Татьяна Полякова - Аста ла виста, беби!
— Простите, что?
— Я бы хотела сказать ему, что он редкий придурок, выпендрежник и самодовольный идиот, но, поскольку заставлять вас произносить все это не совсем тактично, передайте, что я люблю его даже больше, чем раньше.
— Уверен, ему это придаст силы в его затруднительном положении, — совершенно серьезно ответил адвокат. Я на мгновение замерла, прикидывая, а в своем ли уме Тагаев, если решил швырять деньги на ветер, выбрав это чучело.
— Он толковый парень, по крайней мере, так о нем отзываются, — заверил Вешняков, когда адвокат покинул нас.
— Надеюсь. Артем, мне надо с ним поговорить.
— С кем?
— Пошел к черту.
— Ты же слышала.
— Мне надо с ним поговорить.
— Допустим, его приведут сюда связанного по рукам и ногам. Ты что, Тимура не знаешь? Он будет молчать. Я говорил с ним, и он по-дружески меня просил… короче, он не хочет, чтобы ты во все это вмешивалась.
— Серьезно? А в тюрьму он хочет?
— Сказал, что прекрасно справится сам. И знаешь, — вздохнул Артем, — если честно, я его понимаю.
— Мужская солидарность поперла, — зло усмехнулась я.
— Ты извини, но, если честно, ты любого доконаешь. Может, скажешь, что произошло?
— Ничего.
— Ага. Поэтому он сидел в «Пирамиде» до половины третьего ночи, пил водку стаканами… Кстати, бармен утверждает, что он выпил за полтора часа две бутылки «Абсолюта» в формате 0,75, то есть полтора литра, закусывая куревом.
— Он не курит.
— Закурил. Отправляясь с убиенной, хватил стакан на дорожку. Правда, это был коньяк. Бармен такого за всю свою семнадцатилетнюю карьеру не видел, а от Тагаева просто ничего подобного не ожидал. Общеизвестно, что парень он у нас очень сдержанный и малопьющий. Так что «ничего» на правду совсем не похоже, ты уж извини.
— Вешняков, отстань, а? Без тебя тошно.
— Значит, выяснили отношения?
— Выяснили.
— Выяснили?
— Слушай, ты так говоришь, как будто это я во всем виновата.
— А кто, по-твоему?
— Да-а, — протянула я, отворачиваясь к окну.
— Ты его любила? Нет. Но отшивать не стала и даже охотно использовала его любовь в личных целях. Чего молчишь? Ты о чем думала, когда согласилась жить с ним?
— О здоровье. Меня тоже посещают мысли о продолжении своего рода, надо же обеспечивать Деда свежими избирателями.
— А ты никого попроще найти не могла? В городе что, в мужиках недостаток? Тебе Тагаев понадобился?
— У вас с Лялиным не допросишься…
— Ольга, Тимур мужик непростой, и характер у него не сахар. А тут ты. Нашла коса на камень. Оно бы и ничего, утряслось, да ты упорно не желаешь его любить. Я вот, честно скажу, опасался, как бы он тебя того… под горячую руку. Но так как бегала ты жива-здорова, стало ясно, все еще хуже.
— Хуже, что бегаю?
— Хуже, что справиться с собой он не может, послать тебя к чертовой маме или в самом деле голову оторвать. Очень ему весело понимать такое. А теперь и вовсе…
— Ага, я сейчас заплачу. Так жаль беднягу. Напился до чертиков и вляпался по полной программе, как последний лох, хотя должен был знать, что Дед в ответ на его выкрутасы сложив руки сидеть не станет.
— Вот именно. И теперь ты полезешь его выручать, не потому что… справедливость будешь восстанавливать.
— А ты что хотел?
Вешняков посмотрел на меня и вздохнул.
— Я — ничего, а вот чего он хочет, понимаю прекрасно. Ты, Ольга, где-то умная, а где-то дура дурой. Вот если бы ты скандал устроила, «скотина ты безмозглая», — запричитал он, — «я дома валерьянку пью, а ты с какой-то бабой», но тебе ведь по фигу, где он и с кем. Ты начнешь деловито задавать вопросы, точно следователь.
— Ты это серьезно? — нахмурилась я.
— Не лезь к нему. Это я серьезно.
— Я ему такой скандал устрою, — сквозь зубы сказала я. — Мне б его только вытащить.
— Попробуем, — вздохнул Вешняков.
— Не слышу оптимизма в голосе.
— Он сдулся. Сегодня на совещании Кириллов был весьма лаконичен: дело ясное. Как в народе говорят: «Сколько веревочка ни вейся…»
— Думаешь, кое-кто постарается воспользоваться ситуацией?
— Не кое-кто, а Дед. Не то бы Кириллов от комментариев воздержался, у него всегда хвост по ветру.
Вот тут я испугалась по-настоящему. Не того, что сказал Артем, не в первый раз мне приходилось делать что-то вопреки желаниям Деда, меня напугал тон, которым это было сказано.
— Вешняков, — всхлипнула я. — Ты мне, поможешь?
— Само собой, куда мне деться?
— Если Дед…
— Не впервой. Чего нос повесила? Прорвемся. Поеду к Лялину, надо кое-что обсудить. А ты отправляйся спать, смотреть на тебя тошно.
Рядом с моей машиной стоял здоровенный «Навигатор», возле него замерла компания из четырех мужчин. Одного из них я не раз видела с Тагаевым, правда, имя его точно не помнила. Кажется, Григорий. Оставшиеся три удальца могли быть кем угодно, но, скорее всего, были обыкновенными бандитами.
— Ольга Сергеевна, — позвал Григорий, когда я уже собиралась сесть в машину.
— Слушаю вас, — мысленно вздохнув, ответила я.
— Тимур Вячеславович просил передать…
— Я разговаривала с его адвокатом.
— Это хорошо, — кивнул парень. — Значит, вы все поняли?
— Не уверена, — усмехнулась я.
Это очень не понравилось рослому блондину.
— Короче, так, ты в наши дела не суешься. Трудись в своей администрации, бумажками шурши.
— Вас зовут Григорий? — перебила я, обращаясь к тому, кто, похоже, был у них за старшего.
— Зовут.
— Можно на пару минут.
Мы отошли на несколько шагов в сторону.
— Тимур, должно быть, недооценивает сложность ситуации.
— Это вряд ли, — возразил Григорий спокойно. — Просто он не хочет, чтобы во все это вмешивались вы.
— Послушайте…
— Нет, это вы послушайте. Я передал то, что он просил. И, надеюсь, вы правильно меня поняли. В противном случае у вас будут большие неприятности. Очень большие.
— Знаете, они у меня уже есть. Вы ему кто?
— Друг.
— Тогда вы мне поможете.
Он покачал головой. Я усмехнулась.
— Ну и черт с вами. Я его вытащу, чего бы мне это ни стоило. Хотя бы для того, чтобы дать ему в морду. Прошу прощения, что без почтения говорю о вашем друге и вожде.
Я села в машину, где от тоски и беспокойства изнывал Сашка.
— Плохи дела, пес, — сказала я, наблюдая, как мужчины садятся в «Навигатор». — Очень плохи.
Как известно, все познается в сравнении, и, жалуясь Сашке на жизнь, я еще не знала, как плохи мои дела. То есть я-то думала, что хуже не бывает, ан нет, бывает, да еще как.
В общем, я двигала в направлении своего дома, так и не придумав, что полезного могу сделать сиюминутно, когда на мобильный мне позвонила Ритка, секретарь Деда и моя подруга. Последнее время наши отношения с Риткой не то чтобы испортились, скорее зашли в тупик. Как и Дед, она считала, что я сваляла большого дурака, пустив в дом Тагаева. Будучи человеком лояльным к власти, она была уверена, что моя большая любовь к мафиози, пусть и бывшему, бросает тень не только на меня, но и на Деда, а Деду она была исключительно предана. Оттого я не очень рассчитывала, что подруга, соскучившись, решила пригласить меня на чашку кофе.
— Ольга, — сказала она. — Дед велел тебя найти.
— Чего меня искать, я не терялась.
— Чего ты опять натворила? — напустилась на меня Ритка. — Он злой как черт и за сердце хватается.
— У него есть сердце? — съязвила я.
— Кончай, а? Короче, двигай в контору. Слышишь?
Разумеется, я слышала. На перекрестке развернулась и отправилась в дом с колоннами, где меня ждал нагоняй и еще что-нибудь такое же приятное.
* * *В приемной Ритка с видом королевы в гордом одиночестве восседала за столом. Я молча ткнула пальцем в сторону заветной двери.
— У него Ларионов, — вздохнула она. — Просил тебя подождать.
Я плюхнулась на диван подальше от Ритки. Она вторично вздохнула.
— Что происходит?
— Где? — удивилась я.
— Тагаев арестован? За что?
— За убийство.
— И ты, конечно…
— И я, конечно, не верю, что он убил женщину, выпив лишнего.
— И намерена искать убийцу?
— Похоже, что, кроме меня, заняться этим некому.
— Он плохо себя чувствует, — помедлив, сказала она, имея в виду Деда. — Я серьезно. Постарайся…
Ритка не успела договорить, дверь распахнулась, и в приемной появился Ларионов.
— Привет, — сказал он мне, собрался что-то добавить, но вдруг передумал и торопливо покинул нас. Я вошла в кабинет. Дед сидел за столом и на мое появление поначалу никак не отреагировал, уткнулся в бумаги. Очки сползли на кончик носа, и может, от этого он выглядел добродушным, как Санта-Клаус накануне Рождества. Я пристроилась в кресле напротив и постаралась слиться с мебелью.
Минут через пять я решила, что мне это удалось, но тут Дед поднял голову и спросил без всякого намека на добродушие:
— Что это за дерьмо, черт возьми?
