Татьяна Степанова - Пир на закате солнца
– Я подожду.
Школьная атмосфера подействовала на Полину успокаивающе. Большие окна, много света, и тут совсем не было дождя. Дождь отрезало где-то у МКАД. Уроки давно закончились, гулко отдавались шаги в пустом школьном коридоре. К классной руководительнице Полина не пошла, решила заглянуть к математичке. Та, помнится, была молодая, и по ее предмету Лера особенно успевала – щелкала задачки по алгебре как орехи.
Математичка уже собиралась уходить, разговаривала она вроде любезно, но по глазам ее было видно: ну чего вы пришли, не видите, я спешу, давайте скорее, что там у вас?
Скорее у Полины никак не получалось. Один вопрос: как у моей сестры дела?
– Что ж, год она закончила неплохо, занималась ровно, готовилась к занятиям. В последнее время я вот только замечаю – Лера стала какая-то рассеянная, в ней чувствуется эмоциональная напряженность, а иногда проскальзывает даже злость, раздражение. У вас дома все в порядке?
– Мама уехала к родственникам, Лера очень скучает без нее.
– Возможно. Что ж, пожелаю вашей сестре веселых каникул, надеюсь, что и в следующем году она порадует нас успехами и хорошими знаниями.
«Можно было и не приходить в эту вашу школу», – подумала Полина. Оглянулась на здание гимназии. Такое ощущение, словно видела она его впервые и – в последний раз. В следующем году… Когда он наступит, этот следующий год?
Когда подъехали к дому в Воронках, накатила с востока туча. Наверное, та, что пролилась дождем там, в центре Москвы, а может, другая – гуще, темнее.
Силуэт в окне – сестра, смотрит, как они выходят из машины.
– Лерка, привет, ты давно дома? А я не одна, с Андреем, помнишь его?
Полина решила вести себя как ни в чем не бывало. Ночь – это одно, день – это другое, тем более сестра говорит, что не помнит, что ей такое снится по ночам. Угарова Лерка, конечно же, знает, столько раз видела, думает, наверное, вот какой бойфренд у моей сеструхи, а впрочем, что они там соображают в свои двенадцать? Все, все соображают и видят все, замечают. Стерегут.
Почему она так смотрит на Угарова?
И он тоже… какой-то он странный, чудной…
– Лер, ты что? Ела что-нибудь, питалась? Сейчас чай будем пить. Видишь, я сегодня пораньше, Андрей меня подвез. Слушай, я в школу заезжала, вообще-то ты молодец, математичка хвалит тебя… А ты… там по телику «Ранетки» начинаются, ты не забыла? А то потом будешь ныть, что самое интересное пропустила.
Как и все девчонки ее возраста, Лера обожала «подростковые» сериалы. Она пошла в комнату и включила телевизор. Громкость большая, точно нарочно… Угаров был в передней, Полина ждала, что он пройдет следом за ней на кухню, в этой тесной съемной квартирке в Воронках и повернуться-то втроем было негде.
Он приехал, чтобы переспать, он всегда только за этим являлся, когда приспичит, припрет. Но тут ведь Лерка сейчас… Не запираться же в ванной – трахаться втихаря, там в ванной что-то такое уже намечалось однажды, готовилось, только вот она, Полина, помешала… Не дала случиться… этот малолетний разврат… чертов пацан… И чему его учит генеральская семейка? Или им все позволено?
Полина прислушалась – телевизор орет. Они там вдвоем. Почему он спросил про сестру? Что ему до нее? Она по возрасту ему в дочки годится.
Она вышла из кухни. Ванная – тогда она тоже вот так слышала только тишину, могильную тишину, хотя там шумела вода, а теперь гремит телевизор – «Ранетки», наверное, или «Моя прекрасная няня».
МОЯ ПРЕКРАСНАЯ…
Она увидела их – они стояли посредине комнаты: Угаров и девочка. Его она видела со спины – он как-то весь сгорбился, стал ниже ростом, будто его гнула к земле и одновременно притягивала какая-то сила. Руки сестры взметнулись вверх – к шее, точно она примеряла на себя невидимое ожерелье.
ОЖЕРЕЛЬЕ…
И в этот момент он схватил ее – потрясенной Полине показалось – грубо, неистово обнял и одновременно рванул спереди ее футболку за ворот.
– НЕТ! ПРОЧЬ ЭТИХ ТВАРЕЙ!
– Не смей ее трогать! – крикнула Полина.
Это его отчаянное «нет», эта странная непонятная фраза «прочь этих тварей!» – она не обратила на это никакого внимания.
Наотмашь ударила Угарова по лицу.
– Мерзавец!
И все смешалось – потемнело, то ли в глазах, то ли там, за окном, где уже гнулись деревья под налетевшим грозовым шквалом. Окно распахнулось от ветра, со звоном вылетели стекла. Лера, оттолкнув Угарова, прыгнула на подоконник.
Ее волосы развевались, дождь окутал ее струями – секунда, и она ринулась вниз.
– Лерка, куда ты?!
Маленькая фигурка, потоки воды, ветки кустов, как мокрые тряпки. Полина вскарабкалась на подоконник – сестра, ее Лерка… что она скажет матери, когда та вернется, а этот подонок… педофил… обаятельная гадина…
– Ты не понимаешь! Я объясню! Я хотел ей помочь, спасти ее! – Угаров сзади схватил ее за кофту. – Твоя сестра… она в опасности…
Полина снова ударила его, не слушая, ненавидя, рванулась и выскочила в окно – слава богу, невысоко, первый этаж.
А потом – дождь, дождь, ветер в лицо. Вихрь взметнувшийся – сломанные ветки, сорванные листья, пакеты, мусор, маленькая бегущая фигурка – там, вдалеке…
– Лерка, подожди!
Полина не замечала ничего – хлещущего дождя, пустых улиц (все прохожие попрятались), потока машин на шоссе (как только ее не сбило на этой дороге). Она не замечала времени, холода, усталости. Нет, она уже просто выбивалась из сил… Сестра, подожди, куда же ты, это все он, он один – взрослый развратный подонок, и тот – другой, испорченный мальчишка, а ты ни при чем, ты не виновата, ты моя девочка, мое сокровище, ради которой я встаю в пять утра и работаю, как лошадь, и готова работать в десять раз больше, чтобы ты росла счастливой… Куда же ты бежишь, куда манишь меня?!
КУДА МАНИШЬ?
Ворота Архангельского парка, согнутые ураганом столетние липы, дождь, кромсающий аллеи, как лезвие гильотины.
Маленькая детская фигурка нырнула под зеленый свод и замедлила свой бег…
Полина поскользнулась на мокрой глине. Сейчас я тебя догоню, сестра… Тут в парке нет никого, только мраморные статуи…
Поворот аллеи, сломанная ветром шпалера, побеги шиповника, как зеленые змеи, зияющий провал каменного грота…
Полина остановилась. В пелене дождя ничего не было видно. И вдруг послышался какой-то звук…
Охранники, бегущие от ливня в помещение касс, увидели у самых ворот парка «БМВ». Салон был пуст, водитель машины отсутствовал. Это зафиксировала (как и в предыдущий раз) камера наблюдения. Однако погодные условия в этот раз оказались крайне неблагоприятны для всей парковой электроники, входящей в систему охраны. Провода оборвал ветер, и камеры по всему периметру парковой зоны отключились на несколько часов.
Глава 29
На экспертизу
По дороге домой из госпиталя Катя зашла в кафе на Фрунзенской набережной. Полосатые тенты летней террасы отлично видно с ее балкона, но прежде тут, в двух шагах от дома, она не бывала. Все некогда, все кажется где-то лучше, вечно мимо спешишь. А здесь посетителей мало, стулья плетеные, скатерти белые, ветер с реки – холодно, дует. И туча – вон она там, на горизонте, снова пучится как свинцовое тесто. Какой ненастный дождливый май выдался…
А ведь когда ехали в госпиталь, никаким дождем и не пахло…
ЧТО ЖЕ ТАКОЕ ПРОИСХОДИТ, А?
Она заказала бокал вина. Вот так – Драгоценный уехал, не звонит, а ты… а я… Пить в одиночку пошло… Варварский стиль. Надо же, Командир Пятаков собрался «раздавить пузырь» с полковником Приходько, а тот взял да и…
КАК МОГЛО ПРОПАСТЬ ТЕЛО ИЗ МОРГА ВОЕННОГО ГОСПИТАЛЯ?
Катя заказала себе второй бокал вина, а потом и еще. Домой добралась на автопилоте. Пить в одиночку – пошло, а не попадать ключом в замочную скважину – еще пошлее.
Она открыла глаза, когда было уже совсем светло. – Вечер, ночь, страхи, думы окаянные – все осталось где-то там, под полосатыми тентами летней террасы.
И только головная боль… Стыдно признаться, но все признаки жестокого похмелья были налицо.
На работе она в первую очередь принялась за ежедневную «текучку». Мало ли что скучно, мало ли что мысли твои бродят неизвестно где – по коридорам госпитальным под бой старинных часов, в подвальном этаже, куда опускается скрипучий лифт и где всю ночь гуляют сквозняки. «Текучка» – все эти сводки происшествий, похожие одна на другую: «причинены тяжкие телесные повреждения на почве внезапно возникших неприязненных отношений», «нанес удар ножом», «произвел выстрел из пистолета», «мотивы преступления устанавливаются» – все эти сводки, эта уголовная дрянь…
Странно, но именно эта «дрянь», эта кромешная карусель, криминальная обыденщина успокаивают нервы. Или налицо уже все признаки самой настоящей профессиональной деформации – в совокупности с теми тремя бокалами белого за пустым столиком на вечерней набережной?
Звонок по внутренней связи.
– Екатерина? Занята? Не очень? Зайди.
