Татьяна Полякова - Аста ла виста, беби!
Если слух у нее такой же, как и зрение, неизвестно, что она там услышала.
— И часто вы его видите?
— Нет. Два раза видела.
— Первый раз до или после убийства в том доме?
— После. До убийства ничего не видела и врать не буду. А уж после того, как ваши тут ходили и выспрашивали, я и начала приглядываться. Ночью, бывает, долго не уснешь, вот и глядишь в окошко. Тут много чего увидеть можно. Однажды собака чуть с балкона не свалилась. Кот, такой хитрец, на дереве сидел, то ближе подберется, то попятится, а собачонка из себя выходит, и уж не знаю, как на балкон-то влезла, на самые перила. Я давай Василию звонить, где, говорю, хозяева, куда смотрят.
— Это какому Василию вы звонили? — заинтересовалась я.
— Нашему, Глымову.
— Тому, что в доме консьержем работает?
— Конечно. Он ведь в соседнем доме двадцать лет прожил, пока квартиру на Балакирева не получил. Он тогда на химическом заводе работал, бригадиром. Потом сняли его из бригадиров, но квартиру успел получить.
— А за что сняли?
— Не помню уж точно. Вроде бы он подрался с кем-то. Поди из-за бабы. Уж до чего по молодости был бабник, просто беда. Да и нравом горячий. Чуть что не по его… Покойная-то Лидия с ним намучилась, и мужики его из-за своих баб со всей округи колотили смертным боем, а ему все нипочем. Лидия ко мне часто приходила, делилась, я-то ведь никому ничего, ни словечка, а у нее душа болит, придет, поплачет, вроде и полегче на душе станет. Потом у Василия сердце прихватило, видно, бог наказал. Да так прихватило, еле-еле выжил. Лидия плакала, хоть и непутевый, а жалко, муж все-таки. Детей у них не было, у Лидии болезнь какая-то… не могла детей иметь, она его всегда и оправдывала, мол, оттого и шляется. А как его из больницы выписали, совсем другим человеком стал. Все чего-то пилит да строгает, в саду возится. Да уж и возраст, пора было остепениться. Лида нарадоваться не могла, она, и когда переехали, все ко мне ходила, нет-нет да и зайдет. Только недолго ей в счастье жить пришлось, померла уж лет пять назад. Вот такие дела твои, господи.
— Позвонили вы Василию и что? — решила я продолжить разговор.
— Сообщил хозяевам, те собаку в дом загнали.
— Номер телефона он вам дал?
— Конечно. Как устроился, так ко мне заглянул и телефон оставил. Иногда позвонит мне или я ему, дежурство-то у него долгое, да и мне охота поболтать. Целый день одна, мои все на работе, раньше семи никто не приходит, да и устают, им не до разговоров. Все телевизор смотрят, а у меня от него голова болит. Я к Клаве, соседке, хожу в лото играть.
Я пробыла у старушки около часа, выпила чаю и наконец покинула ее. Странное впечатление оставил этот разговор. Чувство было такое, точно я что-то просмотрела, что-то очевидное, лежащее на поверхности. Недовольная своим неизвестным промахом, я вернулась в машину.
— Ты выглядишь раздраженной, что-нибудь не так? — спросил Стас.
— Все не так. — Я набрала номер Вешнякова. — Скажи, кто-то устроил Глымова на эту работу или он просто так пришел, по объявлению?
— Нет. Его убиенная Гаврилова как раз и рекомендовала. До него парень молодой дежурил, студент, потом отказался. Срочно нужен был человек, вот Гаврилова его и прислала. Для пенсионера зарплата вполне приличная, так что место неплохое.
— То есть Гаврилова с консьержем были знакомы раньше?
— Да.
— Почему ты об этом молчал?
— Я не молчал. Ты, должно быть, забыла… а может, я забыл. Они раньше жили по соседству, он ее еще с пеленок помнит, так что…
— Ты это проверил?
— Конечно. Действительно, жили в соседних дворах. Встретились с Глымовым в магазине, разговорились, она и сказала, что консьерж нужен, потом позвонила. Это было три года назад. Общались они с убитой, по его словам, мало, в основном здоровались. Она поинтересуется его здоровьем, он спросит, как дела. Особо тем для разговоров не находилось, разница в возрасте, да и знали друг друга не то чтобы хорошо. Я тебя понимаю, — вздохнул Артем. — Но старику-то с какой стати убивать девчонку?
— Может, он ей денег должен?
— Да у него на книжке сто тысяч рублей. Сумасшедшие деньги для пенсионера. Дача, машина. И то и другое не нужно, продавать собрался. На даче одному тоскливо, и грядками жена занималась, а на машине из-за здоровья ездить боится.
Говорил Артем весьма эмоционально, должно быть, решив, что я намерена вытащить Тагаева любыми способами, даже если для этого придется посадить невинного человека.
Закончив разговор, я с неодобрением взглянула на Стаса. Когда у человека скверно на душе, всегда приятно сорвать на ком-нибудь злость, так что дитя литовских пущ в этом смысле подвернулся весьма кстати.
— Может, ты объяснишь мне суть проблемы? — вдруг заговорил он, хотя мог бы сидеть и помалкивать. — Вдруг в голову придет гениальная мысль?
— У меня в этом большие сомнения, — буркнула я, но ситуацию описала довольно подробно, может, и скажет что путное.
— Значит, в доме трое, один из них убит, а кто-то из оставшейся парочки — убийца. Твой Тагаев на эту роль подходит идеально, — улыбнулся он.
— Но он не убивал, — отрезала я. Стас покачал головой.
— Я даже не спрашиваю, откуда у тебя такая уверенность. Ну, если не убивал он, значит, убил старик. Остается понять за что, а там… — Он посмотрел на меня и опять улыбнулся. — А если старик все-таки не убивал?
— Значит, в доме был еще кто-то.
— Тагаева ты категорически исключаешь?
— Будь добр, заткнись, если нечего сказать, — попросила я.
— Хорошо, хорошо. Давай поищем этого четвертого. Слова бабули стоит проверить, вдруг в самом деле кто-то по стене проникает в дом. Только я не знаю, зачем ему это нужно после убийства.
Слова старушки я и без его умных подсказок собиралась проверить, поэтому, когда стемнело, мы устроились в машине неподалеку от дома так, чтобы та самая стена хорошо просматривалась.
Стемнело быстро, пялиться в одну точку занятие не из особо приятных. Меня тянуло в сон. Я радовалась, что не взяла с собой Сашку, и печалилась, что столь же разумно не поступила в отношении Стаса. Похоже, сидеть молча он никак не мог.
— Ты думаешь, он сегодня появится?
— Я не думаю, я жду. С думаньем у меня вообще проблемы.
— Я бы так не сказал.
— А я и не прошу.
— Знаешь, у тебя тяжелый характер, — выдал он ценную мысль.
— Ага. По этой причине ты и торчишь здесь.
— Ты не дослушала. У тебя тяжелый характер, но я готов с этим мириться, — лучезарно улыбаясь, закончил он. — Почему ты не спросишь, с какой стати я тебе помогаю?
— Да мне по фигу, — отозвалась я. — К тому же никакой помощи я от тебя не вижу.
— Серьезно? — съязвил он. — А кто тебя от смерти спас?
— Ты же сам говорил, что у тебя это случайно получилось, — зевнула я.
— Нет, это даже странно. Я спасаю девушку от гибели, и в ответ никакой благодарности.
— Будет тебе благодарность. Я отыщу твою бабушку и лично передам ее тебе из рук в руки.
— Бабушка само собой, но мне хотелось бы…
— Я подружка мафиози, он тебе голову оторвет, — весело напомнила я.
— Он пока еще в тюрьме, и я бы не возражал, если бы он там и остался. Вместо этого я ломаю голову над тем, как ему помочь. Как думаешь, почему?
— Потому что дурак, наверное. Или есть еще варианты?
— Большое тебе спасибо, — язвительно ответил он и поклонился. — Просто я прекрасно понимаю, что, пока он там, говорить с тобой совершенно бесполезно.
— О чем ты собираешься говорить? — удивилась я.
— Ясно о чем. Я хочу, чтобы ты со мной уехала.
Я повернулась, к нему и с минуту разглядывала его физиономию, благо свет фонаря, что был не так далеко, позволял это. Изучение его физиономии ничего, кроме досады, у меня не вызывало. Я покачала головой и отвернулась, никак не желая все это комментировать, но Стас вновь полез с вопросами:
— Чего ты головой качаешь?
— Ты редкий нахал. Я одного такого уже встречала, правда, он меня с собой не звал, наоборот; отпихивался. Но тоже кончил плохо.
— Почему «тоже»?
— Потому что твоя любовь к экстриму до добра тебя не доведет.
— Кто это тут говорит об экстриме? — усмехнулся он.
— Я рискую, выполняя свою работу, то есть делаю это во имя чего-то такого, что считаю важным. А ты просто так. За компанию.
— Экстрим закончится, как только ты скажешь «да», — весело заявил Стас.
— С какой стати мне заниматься глупостями?
— Ты не любишь своего Тагаева, — сказал он со знанием дела.
— Так я и тебя не люблю.
— Это мы еще посмотрим. Ты чувствуешь себя перед ним виноватой, и это мешает тебе оценить мои прекрасные человеческие качества. Как только он вернется, ты поймешь…
— Заткнись, — шепнула я, потому что кое-что заметила.
На верхнем выступе стены появилась тень. Сначала я даже не поняла, что это такое, но уже через несколько секунд стало ясно: по стене дома спускается человек, используя декоративную отделку как ступени. Когда до земли оставалось чуть больше метра, человек спрыгнул. Из-за угла появилась собака, он замер, собака тоже замерла, а потом спокойно подошла к нему, и они вместе отправились к задней калитке.
