Татьяна Полякова - Ангел нового поколения
Обзор книги Татьяна Полякова - Ангел нового поколения
Татьяна ПОЛЯКОВА
АНГЕЛ НОВОГО ПОКОЛЕНИЯ
Сын человеческий идет по предназначению, но горе тому человеку, которым он предается.
(Евангелие от Луки, 22-22)ВЕЧЕР
Я отчетливо помню последний вечер моей прежней жизни. В малейших деталях, точно это было вчера. Помню запах лаванды. Я окрыла пузырек с лавандовым маслом, пузырек выскользнул из рук, я успела его подхватить, но несколько капель все равно упало на ковер, этот аромат преследовал меня, я открыла окно, но и легкий ветерок, что надувал тонкую тюлевую занавеску парусом, нес с собой запах лаванды.
Лавандой пахла диванная подушка, когда я устраивалась на диване с книжкой в руках, подогнув под себя ноги и укутавшись пледом. Плед был шерстяным, теплым, в крупную клетку. Его привезла из Болгарии моя бабушка, давно, лет двадцать назад, а может, и больше. Сколько себя помню, он всегда лежал на спинке кресла в гостиной. Он был таким уютным и теперь тоже пах лавандой, как мои пальцы.
Странно, что запах держался так долго. Я боялась, что у меня заболит голова, таким насыщенным, даже одуряющим он казался. Оттого я и распахнула окно, оставив дверь в комнату открытой настежь, занавеска надулась парусом. А запах оставался. Может, дело не в нескольких каплях масла, что пролились на ковер, а в том, что пришла весна? Я вздыхала, разглядывая свои руки, длинные, тонкие пальцы, белую после зимы кожу с тонкой сеточкой вен на тыльной стороне ладони. Когда я держала их рядом с пламенем свечи, ладони казались прозрачными. А сердце вдруг начинало биться с безумной скоростью, и вновь меня мучил этот запах, наполняя грустью и ожиданием. Наверное, потому, что весна — это всегда любовь. Свою я переживала только в мечтах. Долгими длинными вечерами, устроившись в кресле или на диване в своей однокомнатной квартире, закрывала глаза, книга скользила из рук, и я уже видела себя, а не героиню, которой только что сопереживала и над судьбой которой плакала, и это была уже моя судьба. Невероятная встреча, чувства, вдруг вспыхнувшие и захватившие целиком. И вот я бегу, бегу в своих мечтах все дальше и дальше от реальности.
«А вдруг ничего не будет?» — испуганно подумала я, отрываясь от книги и шаря глазами по своей комнате, по бесконечно знакомым вещам, свече в подсвечнике в виде фигуры ангела. Он был деревянным, стареньким, краска давно облупилась, но я любила его и не желала с ним расставаться, почему-то веря, что он приносит удачу.
— А вдруг ничего не будет? — повторила я вслух, но все во мне противилось этой мысли, душа моя кричала: «Будет, будет. Непременно будет». И я вновь погружалась в чужие чувства, и они становились моими.
Я обожала Переса-Реверте. Но в тот вечер, дочитав последнюю страницу его романа, вдруг недовольно нахмурилась. Ах, какие страсти… и какой конец… сплошное разочарование. Обыденно, просто, все как в настоящей жизни. Настоящая жизнь не очень-то привлекала меня в книгах. Настоящая жизнь начиналась в семь утра, когда я поднималась на работу, и длилась до шести вечера, когда я обычно возвращалась домой. Размеренная жизнь, которую вполне можно назвать счастливой. Работа, деньги, перспективы, все это было; но разве это главное в жизни, когда запах лаванды сводит с ума? Вот сейчас распахнется дверь, и войдет он… в реальной жизни не войдет, раз входная дверь заперта, а в моих мечтах — пожалуйста.
Я закрыла глаза и начала придумывать свой конец чужого романа. И тут вдруг свеча погасла, а мой ангел упал на ковер, и его крылья, что держались на серебряном гвоздике, отвалились. При свете настольной лампы я смотрела на закапанный воском ковер, воск густел на глазах и теперь уже не походил на слезы. Ангел без золоченых крыльев взирал на меня укоризненно, и я испугалась. И даже покосилась на дверь, а потом на окно. Дверь и окно были закрыты. Я подняла золотые крылья, прижала их к спине ангела, надавила на серебряный гвоздик, Ангел вновь стал крылатым. Я поправила свечу, но не рискнула ее зажечь. Вместо этого включила верхний свет и прошлась по квартире.
Все как обычно. Если не считать какого-то странного чувства, что за мной наблюдают. На кухне я подошла к окну, выглянула во двор. Половина первого ночи, двор тонет в темноте. Высокая береза почему-то выглядит угрожающе. Голая ветвь как рука голодного, что тянется за подаянием, но в этом жесте не мольба, а требование.
Последний вечер той, прежней жизни не был спокойным. Наверное, я что-то предчувствовала, и мой ангел пытался предупредить меня, что зло, или Сатана, как их там ни назови, какая разница, если суть одна, уже стоял за спиной, дышал в затылок. Потом, много позже, в больничной палате вспоминая то, что произошло, я попытаюсь понять что это было: высшая воля или череда случайностей? Просто ли хаотичное сцепление поступков, чужих и моих? И вот происходит то, что происходит? Есть в этом мире неведомый дирижер или мы живем в водовороте совпадений? Вот, я не иду в аптеку, не покупаю но-шпу… и ничего не происходит? В это трудно поверить. Теперь, по крайней мере. Если это случайность, то все-таки неизбежная. И не отправься я тогда в аптеку, тот журнал наверняка попался бы мне на глаза. Кто-нибудь забыл бы его на моем рабочем столе, в кафе на стуле, или бы я его купила, не в силах объяснить самой себе, зачем это делаю. Просто бы купила, просто открыла и увидела…
Но как бы то ни было, за три недели до того последнего вечера моей прежней жизни я пошла в аптеку. И это стало началом моей истории…
ТРИ НЕДЕЛИ НАЗАД
Разумеется, в тот момент я вовсе не подозревала о планах судьбы на мой счет. Я поднялась с постели ровно в семь, дождавшись, когда прозвенит будильник, сердитая и даже несчастная. Накануне мы посидели с друзьями в пивном баре, я пребывала в отличном настроении, съела слишком много соленого, что и неудивительно, когда пьешь пиво. А между тем мне следовало бы придерживаться диеты. Не скажу, что у меня серьезные проблемы с желудком, но иногда он напоминает о себе. Вечер прошел отлично, ближе к двенадцати я оказалась дома и вдруг с грустью подумала, что среди моих многочисленных друзей нет ни одного, кто мог бы стать тем единственным, о котором я мечтала.
Дверь моей квартиры — точно некий пропускной пункт, переход из мира реального в мир мечты. И вот уже нет бесшабашного веселья, громкого смеха, анекдотов, а на плечи, как мой любимый плед в клеточку, опускается печаль.
Я постояла у окна, потом приняла душ и легла спать. Но уснуть мне не удалось. Организм начал мстить за мою беспечность, боль не утихала, и я побрела на кухню принять таблетку но-шпы. Вот тут-то и выяснилось, что баночка пуста. Проклиная себя за расхлябанность, я вернулась в спальню. Часа через два боль вроде бы утихла или я просто привыкла к ней, но я наконец уснула. Под утро я дважды просыпалась, поэтому первое, что значилось в моем плане на сегодняшний день, было посещение аптеки.
Утро началось без привычной чашки кофе. Я торопливо оделась, вышла из дома на двадцать минут раньше обыкновенного, чтобы успеть зайти в аптеку. Та, что была неподалеку от моего дома, открывалась только в девять, и я направилась к остановке. Возле офиса, где я работала, тоже есть аптека.
Троллейбус был переполнен, как всегда в это время, но теперь толпа меня раздражала, может, оттого и боль становилась все сильнее, вызывая еще большее раздражение и досаду. Троллейбус остановился метров за пятьсот до нужной мне остановки: отключили электричество. Гул голосов, всеобщее недовольство, толпа хлынула к двери, и я почувствовала себя щепкой в океане или листком на ветру. Сразу же захотелось выбраться из толпы, отгородиться, обособиться.
Я почти бежала, нервно поглядывая на часы. Аптека была открыта. Две старушки топтались у заветного окошка, долгие вопросы, терпеливые объяснения. Это тоже раздражало. «День не удался», — подумала я, и боль в моем теле тут же ответила: «Не удался, не удался». Чепуха, сейчас выпью но-шпу — и все пройдет. Боль исчезнет, я успею на работу вовремя, а троллейбусы вновь начнут ходить…
Наконец подошла моя очередь. Я купила сразу три баночки но-шпы, решив одну держать дома, другую на работе, а третью носить в сумке, чтобы не попасть впросак, как вчера. Две баночки убрала, а из третьей торопливо высыпала на ладонь две таблетки и быстро проглотила. Ну вот, еще немного терпения…
— Это вы уронили? — раздался голос за спиной, и я повернулась.
Рядом стояла женщина лет сорока. Ее я тоже помню очень хорошо. Строгое лицо, глаза за темными стеклами очков казались сердитыми, хотя голос звучал вежливо, даже ласково. Красивый низкий голос.
— Это вы уронили? — вновь спросила она. Возле моих ног лежал носовой платок.
Мы наклонились одновременно, даже на мгновение коснулись друг друга, из ее рук выскользнул журнал и упал к моим ногам. Женщина первой взяла платок, а я подняла журнал.
— Какой красивый, — сказала она, возвращая мне платок. — Такой жалко потерять. Наверное, очень дорогой…
