Татьяна Полякова - Аста ла виста, беби!
— Вообще-то мама меня зовет Тошкой. Смешно, правда? Проходите, зачем в дверях стоять. Только ничего нового я вам не скажу. Мы с сестрой почти не виделись.
Мы прошли в гостиную, где с трудом уместились шкаф, диван с креслом и телевизор на тумбочке, дверца которой висела на одной петле. Напротив была спальня, она оказалась и вовсе крошечной. Там стояла детская кроватка, но на присутствие в квартире ребенка более ничего не указывало.
— Садитесь, — кивнула Вика. — Угостить, кроме воды, извините, нечем.
— Не стоит беспокоиться, — заверил ее Стас и тут же спросил:
— Вы одна живете?
— Сейчас одна. Дочку свекровь взяла на несколько дней, мама в больнице, похороны на мне. Не знаю, что и делать, за что хвататься. А муж… муж далеко. Так что… — Она достала платок из кармана халата и заплакала. — Сидит он у меня. Машину угнал. На кой черт ему машина? Пьяный был, сбил мужика какого-то… все одно к одному. Теперь вот Настя. За маму боюсь, у нее сердце больное, а тут одни нервы.
— Настя ваша младшая сестра? — решилась я подать голос.
— Моложе на шесть лет. Видно, на роду нам написано… не дал бог счастья. У меня жизнь не сложилась, а Настя…
— Почему не сложилась? Вы молоды, вдруг ваше счастье совсем рядом? — ободрил ее Стас.
— Напротив сидит? — поддакнула я.
— Вот именно, — кивнул он. — Вы такая красивая. Уверен, если бы вы захотели, то легко устроили бы свою жизнь.
— Если б захотела, — усмехнулась она. — Настя тоже так любила говорить. И что? Лежит в морге. Все ее счастье тряпки да квартира. Впрочем, у меня и этого нет.
— Когда они познакомились с Молчуновым? — решив, что лирических отступлений достаточно, спросила я.
— Точно не скажу, лет пять назад, наверное. Она в «Пирамиде» работала, хотя что это за работа… В общем, он там ее высмотрел и начал оказывать знаки внимания.
— Он ей нравился?
— Она его терпеть не могла. Во-первых, в отцы годится, во-вторых, хоть и бизнесмен, а нутро-то все равно бандитское. Но он ее не обижал, и она терпела. Ведь такого не бросишь. Потом, конечно, беспокоиться начала. Года идут, а он ни тпру, ни ну…
— В каком смысле? — удивился Стае.
— В смысле, и воли не дает, и не женится.
— Так ведь она его терпеть не могла, зачем же ей такой муж?
Бестолковость Стаса вызвала у Вики недоумение.
— Но ведь жить-то как-то надо. Молодость не вечна, а что потом? А он жену бросать не собирался, а Настю под замок.
— Он был патологически ревнив или она дала повод?
— Влюбилась она, — вздохнула Вика. — Встретила хорошего парня, художника. Сушков его фамилия. Хотели расписаться, да какое там. Встречались и то тайком. А намерения у него были серьезные. Со своим отцом ее познакомил, уговаривал бросить этого… Она Молчунову сказала: так и так, встретила человека. Ты, мол, жену бросать не собираешься, а тут парень замуж зовет. Дурочка, разве с бандитом так можно? Художник ее и двух дней после этого не прожил. А ее — под замок. Вообще жизни не стало, сиди да в окно смотри, одна радость: я приду или мама. Она все плакала, сбежать хотела. Уеду, говорит, из этого проклятого города. Так и не уехала…
* * *Последней в списке значилась Токмань Алла Геннадьевна. Я позвонила ей, и через полчаса мы встретились в кафе на Соборной площади. Алла Геннадьевна, высокая эффектная брюнетка в ярко-красном костюме, появилась с пятиминутным опозданием. Стас с Сашкой замерли от такого великолепия и некоторое время признаков жизни не подавали. Когда мы покидали квартиру сестры Анастасии Гавриловой, я сурово выговаривала Стасу:
— Кто должен был дожидаться меня в машине?
— Я устал ничего не делать. Мне скучно. К тому же ты ничего не желаешь рассказывать и объяснять, так, может, я сам хоть что-нибудь пойму?
Я пожала плечами, решив, что особого вреда не будет, если он пойдет со мной. Ко всему прочему от него могла быть явная польза: судя по поведению Вики, он умел очаровывать женщин, вот пусть и очаровывает. Оттого в кафе он и сидел рядом со мной.
— Вы Ольга? — подойдя к столу, спросила Алла.
— А меня зовут Стас, — откашлявшись, сообщил мой спутник.
— Очень приятно, — кивнула девушка равнодушно, но вдруг задержала на нем взгляд. Он широко улыбнулся. — Расследуете убийство? — сев и закинув ногу на ногу, спросила она. — Идиотская история.
— Почему идиотская? — поинтересовалась я.
— Потому что идиотская. Тагаев не убивал.
— Откуда у вас такая уверенность?
Она с усмешкой взглянула на меня.
— Я хорошо знаю Тимура. Очень хорошо. Какой смысл убивать эту дурочку? А если бы смысл был… поверьте, Тимур избавился бы от нее, не попав в историю.
— Но попал.
— Да, поэтому я и называю эту историю идиотской.
— Если я правильно поняла, вы считаете, что…
— Я бы подумала, — перебила она, — что в дом влезли грабители, которые понятия не имели, кто такой Тагаев. Но, говорят, ничего не украли. Ее убил какой-то псих. Просто потому что псих. По-другому не получается.
Я внимательно посмотрела на девушку и вдруг подумала: «А почему бы и нет? Мы ищем связь, потому что на первый взгляд она очевидна: подруга недавно почившего мафиози, которую душат в собственной квартире. Криминальные разборки. А если нет?»
— Вы дружили с Гавриловой? — спросила я.
— Как вам сказать… Работали вместе. В «Пирамиде». Теперь у меня свое кафе. Приходите, вам понравится. Живая музыка. Тут недалеко, на проспекте, называется «Ветер странствий». Впрочем, не это вас интересует. — Она вновь усмехнулась. — Настю я не особенно жаловала. Дура, жадная, к тому же наркоманка.
— Гаврилова? — не удержалась я. Признаться, ничего подобного в записях Артема не было.
— Гаврилова, — кивнула Алла. — Думаете, что ее Мишка взаперти просто так держал? Она же по наклонной катилась. С морфия на героин. Вот он ей и устроил палату № 6 на дому. Странная штука жизнь. Такой мужик, как Молчун, и вдруг запал на какую-то дуру, которой цена две копейки в базарный день. Носился с ней, точно она дитя малое, человеком сделать пытался. Только Настьке все не в прок.
— Возможно, она его просто не любила, — заметила я.
— Это точно. Она никого не любила, разве что деньги, потому что наркоту бесплатно еще никто не раздает. Ее тянуло к помойке, и дорогие тряпки или квартира ничего не меняли.
— А как же эта история с художником?
— История с художником лишь подтверждает мои слова. Угробила хорошего парня. Сначала к наркоте его приохотила, потом и вовсе…
— По-вашему, он покончил жизнь самоубийством?
— Не знаю. Болтали всякое. Наркота стоит денег, а он «подающий надежды», но отнюдь не богатый. Молчун денег ей не давал, знал прекрасно, на что они пойдут, так что, думаю, задолжал художник немало. Он ведь квартиру собирался продать. Настя покупателей искала, меня спрашивала, ведь он в ближайшее время мог стать бомжом. Но…
— Кредиторы редко убивают, предпочитают вернуть свое.
— Не знаю, может, в самом деле Молчун, но я в этом очень сильно сомневаюсь. Парень погиб, а Настю Молчун заставил лечиться. Ну она с наркоты перешла на водку. Когда Молчуна убили, Настя из «Пирамиды» не вылезала. У меня там девчонки знакомые остались, перезваниваемся. Тимур не убивал, — сказала она. — Все это чушь. Менты глупости болтают, потому что работать лень и настоящего убийцу искать тоже неохота. А вы должны, вы ведь ему человек не чужой. Правильно? — Она посмотрела без намека на язвительность, скорее с суровостью, и продолжила:
— Ну а я… любая помощь…
— Вы считаете его своим другом? — влез Стас, которого, в общем-то, никто не просил открывать рот.
— Другом? — усмехнулась она. — Нет, не другом… — Она одарила меня весьма красноречивым взглядом, поднялась и, не прощаясь, ушла.
— Извини, — кашлянув, пробормотал Стас.
— Да ничего, — милостиво отозвалась я. — В следующий раз старайся больше молчать.
— Между прочим, общеизвестно, что мафиози не склонны к моногамии, и такая девушка, как ты…
— Будешь надоедать, отправишься в гостиницу, — перебила я, он затих, что позволило мне выпить чашку кофе с удовольствием.
Итак, сведения, полученные мной, плохо стыкуются между собой. С одной стороны, жертва любви мафиози, с другой — наркоманка, которой не терпится оказаться на помойке. Допустим, истина где-то посередине, но что это дает мне? Я вдруг вспомнила выражение лица Аллы и досадливо поморщилась. Что ж, вкус у Тагаева неплохой, это следует признать. Кажется, девушка влюблена в него до сих пор. Интересно, ее преображение из танцовщицы во владелицу кафе произошло с его помощью? Впрочем, это не мое дело.
Я позвонила Артему и попросила уточнить сведения о возможном пристрастии убитой Гавриловой к наркотикам, знать не зная, зачем мне это надо. «То, что Тимур оказался замешанным в убийстве, это случайность или все-таки спланированная акция?» — думала я, шагая к машине. Алла права, в этом деле действительно много несуразностей, если, конечно, отмести версию о том, что Тимур действительно убил девушку в пьяном угаре. Как-то мне довелось присутствовать при вспышке его гнева. До убийства не дошло, но впечатление осталось незабываемое. Он был раздражен, очень возможно, больше чем просто раздражен, и в тот момент испытывал к женщинам самые недобрые чувства. К тому же был сильно пьян, а девушка могла сама, того не желая, спровоцировать его.
