Василий Веденеев - Игра без правил
Ну, будет сегодня их подопечный еще крутить телефонный диск или уже успокоился, переговорив с Рафаилом? Сейчас, может быть, отправится в ванную, а потом завалится под теплый бок жены, привычно погладив его и не вкладывая в скупую ласку ни желания, ни тепла, ни призыва к близости?
За то время, что он провел вместе с Гришкой около подъезда Михаила Павловича, Олег не раз видел супругу Котенева. Интересная женщина, приятная, чувствуется, не злая, домовитая, но отношения у нее с мужем натянутые. Она же не может знать, что и ее телефонные разговоры с подругами, в которых прорываются скупые жалобы на холодность и сложность отношений с Михаилом, прослушиваются сидящими в машине незнакомыми парнями, тайком пробравшимися в ее частную жизнь, скрываемую ото всех.
Да, пожалуй, сегодня Михаил Павлович решил отдохнуть. И ему никто не звонит.
— Заводи. — Кислов толкнул в спину дремавшего Ворону.
— Чё, возвращаемся? — Гришка потер кулаками глаза и включил зажигание, прогревая мотор. — Время вроде еще не вышло.
— Какая разница, — буркнул Олег, — полчаса раньше, полчаса позже? Не до утра же нам здесь торчать? Контролеров нету.
Анашкин хмыкнул и потихоньку тронул с места, выруливая к выезду на автостраду. Кислов выключил прибор и откинулся на спинку сиденья, утомленно полуприкрыв глаза, — хватит с него ожиданий и раздумий, надо приступать к делу, а не строить из себя джеймсов бондов. Так он завтра и скажет Аркадию, когда встретятся у Вити Жедя.
За последнее время машинный зал стал для Аркадия столь же привычным, родным и знакомым, как собственная тесная квартирка. Кивнув дежурному, Лыков прошел к пульту и сел на стул, готовясь к новому разговору с машиной, — что-то она выдаст сегодня, чем порадует или огорчит своего тайного хозяина, затеявшего с ее помощью собственные игры?
Собранные дополнительные данные уже введены в память машины, поставлена задача, заданы вопросы. Но почему закрадывается в душу страх при ожидании ответа, болезненно сжимается сердце и потеют ладони?
По экрану дисплея побежали первые строки ответов. Аркадий подался вперед, впившись взглядом в маленькие зеленовато-серые буквочки — ну, есть ли в них то, чего он так нетерпеливо ждет, забывая про сон, дела, развлечения?
Прочитав ответы, он обессиленно откинулся назад, чувствуя в себе опустошение и чудовищную усталость, как после тяжкой работы: хитрая машина наконец-то удовлетворилась собранной информацией и начала давать нужные ответы. Теперь он на коне, теперь ему и черти не братья, не говоря уже о всех остальных.
Снова засветились бегущие строчки на экране, торопливо подгоняя буковку к буковке, словно машине передалось нетерпение Лыкова и она желала удовлетворить его как можно скорее. Жадно читая, Аркадий делал пометки на листах блокнота, не забывая поглядывать в сторону дежурного — сегодня в зале сидит ленивый парень, ему всегда скучно, и он вполне может поинтересоваться, чем занят младший научный, пробивший у самого Афанасия разрешение пользоваться заграничным монстром.
Ну, кажется, все. Больше сегодня из своей гадалки ничего не выжать, если не подкормить ее новой информацией, но и того, что она дала, хватит с избытком. Остановив выполнение программы, Аркадий «убрал мусор» на диске, попрощался с монстром, который, расставаясь с «пользователем», с заморской деликатностью пожелал ему успехов.
Пожав на прощание руку ленивому дежурному, Лыков вышел из зала и со вздохом облегчения закурил. Теперь, не дожидаясь городского транспорта, рысцой к метро. Окончательно все продумаем дома, устроившись на любимом диване, — будет чашечка кофе, сигаретный дым поплывет по комнате, принося с собой видения, словно Аркадий уже действует, пришел к Котеневу, говорит с ним, слышит его ответы и, пока еще все происходит только в его воображении, может изменить их, как и последовательность действий, успеть придумать другие слова и при желании начать все сначала.
Дорога до дома промелькнула в один миг, словно перед глазами менялись знакомые картинки. Кто-то из попутчиков читал, кто-то дремал, уронив голову на грудь; двое лохматых парней, стоя у дверей вагона, громко обсуждали вчерашнюю выпивку. Один из них грубо выругался, сетуя на дороговизну проклятой водки.
Придя к себе, Аркадий наскоро перекусил и, положив рядом с собой сигареты, растянулся на диване.
Итак, надо начинать? Машина советует не тянуть — вышли, пусть даже случайным образом, на верхушку подпольной структуры: Котенев, его друг Рафаил и некий Лушин. Известна и любовница Михаила Павловича — Татьяна Ставич.
Витя Жедь сделал все, о чем говорили, — добыл оружие, патроны, подготовил документы. На все это ушли деньги, и немалые: теперь если объявят в институте распродажу, то на носовой платок не наскребешь. Хорошо еще, Жедь свои вложил, надеясь вернуть их при удачном исходе предприятия. А почему, собственно, надо думать о неудаче? Варианты просчитаны, силы определены, как в шахматной задаче, когда белые начинают и выигрывают. Только в шахматах все всем известно, а Котенев не может ничего знать — для него силы Лыкова скрыты туманом и будут подобны снежной лавине, неожиданно обрушившейся на голову.
Однажды Аркадий читал в воспоминаниях старого литератора о том, что Юрий Олеша предлагал ввести в шахматную игру новую фигуру — дракона. По его мысли, она должна быть сильнее ферзя и прочих фигур, ходить, не придерживаясь никаких правил, и стать практически неуловимой для противника. Вот они и станут таким драконом в партии с Котеневым и его компанией!
Следует, конечно, учесть советы хитрой машинки — западный монстр высказал предположение о подчиненности Михаила Павловича более сильной структуре. Какие неожиданности могут ждать с этой стороны и какова эта структура, кто в нее входит и где она таится, в каких углах и под какими личинами прячутся ее функционеры? Хотя в мире все построено по одному и тому же принципу: сильный угнетает слабого или съест его, а в данном случае — сильный сам Аркадий и его приятели. На их стороне неожиданность, информация, продуманность и четкость действий.
«Завтра, — решил Лыков, закуривая новую сигарету, — прямо завтра и начать. Утром предупредить Жедя, чтобы Анашкин и Олег были наготове, проследить, как станет вести себя подопечный Михаил Павлович, и начать. Хватит сомнений и ожиданий!»
Улыбнувшись, он устало прикрыл глаза и, уже проваливаясь в сон, подумал, что завтра он станет состоятельным человеком, а тогда… Додумать не успел — слишком велики оказались усталость и желание спать.
Часы на столе в очередной раз мигнули и высветили на табло единицу, восьмерку и два зеленоватых нуля — шесть вечера.
За дверями кабинета давно затихла машинка секретарши, умолкли надоевшие телефоны, можно в спокойной обстановке выкурить вечернюю сигарету и не спеша отправиться вниз, сесть за руль и покатить домой — к привычному теплу квартиры, ужину на кухне, разговору с женой. Или поехать к Татьяне? Протянуть руку к телефону, снять трубку, набрать номер и, услышав ее голос, сказать, что все изменилось, он передумал и сегодня ночует у нее?
Стоит ли затеваться? Лида ждет — сегодня ей обещан вечер в тесном семейном кругу, хотя так неохота возвращаться к тому, что давно стало немило. Да что там немило — гнетуще, похоже на каторгу! Нет, гнетут не обстановка квартиры, мебель, ковры или картинки на стенах, а отношения с Лидой: молчаливо-напряженные, чреватые взрывом, после которого, видимо, уже никогда между ними ничего не склеится. Жалко? Как ни странно — да, отчего-то жалко оставить ее совсем одну.
Котенев примял в пепельнице сигарету и поглядел на часы — задумался, засиделся, а времени уже половина седьмого, и что-то нет желания ехать к Татьяне в таком настроении. Хорошо, когда все хорошо, а так не будет желанного праздника в душе, только испортишь вечер и ей и себе.
Спустившись вниз, он привычно кивнул вахтеру и минутку постоял на широком крыльце — домой не хотелось. Но потом, пересилив себя, решительно направился к машине, отпер дверцу и сел за руль…
Ужинали, как всегда, на кухне. Тихо бормотал телевизор, мелькали на экране картинки далекой, чужой жизни, в которой царят апартеид и безработица. Помешивая ложечкой в чашке, Михаил Павлович лениво следил глазами за кадрами телехроники и скептически усмехался: сахарок-то давно по талончикам, а по телевидению об этом ни гугу, хотя не раз до того клятвенно заверяли, что все есть и каждому хватит.
Лида убрала посуду, села напротив, откинув волосы со лба, подвинула ближе к мужу вазочку с вареньем.
Опустив глаза, Котенев увидел, как беспокойно шевелятся пальцы жены, словно она вяжет невидимые мелкие петли замысловатого узора.
«Сейчас начнется, — отстраненно подумал он. — Опять заладит свое». Но, как ни странно, эта мысль не обеспокоила, а прошла краем, словно не задевающие душу телекартинки.
