая кража, опергруппе МУРа делать здесь было бы нечего. Но кража была очень даже непростая, и таких краж за последние несколько дней в Москве произошло уже три.

Картина преступлений была настолько загадочна, что уже попахивало мистикой.

За каких-то три дня — с 24 по 27 декабря — в Москве бесследно исчезли четыре семейные пары приблизительно одного и того же образца: муж — состоятельный человек, бизнесмен, владелец процветающей фирмы; жена — домохозяйка, хотя этот термин оперативники употребляли по отношению к пропавшим женам условно, поскольку при каждой семье была домработница. Все бесследно пропавшие собирались уехать на рождественские каникулы за границу: одна пара — в Париж, другая — на горнолыжный курорт в Швейцарию, третья — в круиз по теплым морям. А раз люди уехали в отпуск, никто их не разыскивал и не стад бы разыскивать еще в течение десяти-двенадцати дней и тем более подключать к этому милицию, если бы в квартирах всех пропавших не побывали воры. Впрочем, и кражи могли остаться незамеченными, если бы не стечение обстоятельств.

О том, что Кузнецовых обокрали, сообщила их домработница, заехавшая в квартиру за какими-то своими вещами. В предыдущих трех случаях факт кражи тоже был установлен случайно. Один раз в квартиру нагрянула теща хозяина. Она, правда, не смогла объяснить, зачем поехала «в гости к дочери», точно зная, что дочь в отъезде, да это и неважно. Зато, открыв своим ключом дверь, она огласила дом зычным криком: «Караул! Ограбили!» В другом случае сосед пострадавших перелез на их сторону балкона за своей кошкой и в окно увидел, что «в квартире явно что-то не так». В третьем случае в квартире пострадавших прорвало трубу, и дверь пришлось вскрывать.

Иными словами, если бы не домработница, теща, сосед и слесарь из РЭУ, о кражах еще долго никто бы не узнал.

Неясного было слишком много. Ну, обокрали квартиру — это понятно, дело житейское, но зачем при этом похищать хозяев? Все сходились на том, что похищение обворованных — абсолютно новое слово в практике преступного мира.

Эксперты уверяли, что в квартирах пропавших граждан никто никого не убивал, во всяком случае, не было замечено никаких следов не только членовредительства, но и борьбы.

Оперативников более всего интересовала методика, ноу-хау: как можно похитить восемь человек так, чтобы никто, нигде и ничего не заметил? Ни шума, ни крика, ни выстрелов, ни следов поножовщины. Смазанная картина преступления повергла в тяжелую задумчивость руководство уголовного розыска — непонятно было, какому отделу МУРа поручить расследование. Промучившись два дня, решено было «повесить» все четыре преступления на второй отдел по расследованию убийств. Начальник второго отдела полковник Сергей Иванович Зайцев пытался сопротивляться, доказывал, что раз трупов нет, то, возможно, никого еще и не убили, но на него надавили и заставили взять дела себе. Логика у начальства была такая: раз людей нет и требований о выкупе никто не заявляет, то они, вероятнее всего, мертвы.

— Так не бывает! — орал на подчиненных полковник Зайцев на последнем совещании по «делам пропаж». — Не бывает, поняли?! Если их убили, то должны найтись трупы. Ищите, прочесывайте, копайте. Трупы всегда всплывают, вы это знаете не хуже меня.

И капитан Василий Коновалов, и лейтенант Леонид Зосимов, и следователь Георгий Малкин, которым было поручено «дело о пропажах», не сомневались, что Сергей Иванович прав, но вместе с тем они понимали, что к нынешней ситуации его правдивые сентенции подходят мало. Потому что если не всплыли восемь трупов подряд — это уже симптом. Это значит, что либо пропавшие граждане — не трупы вовсе, либо изменилась общая тенденция, и трупы отныне всплывать не будут.

Старший оперуполномоченный Коновалов был заметной фигурой в МУРе, привлекающей внимание прежде всего своими внушительными размерами (рост — 185 см, вес — 110 кг) и вольным богемным стилем одежды (Василий предпочитал носить широкие свитера домашней вязки и потертые джинсы, зато неизменно хранил верность форменным ботинкам, которые раз в год выдавались бесплатно каждому сотруднику МВД).

Обращала на себя внимание также и прическа капитана Коновалова, которую в МУРе называли «под 0,5». Такую прическу сделать нетрудно: нужно побриться наголо и подождать две недели. То, что вырастет на голове за это непродолжительное время, как раз и окажется «стрижкой в стиле Коновалова». Каждое утро Василий любовался на себя в зеркало и со словами «Что-то я оброс» уверенно шел на работу. Поговаривали, что в нагрудном кармане капитана всегда лежит расческа и что Василий пугает задержанных, то есть подозреваемых в тяжких преступлениях, тем, что на допросах «причесывается» у них на глазах.

— Что ты там причесываешь? — поинтересовался как-то полковник Зайцев.