Сергей Зверев - Подземный конвейер
– Это какого хозяйственного?
– А черт его знает. – Антон пожал плечами. – Моющие средства, стиральные порошки, отбеливатель «Белизна», хозяйственное мыло, средство от блох, моли, комаров…
– Вообще-то иногда нам об этом говорят, но так, как будто вскользь. Я подозреваю, что поток мощный и неуловимый, потому что под левый товар подкладываются настоящие накладные. Поймать за руку или перехватить партию на подходе к торговой точке невозможно. В наше время на компьютере сделать этикетки на упаковке один в один с оригиналом проще простого. А уж возвращать в магазин некачественное средство будет один человек из ста. Остальные просто не станут покупать товар этой марки или заходить в данный магазин.
Тертишный стал показывать рукой, сверяясь с картой, как подъехать к балке, где он брал одну из тех проб, которые показали такую высокую кислотность. Еще пять минут Антон пробирался по бездорожью следом за Нестеркиным, который вышел из машины и указывал, где лучше проехать.
Иначе было нельзя. Копать без фар, при свете спичек не стоило, не имело никакого смысла. Повреди лопатой тело, и потом тебе патологоанатом такого наговорит о твоем профессионализме!..
Они остановились. Эколог выбрался из машины, долго ходил с фонариком по траве среди кустов, потом мигнул светом Антону, чтобы тот подъезжал. Было поздно, без четверти час ночи.
Они по очереди курили и копали одной лопатой под руководством Нестеркина. Антон стоял на страже.
«А вдруг бандиты решили перезахоронить все тела? – думал он. – Может, им приказано изъять улики?»
Наконец его позвали. Антон стоял над неглубокой ямой и смотрел. Снова такой же брезент, толстый и не очень новый. У Копаева возникло ощущение, что им что-то накрывали на улице. Потом этот брезент несколько дней или даже недель находился под открытым небом, а вслед за этим его стали использовать для захоронения трупов.
Этот покойник снова лежал на спине, но его руки были согнуты в локтях и прижаты к груди. Как у утопленников, например. Плыл человек, и вдруг плохо ему стало. В свете автомобильных фар хорошо видны были белые лицевые кости там, где кислота сожгла плоть очень глубоко.
Опять старый, очень грязный рабочий костюм. Кажется, синего цвета. Под спецовкой, кроме сожженной кислотой плоти, ничего не было видно. А вот на ногах снова обычные рабочие ботинки. Все-таки версия о рабочих-нелегалах имела смысл.
– Антон, а что сейчас, по-твоему, делают депутат и его помощник? – тихо спросил Нестеркин, стоявший рядом.
– То же самое, что и мы с тобой, – думают. По большому счету, Коля, ситуация у нас имеет только два варианта развития. Или Слащеков со своим помощником не имеют никакого отношения к трупам, и тогда ничего страшного не будет. Они просто отмажутся, замнут все это. И с нападением, и со всем остальным. Или же эти покойнички – их рук дело.
– И тогда?..
– И тогда, Коля, они ищут нас. Потому что мы для них самые опасные люди, прямые свидетели. Вот поэтому я и не хочу никого из вас от себя отпускать. Боюсь, что по одному нас всех быстро перещелкают.
– А защитить нас никто не может? Твоя организация, например? Если ты и в самом деле кого-то представляешь, а не лично себя в единственном числе.
– Моя организация, как ты ее называешь, работает с самого начала. Но и она не всесильна, не все может успеть. Вдобавок нельзя выдавать ее интерес к этому делу, внимание к этим событиям. Ты же понимаешь, что самое страшное – не наша с тобой смерть от рук бандитов. Ни в коем случае нельзя дать им время и возможность замести следы, узнать раньше времени, что они под колпаком.
– Но теперь им это известно. Прошло уже около двух часов.
– Не кипятись, Коля. Они знают только, что сельский молоденький и не очень опытный участковый привел какого-то парня и приключилась драка. Чисто теоретически этот участковый и парень должны были хорошенько подумать, прежде чем поднимать трезвон и кричать про Слащекова. Начальство участкового не будет высылать опергруппу для ареста вышеупомянутого депутата. Это самое руководство, Коля, сейчас засело бы за телефон и начало бы нудно и долго выяснять, кто за кем стоит и чем что может грозить.
– Мерзко, – пробормотал Нестеркин.
– Еще как, – согласился Антон. – Когда начинаешь серьезно задумываться о степени коррумпированности нашего общества, сращивания криминала с властью, то все это видится примерно таким же приятным, как и этот несчастный труп. Полное разложение. До костей.
До места, где, как предполагал Антон, был закопан еще один труп, они добирались почти полтора часа. Им пришлось ехать не по трассе, а по проселкам, чтобы не попасться патрулям ДПС. Антон резонно предположил, что по системе ГИБДД вполне могла пройти ориентировка на «опель» и человека с его приметами.
Попасть сейчас в обезьянник какого-нибудь отдела полиции ему не хотелось. Тогда точно можно было бы ставить большой жирный крест на всей операции. Слащеков получит приличную фору по времени, успеет заручиться поддержкой нужных людей и структур, заметет все следы.
Второе захоронение они тоже нашли. Снова труп и все те же особенности. Но тут преступники немного прокололись. Они поспешили или послали не тех, кого следовало. Рядом с трупом в земле лежала стеклянная бутыль, примерно двухлитровая. Наверняка ее кто-то уронил, разлил остатки кислоты, побоялся поднимать, столкнул лопатой в яму и закопал.
«Интересно! А ведь на лопате могут остаться следы кислоты», – подумал Антон.
Глава 9
– Ну и что думает по этому поводу наука? – спросил Антон, когда вся его так называемая группа собралась у машины.
– Преступление налицо, – первым подал голос Хрусталев.
– Я спрашивал науку, а не журналистику. Журналистика у нас важного преступника умудрилась упустить. Связанного!
Хрусталев промолчал, но Копаеву не понравилось то, как он это сделал, какой взгляд бросил на Антона. Что-то в этом было не так. Взыграло уязвленное самолюбие или что-то другое?
– Так что, наука? – снова спросил Антон.
– А что наука? – Тертишный вяло развел руками. – Я, вообще-то, для себя пометку делал об этих местах как о возможных точках захоронения отходов. Приехали мужики из какой-то организации, выкопали яму и свалили туда пару бочек или мешков невесть с чем. А теперь реакция пошла, кислотность зашкаливает. Оказалось вон что.
– С ямами понятно, а с источниками? С падежом скота в одном месте, с отравлением людей родниковой водой в другом? Ты же себе какие-то пометки опять делал?
– Честно говоря, у меня есть одна идея. – Эколог снял очки и долго протирал стекла грязным носовым платком. – По-моему, все это связано с загрязнением грунтовых вод. Не подземных, которые имеются в неких пустотах на больших глубинах в десятки и сотни метров, а именно грунтовых. Они спокойно поднимаются, дренируют, стекают в местах уменьшенной плотности почв и грунтов, растворяют более мягкие породы, питают колодцы и родники. Эта та часть подземных вод, которая больше всех страдает от поверхностного загрязнения. Но тут оно не поверхностное. Я так думаю.
– Ну-ка, давай подробнее, – заинтересовался Антон.
– Я навел справки. В хорошее время мы живем, Интернет во многих ситуациях – просто спасение. Так вот. Когда-то в незапамятные времена здесь пытались добывать так называемый белый камень. Это такой довольно плотный и прочный известняк. Он выгодно отличается, к примеру, от туфа, который идет только на отделку стен и не выдерживает вертикальных нагрузок. Добывать его пытались для строительства Кремля в Нижнем Новгороде. Но здешний камень подкачал, оказался непригодным. Потом его стали возить из-под Москвы. Там он хороший, вполне пригодный для строительства крепостных стен. Историки утверждают, что эти каменоломни были одним из факторов, обеспечивших в те времена возвышение Москвы над другими городами. Эта своего рода монополия на белый строительный камень сыграла…
– Стоп! – Антон схватил Тертишного за руку. – Влад, ты намекаешь, что где-то в этих местах есть заброшенные каменоломни?
– Да ну, чушь! – Нестеркин махнул рукой. – Где те века, а где нынешние! За сотни лет тут все обсыпалось, обвалилось…
– А вот и неправда. Для этого и нужны знания. – Тертишный торжественно поднял палец. – Это известняк! Горные разработки открыли большие полости под поверхностью земли, как раз на уровне движения грунтовых вод. Они там скапливались, вымывали и уносили мягкие породы, то есть известняки. А скальные, более твердые оставались. Наоборот, эти каменоломни послужили как бы причиной подземной пещерной эрозии. Они усилили процесс. За сотни лет каменоломни не обсыпались. Напротив, эти ходы увеличились, расширились, удлинились, стали более разветвленными. Механическое воздействие человека послужило своего рода катализатором процесса.
Антон молча встал и пошел к своей машине. Вернулся он с топографической картой, которая так понравилась Нестеркину.
