Татьяна Полякова - Аста ла виста, беби!
— Рад, что ты пришла, — сказал он
— Сейчас ты еще больше обрадуешься. — Я протянула ему пластиковую папку с бумагами. — Можешь забрать бабушку хоть сегодня.
— Ты это серьезно? — не поверил он.
— Абсолютно. Я же обещала помочь, вот и помогла.
Я направилась к двери. Стас заволновался:
— Куда ты?
— У меня есть дела и помимо твоей бабушки.
— Подожди. И что дальше?
— Дальше? Ты заказываешь транспорт на историческую родину. Не думаю, что это вызовет особые трудности. Деньги у тебя есть.
— Ты же прекрасно понимаешь, что я не об этом.
— А о другом и говорить не стоит, — широко улыбнулась я.
— Чепуха.
— Чепуха то, что ты сейчас намерен мне сказать. Тебе у бассейна лежать надоело, вот и все. Так что твои рыцарские подвиги меня не впечатляли.
— Да не любишь ты своего Тагаева.
— Откуда тебе это знать? Люблю, не люблю…
— Я знаю. Я…
— Т-шш, — прижала я палец к губам. И продекламировала:
— «Любимый мой вчера убит, любимый мой в гробу лежит, и солнца луч навек погас, мой милый не откроет глаз».
— Что это за чушь, скажи на милость?
— Это шотландский классик. Когда-то давно я любила читать книги, но это не пошло мне на пользу.
— Ты его не любишь, дура, мать твою, — не выдержал он и на мгновение стал похож на себя прежнего, хотя теперь у него было другое лицо.
— Точно, — кивнула я. — Дура. А ты всегда был очень разумным парнем. Чего ж тебе тогда так тошно, Саша? Не явился бы ты сюда, будь все по-другому. Я сначала подумала, ты снова взялся за старое, оказалось, что все даже хуже…
— Ты мне мстишь, сучка, вот и все. Только кому ты делаешь больнее?
— Уж точно не тебе, — усмехнулась я, направляясь к двери, распахнула ее и сказала:
— Кстати, ты бы поторопился убраться отсюда. Не одна я такая умная, вдруг сообразят ненароком, кто ты такой, герой. — Я махнула рукой и добавила:
— «Аста ла виста, беби!»
Закрыла дверь и пошла по коридору, беспричинно улыбаясь. Впрочем, причина была. Я прощаюсь с прежней жизнью. Как ни странно, легко прощаюсь. В тот момент я верила: та жизнь, что ждет меня впереди, непременно будет счастливой. Я так и думала: с завтрашнего дня начинаю новую жизнь, где я буду счастлива. С утра до вечера, без перерыва на обед. И все у меня получился. Вот так.
* * *Я ждала Тимура дома. Сначала я хотела встретить его возле ворот тюрьмы, как в гангстерских фильмах. Но, узнав, что его товарищи по оружию пасутся там с восьми часов утра, готовя торжественную встречу, решила не вносить смятение в их дружные ряды. Пусть мужчины обнимутся по-братски, похлопают друг друга по плечам, троекратно лобызаясь, а я скромно дождусь своей очереди.
На самом деле я боялась, что мы будем испытывать обоюдную неловкость. А так как я твердо решила, что никаких недомолвок теперь между нами быть не может, то и пришла к выводу, что встретиться нам стоит наедине.
Я разожгла камин, силясь придать нашей встрече некую торжественность, к тому же меня отчего-то знобило и я хотела согреться.
Ждать пришлось долго. Может, Тимур готовился к трудному разговору, а может, просто не спешил домой. Наконец хлопнула дверь, я услышала его шаги. Он появился в гостиной в куртке и обуви, хотя я вроде бы приучила его разуваться у порога. Привалился плечом к стене и сказал:
— Привет.
— Привет, — ответила я и улыбнулась. — У меня есть для тебя потрясающая новость, хотя она тебе таковой может и не показаться.
— Да? Отлично, — кивнул он.
— Чего не раздеваешься?
— Я на минуту.
— Какие-то дела?
— Дел полно, — вздохнул он.
— Поесть успеешь?
— Спасибо, я поел. Я хотел поблагодарить тебя. Ты, как всегда, вела себя героически. И вообще… — Он улыбнулся и развел руками.
— Ты говоришь с иронией?
— Пытаюсь. Не хочу придавать нашей встрече мелодраматический характер. — Он провел рукой по волосам, посмотрел на меня, и в глазах его появилась печаль. — Знаешь, это ужасно смешно, но, когда я сидел там, я вдруг понял, как это несправедливо, жестоко и глупо держать кого-то в клетке. И дал себе слово: если выйду оттуда, непременно выпущу тебя на волю, — он улыбнулся. — Прости меня, если можешь. Я хотел как лучше. Честно хотел. — Он сделал шаг к двери, но все-таки обернулся. — Ты ведь знаешь, что он жив? Знаешь… оттого и жила со мной.
Он бросил ключи на консоль в холле.
— За вещами придешь? — не зная, что сказать, спросила я.
— Бог с ними. Выброси.
И ушел.
— Да, — сказала я подошедшему Сашке. — Что ты на меня смотришь? Ну, побежала бы я за ним, и что? Сказала бы ему, он остался бы и думал, что это и есть причина, почему я хочу быть с ним. Хуже того, я сама бы начала думать, что он лишь поэтому и остался. Так что фигня все это, мой гениальный друг. Что должно быть, то и будет.
Я прошла на кухню, с тоской думая, что теперь и не напьешься. Включила магнитофон погромче и голосила что-то о своей звезде, пытаясь переорать Бутусова. Потом зазвонил телефон, и я бросилась к нему со всех ног, потому что хотя и храбрилась, но на душе было скверно, хоть волком вой. Вдруг и ему тоже? Звонил Дед.
— Не помешал? — спросил он.
— Нет, — вздохнула я.
— Чем занимаешься?
— Песни пою.
— Какие песни, что еще за глупость?
— Хорошие песни. Вот, послушай. «И все тюлени, все киты, звезду завидя, горько плачут, она не светит никому, она не греет никого, она приводит всех к заветной цели».
На третьей строчке он бросил трубку. Должно быть, песня ему не понравилась, а может, мое исполнение.
Но через полчаса он стоял на моем пороге с очень сердитым лицом.
— В чем дело? — спросил он, приглядываясь ко мне. — Ты что, опять пьешь?
— Нет, я в завязке. Проходи, чего у дверей стоять.
Я села возле камина, положив Сашку себе на колени. Дед устроился в кресле. Чувствовалось, что он не знает, что сказать и как себя вести. Теперь он выглядел не сердитым, а скорее огорченным.
— Где Тагаев? — спросил он нерешительно.
— Ушел, — пожала я плечами.
— Куда?
— Он не куда. Он совсем ушел.
— И что?
— Ничего. Просто ушел.
— Мое мнение тебе известно, — кашлянув, заметил Дед, с еще большим вниманием приглядываясь ко мне. Я смотрела на огонь. Было тихо, и никто из нас не решился нарушить эту тишину.
— Игорь, — вздохнула я.
— Да?
— Я беременна.
Если б потолок вдруг рухнул, это не произвело бы на него такого впечатления.
— От кого? — брякнул он.
— Глупостей-то не спрашивай.
— Тагаев знал об этом и ушел?
— Я ему не сказала.
Мы опять замолчали. На этот раз первым тишину нарушил Дед:
— Ты считаешь, что вправе поступить с ним так?
— Можно, для разнообразия я подумаю о себе?
