Татьяна Степанова - Венчание со страхом
Глава 18
ИЗГНАННИК
Фамилию Кости назвал Ольгин. Его и Званцева Колосов застал в кабинете начальника Спасского ОВД. Соловьев восседал в кожаном вращающемся кресле «а-ля босс», а ученые расположились за совещательным столом. Никита смекнул, что процедура приема заявления о краже ложноногих — в самом разгаре.
— Ну, Никита Михайлович, видел? — осведомился Соловьев скорбно. — Вона оно как! Какие дела! Тут гроб можно с музыкой заказывать.
Колосов, поздоровавшись с Ольгиным и его заместителем, уселся напротив них.
— Как рука? — спросил Званцев. — Опять повязка, вижу.
— Пришлось. Неудобно: служба, все время на людях.
— Предрассудки, — фыркнул Званцев.
Он и Ольгин — оба были в джинсах и одинаковых куртках защитного цвета — своей повседневной рабочей одежде.
— Побывал я у вас снова, увидел все безобразия, — Никита взглянул на Ольгина. — И вот что я хочу вам сказать, Александр Николаевич: ту дверь открыли тем ключом.
Ольгин потер рукой небритый подбородок. Потом спросил:
— Ключом Родзевича?
Фамилия заведующего серпентарием повисла в тишине.
— Именно, — Колосов побарабанил по столу. — Ведь чужих на базе не бывает. Так?
— Да что вы! Да как вам в голову могло прийти такое! Это же просто… — Званцев побагровел. — Да быть такого не может! Венедикт Васильевич — честнейший человек.
Никита откашлялся.
— Я повторяю: ту дверь открыли тем ключом. Или… его дубликатом.
— Дубликат хранится в институте, — быстро ввернул Званцев.
— У кого?
— У исполняющей сейчас обязанности директора института Балашовой Нинель Григорьевны. Она — заведующая нашим музеем. Но в связи с тем, что директор в этом сезоне работает в полевых условиях, возглавляя экспедицию на Южный Урал, и пробудет там до осени, она — Балашова то есть — возглавила все в целом и…
— А где именно она хранит дубликат? — перебил его Колосов. — В сейфе? Где вообще у вас ключи находятся?
— У Нинель Григорьевны как такового сейфа нет.
Сейф, вернее шкаф с замком, есть у дежурного по институту, — пояснил Ольгин. — Там и хранятся дубликаты всех ключей.
— Ясненько. В шкафчике под амбарным замком. Эх, господа ученые! — простонал Соловьев. — В любом случае придется проверять теперь всех, кто имел доступ к шкафу. Весь ваш институт. Дайте-ка телефончик вашей начальницы. Мне список сотрудников понадобится.
— Да, всех сотрудников, — Колосов посмотрел на потолок, затем с не меньшим любопытством — на свою забинтованную руку. — Но я бы предпочел начать вот с чего. Александр Николаевич, вы ведь вчера утром на базу прибыли, так? Будьте добры, опишите нам вчерашний день. Только поподробнее.
— Ну… — Ольгин снова поскреб подбородок. — Я приехал. Мы вместе с Женей Суворовым сидели в аппаратной. Довольно долго сидели. Надо было показания с приборов снять и сравнить. Потом, — он обернулся к Званцеву, — мы с Олегом до четырех работали в первом секторе.
— С обезьянами? — уточнил Никита.
— Совершенно верно. Затем пошли обедать. Затем Зоя осматривала Флору — так, традиционные процедуры. Брали у нее анализ крови. Потом… Олег, что потом-то было?
— Да что… Кормили животных, чистили клетки. В восемь ужинали. Потом телевизор смотрели, — Званцев пожал плечами. — Вчера «Момент истины» как раз шел. Вот и все вроде.
— А где у вас телевизор стоит?
— В жилом секторе. На террасе. Там у нас своеобразный клуб. Занимаемся кто чем, пока по комнатам не разбредемся. В шахматы играем, иногда в преферанс.
— Иванова тоже смотрела телевизор?
— Кажется, она вязала. Не помню, — это ответил Ольгин. — Потом часов в девять ушла к себе.
— Так. А вы когда ушли? — спросил Никита.
— В половине двенадцатого. Проверил обезьян — и на боковую. Устал, знаете ли, за вчерашний день.
— А серпентарий, выходит, закрывал гражданин Родзевич, — вставил Соловьев многозначительно и зловеще.
— Ну, это его прямая обязанность, — усмехнулся Ольгин. — Он за это деньги получает.
— И ночью, естественно, вы, Александр Николаевич, и вы, Олег, крепко спали и никакого шума не слышали, — подытожил Колосов.
— Да.
— Отлично. Но ведь были времена, когда вам так спокойно спать не приходилось. Вон у вас и дежурства предусмотрены, и Калязина, покойница, сутками работала.
— Ну что ж, были и такие ночи.
— А почему? Отчего весь этот распорядок зависит? — полюбопытствовал Никита.
— От стадий, которые проходят наши исследования. От самочувствия животных, — Ольгин усмехнулся уголками губ: ах, ты опер любопытный, все-то тебе знать надо. — Вчера ночью ничего экстраординарного не предвиделось, вот и спали мы как праведники.
— Значит, у вас выпадали ночи, когда случалось нечто экстраординарное!
Ольгин улыбнулся слегка натянуто.
— Как и во всякой работе, мы не застрахованы от сюрпризов. Но это происходит крайне редко.
— Очень интересно, — Никита ответил улыбкой на улыбку. — Редко, значит. Ну ладно. Я вот к чему все это веду. Итак, чужих у вас действительно не бывает. Так?
Ученые кивнули.
— И тем не менее дверь серпентария кем-то отперта, а змеи похищены — причем самые редкие и дорогие. И молодые — это тоже важно. Напрашивается вывод, что…
— Что мы сами себя обворовали, — Ольгин щурился дерзко и насмешливо. — Это первое, что вам приходит в голову. Ну и кого первого подозревать начнете? Меня? Его? — он кивнул на красного и негодующего Званцева. — А может, нашего ветеринара?
— Нет, начал я бы, пожалуй, с другого человечка. — Никита облокотился о стол, — Не совсем чужого на вашей базе, но и не совсем своего в доску. С некоего Константина…
— С Юзбашева? — Ольгин откинулся на спинку стула.
«Что-то у тебя вышло с этим молодцом, — думал Никита, глядя на его помрачневшее лицо. — Она сказала: „Он напоролся на Сашку и вышел скандал грандиозный“. Из-за чего же вы скандалили? Из-за этой пышки Ивановой? Ведь ты, ты первый мне этот крючок насчет молодого человека закинул. Ты сам. И неспроста».
— С Юзбашева, — повторил он, ничем не выдав того, что фамилия Кости для него незнакома. — Вы когда его уволили-то?
— Я его не увольнял. Он написал заявление по собственному желанию.
— Ах, вот оно как, — Никита посмотрел на Соловьева, напряженно следившего за беседой. — Ну и когда это произошло?
— В начале мая, — ответил Ольгин равнодушно и устало.
— А сколько он у вас всего проработал?
— Года полтора или два. Там у нас документы, наша бухгалтерия. Надо посмотреть — скажу точно.
— Юзбашев кто по специальности?
— Этолог, — ответил Званцев.
Колосов пожал плечами, криво усмехнулся:
— Что это означает?
— Он занимается изучением поведения животных и эволюции этого поведения. У него тема диссертации была о поведенческих структурах в…
— Юзбашев — москвич? — перебил его Соловьев.
— Он работал на биофаке Казанского университета. Потом, так как тема его диссертации совпадала с нашей программой исследований, перевелся к нам в институт.
— Он тоже по обезьянам спец? — спросил Соловьев с любопытством.
— Не совсем.
— А где он проживает? — задал новый вопрос Никита.
— Три четверти года он жил на базе, а зимой перебирался в общежитие института на Серебряной набережной.
— Он и сейчас там?
Ольгин пожал плечами.
— Ну, его, думаю, оттуда никто не выселял, но сказать наверняка не могу.
— А вы когда его последний раз видели, Александр Николаевич?
— Наверное, в мае и видел, — Ольгин отвечал неохотно. Ясно было, что упоминание Юзбашева ему неприятно.
— А он не появлялся здесь, ну, скажем, как частное лицо? Дружеские связи там, — Никита кашлянул.
Ольгин улыбнулся. Глаза его превратились в лучистые щелочки. Никите снова захотелось улыбнуться ему в ответ.
— Я не видел его, — ответил Ольгин.
— Но при нашей прошлой беседе вы сами мне весьма деликатно намекнули на молодого человека и вашу Зою Петровну.
— А может, я Олега имел в виду? Колосов засмеялся.
— Значит, я вас Неверно понял.
— Да нет, шутки в сторону, — начальник лаборатории вздохнул. — Поняли вы все верно. Но сплетничать я не хочу. Понимаете? Не люблю этого. Так что — все, что откроете, — ваше.
— А почему Юзбашев ушел с базы? — Никита тут же перевел разговор на другую тему. — У вас был конфликт.
— Можно и так сказать.
— И на какой же почве? Я нетактичный вопрос задал, нет?
— Все нормально. А почва — самая служебная. И Зоя Петровна, — Ольгин смотрел на Колосова насмешливо, но вполне дружелюбно, — должен вас разочаровать, не имеет к этому ни малейшего отношения. Константин стал вмешиваться в нашу работу, причем весьма неумно и грубо. Он испортил и сорвал нам целую серию исследований. Я сначала убеждал его по-хорошему, он не послушал меня.
— По-плохому тоже убеждали? — усмехнулся Колосов.
