Татьяна Полякова - Ангел нового поколения
— Из вашего рассказа следует, что икона приносит несчастья. Сплошные пожары и убийства.
— Икона здесь ни при чем, — удивился он. — Убийцы — люди. Другое дело, что иногда что-то заставляет нас поглубже заглянуть в свою душу и…
— Монахов косит эпидемия? — не удержалась я.
— Порой открываются такие тайники души… Я вас утомил, — развел он руками. — Простите мою старческую болтовню. Все, что я вам здесь рассказываю, просто мои догадки. Возможно, ни один ученый с ними не согласится. Хотя все это происходило в действительности.
— Что вы знаете о Хранителях? — спросила я.
— Вы слышали об Альбигойской ереси?
— Что-то связанное с тамплиерами?
— Альбигойцы, или катары, приверженцы еретического движения в Южной Франции XII — ХШ веков. Выступали против догматов католической церкви, призывали к аскетизму и тому подобному… Были разгромлены в двадцатых годах XIII века северофранцузскими рыцарями и королем Людовиком VIII. Так вот. Я нашел упоминание о некой секте, которая появилась в тех краях примерно в то же время. Их также обвинили в ереси, и знаете, что оказалось: они почитали пятого евангелиста, которого обрек на вечные муки «распятый». Христа они иначе как «распятый» не называли.
— В то время полно было всяких сатанистов, — нахмурилась Анна. — Черные мессы и прочее в том же духе. Выходит, Хранители иконы те же сатанисты.
— Сатанисты поклоняются дьяволу, как вечному злу. А они обвинили бога в том, что он предал свое творение.
— Мы опять возвращаемся к вопросу о свободе воли, — поморщилась я недовольно.
— Смотрите, что происходит, — не унимался Николай Иванович. — Бог посылает своего сына на землю в искупительную жертву за грехи человеческие. Если Христос не будет распят, человечество не спасется.
— А если Иуда не предаст, Иисуса не распнут?
— У каждого из них была своя чаша, которую надлежало испить. И тот и другой спасали человечество.
— Чушь, — громко сказала Анна. — Если Иуда шел на подвиг, точно Александр Матросов, во имя человечества, перешагнув через свою любовь к учителю, тогда отчего он повесился? Ведь если все от бога и чашу свою он испил до дна, в чем он мог обвинить себя?
— А если его любовь к учителю оказалась выше, чем любовь к человечеству?
— Мы неподходящие оппоненты в религиозных спорах. Вам стоит поговорить на эту тему со священниками, — заметила я. — Они наверняка смогут ответить на все возможные вопросы.
— Разумеется. Есть учение, и есть официальная точка зрения, которой каждый священнослужитель обязан придерживаться. Не думаю, что беседа с ними покажется особенно интересной. Так вот, секта была разгромлена, но кое-кому из них удалось скрыться. Незначительная их часть осела на территории современной Румынии.
— Разгромили альбигойцев в XIII веке, а слуга князя возвращается из дальних странствий…
— Примерно через сто пятьдесят лет после этого.
— И он привез реликвию: икону и главу из Евангелия? Но если копия в музее соответствует оригиналу, то икона, безусловно, византийская. У католиков, насколько мне известно, нет такого почитания икон, как у нас.
— С чего вы взяли, что Хранители католики? А потом, не забывайте, что икона лишь футляр для главы из Евангелия. Ее мог заказать слуга князя уже перед возвращением на родину.
— Почему не спрятать текст в любой другой иконе?
— Чтобы посвященные знали, где искать.
— Допустим. Значит, несколько веков реликвия преспокойно хранилась в сельской церкви в русской глубинке, пока в середине позапрошлого века здесь не объявился Хранитель. Я правильно поняла?
— Конечно. Этот человек умер в глубокой старости, но до конца своих дней выглядел так же, как и тогда, когда впервые появился здесь. Разумеется, людская молва приукрашивает реальность, но вот еще факт. Сразу после его смерти вблизи поместья Мартыновых появляется некий отшельник, тоже глухонемой. Старец Игнатий. По слухам, он пришел откуда-то из Молдавии. И вот что интересно, он стал наставником Мартынова и даже жил у него в доме.
— Подождите, оклад с иконы сняли примерно в середине века, тогда же обнаружили главу Евангелия, которая вдруг исчезла вместе с иконой.
— Совершенно верно, — улыбнулся Николай Иванович. — Мартынов скончался, а его наследники ничего толком не знали о главе Евангелия, а может, и не хотели знать.
— Вы думаете, Евангелие хранилось у них?
— А где же еще? На смену одному Хранителю пришел другой. Почему младший Мартынов решил вернуть икону церкви, неясно. Но мотивы, безусловно, были. Возможно, он просто чего-то боялся…
— И поэтому заказал новый оклад?
— Или новый футляр, чтобы сбить кое-кого с толку.
— Хранителей?
— Или их врагов. Все имеет свою противоположность, любое явление, идея. Добро — зло, верх — низ. Хранители и антихранители, или посвященные, называйте как хотите.
— И именно они, убив монаха, похитили икону?
— Монаха нашли мертвым, об убийстве речи не было, но вы ведь знаете, что человека можно убить по-разному. Они забрали икону, но смогли ли добраться до главы Евангелия?
— Где, по-вашему, она может быть?
— Если оба Хранителя жили в доме Мартынова, логично предположить, что там она и хранилась. После революции, окрестные крестьяне потихоньку начали растаскивать добро, пользуясь отсутствием хозяев. Позднее остатки некогда прекрасной библиотеки перевезли в город, кое-что можно обнаружить в областной библиотеке, ценные предметы меблировки отдали в музей, а в господском доме устроили приют для детей-сирот.
— На месте Хранителей я бы вывезла Евангелие сразу после революции, не дожидаясь погромов.
— Боюсь, что к тому моменту Хранителей уже не осталось. Я не смог найти никаких интересных фактов после гибели старца Игнатия.
— Так он погиб?
— Да. Вместе со своим духовным сыном. Они совершали обычную прогулку, когда на них напали разбойники. На теле старца обнаружили двадцать семь ножевых ран.
— Думаете, от него хотели узнать, где хранится глава Евангелия?
— Разве не эта мысль приходит в голову первой? Но старец молчал, как и его духовный сын.
— А Евангелие осталось спрятанным где-то в доме? Что там сейчас?
— Несколько лет назад был детский санаторий. Теперь, кажется, ничего. Не уверен, что дом сохранился. Шахово в трех километрах от села Новодворское.
— Шахово? — переспросила я.
— Да. Имение Мартыновых.
Мы с Анной молча переглянулись.
— Вы мне так и не объяснили, почему вас вдруг заинтересовала икона? — спросил Николай Иванович, с хитрецой поглядывая на нас. — Сейчас редко кого волнуют «преданья старины глубокой».
— Мы, как видите, исключение, пожала я плечами. — Спасибо, что уделили нам столько времени. История вышла потрясающая. Можно узнать источники…
— Все книги есть в моем библиотечном формуляре. Ксения Викторовна, милейшая женщина, она охотно вам поможет.
— Спасибо.
Мы поднялись, а Николай Иванович направился на своем кресле к двери.
— Взгляну, не вернулся ли Виталий, он вас проводит к калитке.
Мы ждали в прихожей, Николай Иванович исчез за соседней дверью, оттуда не доносилось ни звука. Прошло минут пять.
— Куда он подевался? — буркнула Анна — Может, пойдем?
— Неудобно как-то. Николай Иванович! — позвала я.
— Можно просто захлопнуть дверь, замок английский.
— Подожди, — неуверенно возразила я.
Тут дверь открылась, и мы увидели глухонемого. Не обращая на нас внимания, он прошел к входной двери и распахнул ее. Анна вышла первой, задев его плечом, мне не хотелось прикасаться к нему, и я протиснулась боком, стараясь не смотреть в его лицо. Чувство было неприятным, он чем-то беспокоил и даже пугал, хотя я считала, что .должна проникнуться состраданием к этому человеку из-за его недуга. Я выскользнула на крыльцо и только тогда решилась поднять на него взгляд. Его глаза поразили меня. Он смотрел не мигая, и в них была странная пустота. «Он глухонемой, — напомнила я себе. — Он живет в абсолютной тишине, возможно, оттого у него и взгляд такой». Я почти бегом догнала Анну, слыша, как дверь за моей спиной с шумом захлопнулась.
Провожать до калитки он нас не стал, я была этому только рада, не знаю, как долго я смогла бы еще вынести этот взгляд. Но когда я повернулась, чтобы закрыть калитку, то вновь увидела глухонемого, он стоял возле окна, слегка отдернув занавеску, и наблюдал за нами.
— Чего он так смотрит? — не удержалась я. — У меня от его взгляда мурашки по коже.
— Может, парень — женоненавистник, — усмехнулась Анна. — Встречаются такие. А может, другая проблема. Видит око, да зуб неймет.
— Это в каком смысле?
— Допустим, у него давно не было подруги, а мужик он молодой. Живет здесь с этим старым хрычом, кстати, не худо бы узнать о дяде побольше.
— Чем он тебе так не понравился? — удивилась я, устраиваясь в машине.
