Наталья Берзина - Вверх по дороге, ведущей в ад
– Быстро обвяжись!
Инга не стала медлить. Закрепив веревку на поясе, она, помогая спутнику, подтянулась, насколько возможно, на руках и поползла по стене. Получалось далеко не так удачно, как у Арсения. Пару раз, если бы не страховка, Инга могла бы сорваться. Наконец, с трудом переводя дыхание, она остановилась рядом с ним.
– Забери веревку! – коротко бросил Арсений и, схватив рюкзаки, бегом бросился в тесную щель.
Едва Инга успела проскользнуть вслед за ним, небеса разверзлись, и на горы обрушился настоящий водопад. Из-за рева воды невозможно было даже разговаривать. Инга прижалась к холодной стене и с ужасом смотрела, как исчезли за стеной дождя и плато, и далекие скалы, куда Арсений планировал добраться. По выступу, на который они взбирались, с гулом несся поток, ворочая камни, таща за собой вырванные с корнем кусты. Она хотела показать весь этот ужас Арсению, но, оглянувшись, не обнаружила его рядом. Рюкзаки стояли у стены, веревка, так и не смотанная, комом лежала сверху, а Арсения не было! Он словно растворился. Пытаясь перекричать шум воды, Инга позвала его, но ответа не услышала. Испугавшись, она бросилась в глубь трещины и вдруг увидела свет фонаря. Луч скользил по камню, надолго замирая, высвечивая то один, то другой кусок стены. На освещенных участках ясно виднелись загадочные изображения. Забыв об опасности, Инга шагнула ближе и замерла. На камне были странные письмена и рисунки, причем как совершенно фантастические, так и вполне реалистичные. Но больше всего ее поразило изображение женщины в царском одеянии, с короной на голове.
– Что это? – невольно спросила Инга.
– Скорее не что, а кто! – поправил ее Арсений. – Думается мне, что это и есть то самое воплощение живой богини – Екатерина Вторая. Ее в буддизме причислили к сонму перевоплощений Белой Тары. За то, что разрешила по всему этому краю проповедовать буддизм и строить монастыри. Меня только удивляет, что эти рисунки относятся к разному времени. Вот эти совсем свежие. Видишь, масляная краска! А вот старинные, сделанные охрой. Такое ощущение, что сюда периодически кто-то приходит.
– Думаешь, нас здесь найдут?
– Только не при нашей жизни! – рассмеялся Арсений. – Самому свежему рисунку, на мой взгляд, не меньше пятидесяти лет. Периодически вовсе не значит каждый месяц или год. Похоже на то, что это какая-то святыня, но никто из местных жителей мне не говорил о ней. Видимо, у них есть причины скрывать это место от посторонних.
– Тогда нам нужно уходить отсюда!
– Уйдем! Дождик закончится, и уйдем! – успокоил Ингу Арсений.
– Ничего себе дождик! Ты бы посмотрел, что делается на площадке возле пещеры, светопреставление какое-то!
– Не удивляйся, в этих горах без крайностей не бывает: то солнце, как в Африке, то холод, словно на Северном полюсе. Страна контрастов. Так что делать нечего, придется пережидать здесь. Мы просто тихо посидим, ничего не тронем, и боги на нас не обидятся.
– Мне показалось, ты не веришь ни в бога, ни в черта! – обронила Инга.
– Никто не знает, во что он верит. Знаешь, я встречал людей, которые на пороге смерти готовы были поверить во что угодно, только бы выжить.
– Знаю, сама пережила нечто подобное. Как ты думаешь, ливень надолго?
– Не могу ничего сказать, может, закончится к утру, а может, затянется на неделю.
– Но мы не просидим здесь неделю! Просто еда закончится!
– Придумаем что-нибудь. Подожди здесь, я принесу рюкзаки.
Оставшись в одиночестве, Инга снова принялась разглядывать изображения на стенах, некоторые попросту смутили ее. Рука мастера в мельчайших подробностях запечатлела на века сцены любви. «Хорошо еще, что Арсений не обратил на это внимания!» – подумала она, опускаясь на плоский камень.
Пашка очнулся от тяжелого сна, когда над головой загрохотало. Спросонья показалось, что поблизости прозвучала автоматная очередь. Схватив оружие, он вжался спиной в камень и, испуганно озираясь, позвал Чику. Тот не откликнулся. Темное низкое небо, затянутое грозовыми тучами, прижалось к горам.
Разбрасывая неистовый, яростный свет, огромная невиданная молния вонзилась в камни неподалеку, и сразу же оглушительный удар обрушился на дрожащего от ужаса Пашку. Что тут началось! Молнии били одна за другой, разрывая пространство надвое. От нестерпимого грохота закладывало уши. Струи невиданного дождя обрушились на плато. В двух шагах ничего нельзя было разобрать. Когда молния ударила прямо над головой, Пашка не выдержал и пустился бежать. Ему показалось, что гроза разразилась пуще прежнего. Молнии били и слева и справа. От ослепительного блеска рябило в глазах. Раскаты грома превратились в непрерывную канонаду. Спотыкаясь, скользя на мокрых, залитых слоем воды камнях, Пашка бежал не разбирая дороги. Перепрыгивая через огромную впадину с бурлящей водой, он оступился, падая на вытянутые руки, выронил автомат, и тот, подскакивая и бренча, рухнул в яму. Пашка сильно расшиб колено, но, не обращая внимания на кровь, заливающую брюки, на боль, сковывающую движения, побежал дальше. Единственная мысль, судорожно бившаяся в его голове, гнала его прочь из этого ада. В поисках спасения Пашка выбежал на относительно ровный участок и сквозь заливающую глаза воду увидел, что впереди все пространство превратилось в бескрайнее бушующее море. Жестокий ветер гнал высокие волны. Они бились о скалы, и ни малейшей надежды на спасение в буйстве стихии не было. Пашка повернул назад к скалам. Порыв ветра едва не швырнул его в бурлящую воду. Согнувшись в три погибели, Пашка едва ли не пополз под защиту огромного камня. Ветер здесь ощущался меньше, но не успел Пашка отдышаться, как камень за спиной зашевелился! Происходящее не могло быть правдой! Камень размером с хороший сарай вдруг ожил и медленно, нехотя пополз к обрыву! Пашка попытался вскочить, но край его куртки оказался зажатым между многотонной глыбой и мокрым песком. Непослушными, заледеневшими от холода и страха пальцами он расстегнул пуговицы, извиваясь ужом, выбрался из куртки. И с паническим страхом некоторое время наблюдал, как камень медленно, монотонно полз по камуфляжной ткани, растирая ее в мелкие ошметки, вжимая, вдавливая в мокрый твердый песок.
Дождь не утихал. От неистовых порывов ветра со скал срывались огромные камни и с грохотом падали вниз, грозя раздавить, искалечить, убить все живое, что только попадется на их пути. Невозможно было определить, наступила ли ночь, или все еще продолжается страшный день. Небо в разрывах диких, сумасшедших молний было абсолютно черным. Сполохи то с одной, то с другой стороны заставляли все предметы отбрасывать длинные угольно-черные тени. Пашка, обессиленный, израненный, прижался к скале. Воздух, перенасыщенный влагой, тяжелый, густой, почему-то с явственным металлическим привкусом, невозможно было вдохнуть. Жестокий кашель разрывал легкие. Голова кружилась. Ноги не держали Пашку, он упал на колени, чувствуя, что еще немного – и ему придет конец. Не соображая, что делает, он лег на залитые водой камни и раскинул руки, словно обняв землю.
Дождь прекратился внезапно, как будто где-то повернули кран. Последняя уже не страшная молния прошипела злобно, будто угли, на которые плеснули водой, и погасла. Ночь темная, непроглядная опустилась на плато. Пашка лежал до тех пор, пока холод не пробрался внутрь тела. Попытался подняться, но руки дрожали, не слушались. На ощупь он пополз куда-то, цепляясь сорванными кровоточащими ногтями за острые обломки скал. Расцарапанные колени мучительно болели, оставляя на камнях кровавый след.
Пашка полз, пока не уперся в камень. Ударившись несколько раз головой, остановился и, осознав бессмысленность попыток двигаться дальше, подтянул изодранные колени к подбородку и забылся прямо в холодной луже.
Маркел ликовал. Еще бы, в золотой фигурке, судя по всему, не меньше четырех килограммов золота! Это сколько же в долларах? Мучительно пожевав губами, попытался в уме прикинуть колоссальную, по его меркам, сумму и не смог. Умрой что-то нудил за спиной, но теперь Маркел вдруг почувствовал, что опасаться нападения ему не стоит. С аборигеном что-то произошло, он стал тихим и робким. Даже прекословить не смел! Для общения с этими желторожими Маркел знал только один язык – язык силы. Правда, далеко не всегда получалось на нем договориться, особенно с Тарканом. Тот знал какие-то приемы и даже не будучи столь же силен, как Маркел, не уступал тому в драке. Сколько раз приходилось бороться с желанием пристрелить узкоглазого, но на нем, к несчастью, было слишком многое завязано. Теперь Таркан куда-то задевался, чего доброго, еще уволок деньги. Ну ничего, с ним Маркел разберется после. Отыщет и порвет в клочья! Сейчас главное – найти мужика с блондой. Если Пашка не соврал и этот мужик забрал общак, то умирать он будет долго! Надо же, еще и блонду с собой прихватил! Маркел ее не тронул, приберег в подарок, а тут такой облом! Нет, мужик заплатит за все! Тоже деловой выискался! Значит, сначала мужик, а после Таркан. С Умроем тоже придется что-то решать. Теперь уже ясно, что придется сваливать. Оставлять Умроя здесь не самое умное решение, выходит, и его надо убрать. В принципе, что тут сложного? Пулю в голову, чтоб не кашлял, – и все. Не первый и не последний. Маркел оглянулся на уныло покачивающегося в седле наводчика. «Хорошо бы его заначку еще забрать, баксов нагреб и спрятал где-то. Хотя, скорее всего, с собой возит. Все равно они ему уже ни к чему!» – подумал Маркел, мечтая и здесь поживиться.
