Татьяна Гармаш-Роффе - Мертвые воды Московского моря
И третье предположение… Оно было смутным. Оно сопротивлялось формулированию, «вербализированию», как выражалась частенько Саша, то есть переводу на язык слов. Алексей чувствовал жгучий интерес к этому третьему предположению, но, сколько ни бился, так и не сумел его «вербализировать».
Как повелось, он позвонил Ляле. Он ей доверял: Ляля не подведет.
На его вопрос она задумалась. И думала отчего-то очень долго. Марина, как сказала наконец Ляля, машины не имела и водить не умела. У Кеши машины тоже не было: близорукость не позволяла ему сдать на права. Увы, вряд ли Ляля сумеет помочь детективу.
Кис отключился, разочарованный, а Ляля еще долго металась по квартире, невесть зачем хватаясь за какие-то вазочки и трогая книги, словно собиралась их переставить в другое место…
Ничего она переставлять не собиралась – просто мысли ее были далеко, а нервная энергия выливалась в бессмысленные, бессознательные жесты. Она ждала Марину, которая должна была вот-вот появиться. Она ее очень ждала! Она хотела спросить у дочери: что это все значит?! Ведь такая машина существовала, Ляля ее видела! И существовала она в распоряжении Кешиной подружки Сони… Да не только Кешиной – Марина с Соней тоже дружили, и троица редко разлучалась! И теперь наезд, вернее, попытка наезда на жену Афанасия… Как? Кто? Почему?!
Когда Марина пришла домой, Ляля с трудом сдержалась, чтобы не засыпать дочь вопросами с порога. Но все же она благоразумно выждала, пока Марина умоется, переоденется, приготовит чай.
– Мам, хочешь чаю? Я свежий заварила!
Ляля ответила, что хочет. Пришла на кухню и села за столик, на котором уже стояла чашка – смешная чашка со слоником, подарок Афанасия, который Ляля, навсегда покидая его жилье, прихватила с собой.
Марина выложила сдобное печенье, которое купила по дороге домой. Ляля промолчала, хотя и была недовольна склонностью дочери к мучному: ей и без того не мешало бы чуток похудеть. И, лишь отхлебнув горячего чая и отщипнув кусочек печенья, Ляля произнесла, стараясь придать голосу непринужденную интонацию:
– Если я не ошибаюсь, у Сони есть машина?
– Да. Ей отец свою старую отдал. А что?
– Какая у нее марка?
– «Жигули», а что? – настороженно ответила дочь.
– Какого цвета?
– Мама, что случилось? К чему эти вопросы?
– Какого цвета, ответь, Марина!
– Да я не знаю!
Это было неправдой. Ляля точно помнила, что дочь ездила несколько раз на машине Сони: «Не волнуйся, мам, меня Соня подвезет!» И теперь – «не знаю»? Боже, что все это значит?!
Марина направилась к плите, подлила себе чаю и спросила, не оборачиваясь:
– Тебе подлить, мам?
Дочь хочет уйти от разговора, поняла Ляля. Почему?!
– Дело в том, что Жюли пытались убить. Мне звонил Алексей Кисанов. Была совершена попытка наезда. На старой темно-зеленой машине. Так какого цвета «Жигули» Сони?
– Совершенно пустой вопрос, мама, – Марина снисходительно улыбнулась. – Какого бы цвета ни была машина, ты же понимаешь, что эта Жюли Соне на фиг не нужна!
Не хватало только похлопывания по Лялиному плечу: и как тебе, глупышка-мама, такие мысли в голову приходят? Она ненавидела подобный тон дочери.
– А если она сделала это ради Кеши?
– Какой смысл?
– Вернуть наследство Кеше и одновременно показать, что существует другой охотник за наследством, который все еще на свободе… Зачем ты делаешь вид, что тебе это непонятно, Марина? Ведь ты просчитываешь варианты со скоростью компьютера!
В ту паузу, в которую Марина обдумывала свой ответ, поглядывая исподлобья на мать, Ляля успела перебрать все самые страшные подозрения, умереть под их грузом и снова воскреснуть, начисто отвергнув их как невозможные. Марина не могла быть в сговоре с Кешей, а Кеша не мог убить Афанасия… Нет!
Видимо, Марина пришла к какому-то решению, потому что, сдвинув черные брови, она произнесла:
– Хорошо. Я тебе объясню. Но при одном условии: поклянись, что ничего не скажешь ни детективу своему, ни милиции.
Ляля слово дала – а что ей оставалось делать? Она хотела знать правду.
– Так вот, рассуди сама, мама. Допустим, твое предположение верно: Соня хотела задавить Жюли. Тем самым обвинение против Кеши сильно поколеблено, становится ясно, что охотник за наследством все еще на свободе, так? И дальше, по такой логике, Соня снимает с Кеши подозрения, и он не только выйдет на свободу, но и получит снова право на наследство. Так, мама?
Ляля кивнула.
– А теперь подумай сама: какой такой охотник за наследством может еще существовать в природе? Да никакого! Если это не Жюли, то это автоматически Кеша. Все просто как дважды два. И посему любой милицейский тупица поймет в одно мгновение, что кто-то действует в интересах Кеши. Иными словами, его сообщник или сообщница. И, по-твоему, это Кеше поможет?!
Пришлось Ляле признать, что логика дочери безупречна… Однако это ведь ее логика! Совсем необязательно, чтобы точно так же рассуждала Соня! Этой мыслью Ляля не замедлила поделиться с Мариной.
– Ты просто не знаешь Соню, мам. Она робкая и несамостоятельная. Она бы никогда не придумала такой план, а уж тем более на него не решилась бы. Тебе в таком случае только остается предположить, что план придумала я и к тому же повлияла на Соню, – усмехнулась Марина. – Но, как ты могла только что убедиться, я слишком хорошо вижу несовершенство подобной идеи… Скорей всего, этой Жюли просто пригрезилось, что на нее хотели наехать. Какой-нибудь лихач, вот и все!
Ляля, совершенно успокоенная, кивнула. Марина помыла чашки, смела крошки со стола.
– Пойду посижу на Интернете… Что у нас сегодня на ужин, мам?
– Курица, тушенная в белом вине… Марина, а почему ты взяла с меня обещание ничего не говорить ни Кисанову, ни следователю? Что тут такого?
– Ничего, – ответила Марина, выходя с кухни. – Просто у Сони темно-зеленая машина.
Итак, первый вариант: Жюли действительно пытались убить, – докручивал в это время Алексей Кисанов свою цепочку. В этом случае ни Кеша, ни его подружки ни при чем. Запомни Жюли номер машины или зацепи она очевидцев, милиция бы в два счета добралась до подружек. В результате подобной «помощи» они бы сами попали под следствие, а в виновности Кеши следователь бы утвердился еще больше. Марина же была достаточно умна и, главное, логична, чтобы пойти на подобную безумную затею.
Второй вариант: сделал это тот, кого Кис столь безрезультатно ищет уже два месяца. Тот, кто жаждет прикарманить все состояние Карачаева и, главное, имеет такую возможность.
Подобное предположение влекло за собой другие. Например, мог существовать человек, имеющий до сих пор завещание на руках. Срок его предъявления – шесть месяцев, и теоретически держатель оного мог не торопиться. Однако в таком случае завещание должно было ставить некоторые условия насчет Жюли: например, «в случае преждевременной кончины моей законной жены прошу считать наследником(цей) имярек…». Только такой расклад мог бы логически объяснить попытку наезда на Жюли.
Что до братцев, Алексей уже себе доказал, что смерть Яны связана со смертью ее отца, а такого юридического ляпа братцы допустить не могли – это народец вострый, глаз-алмаз, и там, где пахнет деньгами, он зрит всегда в корень, как завещал незабвенный Козьма Прутков. Впрочем, добросовестный Кис дал себе слово выяснить, не пыталась ли Жюли сунуть нос в дела мужа и не напугала ли братцев своим потенциальным вторжением в их очень личные денежные интересы.
Что же до потенциального держателя завещания, то Алексею крайне плохо виделся Карачаев, не пожелавший связываться даже с бумагами по удочерению драгоценной дочери Яны, в роли подобного скрупулезного завещателя.
Тогда, сказал себе детектив, рассмотрим другую гипотезу: Жюли хотели просто напугать . А точнее, не столько напугать ее (какой смысл?), сколько подкинуть повод для сомнений следствию и заставить его поставить под вопрос виновность Кеши. Это вариант совсем детский уже хотя бы потому, что следовательский палец сразу же уткнется в заинтересованных лиц, а именно Марину и Соню. И снова вступает в силу уже проговоренный аргумент: невозможно было предвидеть, что Жюли не запомнит номер машины и что свидетелей не найдется. Это чистая случайность. Затевать подобную «пугалку» было бы глупостью. Алексей решительно не представлял себе в этой роли умную Марину.
Но почему бы не Кешину подружку Соню? А вдруг она пустилась в эту авантюру единолично, не посоветовавшись с Мариной?
Надо ее навестить наконец – вот что!
Глава 21
Сказано – сделано. Кис сговорился по телефону и навестил.
Соня была маленькой, крепенькой. Короткая стрижка без изысков – темные пряди одинаковой длины по обеим сторонам треугольного личика, челка, кроткий взгляд карих пугливых глаз.
Алексей не стал напрягать ее вопросами о машине с самого начала: первым делом он хотел составить свое мнение о характере Сони, о ее отношениях с Кешей и Мариной. В отличие от последней, Соня говорила довольно охотно, во всяком случае, без враждебности. Она была дочерью очень обеспеченных родителей, как понял детектив, но отношения с ними были у девушки напряженными. Отец ею просто-напросто мало интересовался, а мать бросилась в последние годы в религию, проводила время в церкви, молитвах и в нравоучениях дочери, которых последняя не понимала и не любила, хотя почтительно слушала, не смея перечить.
