Сергей Зверев - Жулик: грабеж средь бела дня
– Гена, срежь, – старик учтиво протянул карты бледному красавчику.
Тот, поплевав на пальцы, сдвинул колоду.
– Что стоит кон? – спросил он.
– Как всегда. Минимальная ставка полтинник, – не глядя на Гену, отозвался старик.
Торговля прошла живо, и в последнем круге ставки круто взлетели вверх. Игроки потянулись к сдаче.
Едва взглянув в свои карты, мордатый крепыш кинул их на стол.
– Прикупаю со сносом трех, – пробасил он и потянулся к колоде.
– Стрит, – воодушевленно объявил Гена.
Вкрадчивым скользящим движением старик вскрыл свою сдачу и тут же объявил:
– Каре. Играем дальше? – И, не дождавшись ответа, небрежно сгреб банк себе…
…Шестидесятилетний Иван Михалюк, крученный по жизни рецидивист с восемью судимостями, был известен в городе как Дядя Ваня. В местных бизнес-кругах не было человека, который бы не знал этого имени. Что, впрочем, неудивительно – ведь Дядя Ваня был «смотрящим» по городским рынкам. Высокий уголовный статус полностью соответствовал юридическо-правовым нормам: частная охранная фирма «Находка» (оформленная на подставное лицо), разрешение на оружие и корреспондентский счет в банке. Фирма «крышевала» абсолютно все, что имело хоть какое-то отношение к рынкам: бакалейные киоски и мебельные салоны, платные автостоянки и торговые склады. Михалюк по праву считался одним из влиятельнейших людей города. Однако «смотрящий» вел себя скромно, во всяком случае – никогда не дербанил бизнеснюг почем зря. Да и коммерсы не наглели: тихонько отстегивали фирме процент «за охранные услуги», получая взамен зыбкие обещания «если что, разобраться». Но горе было тем, кто отказывался платить! Злостным неплательщикам сразу же объясняли, почем фунт сладкого, сколько в рубле алтын и вообще – кто хозяин на рынках. Поджоги товаров, нападения неизвестных хулиганов и наезды налоговых служб были далеко не последними аргументами этого объяснения…
Говорили, будто бы на совести Дяди Вани несколько заказных убийств. Впрочем, это были всего лишь слухи… Еще говорили, будто бы во время отсидки на гиблом воронежском «строгаче» Михалюк стал положенцем, то есть кандидатом на вора. Но и эту информацию никто не подтверждал и не опровергал. Ментура начисто игнорировала странную охранную фирму и ее фактического хозяина. Обострять криминогенную ситуацию было не с руки: ведь «смотрящий» всегда мог подписать под себя несколько десятков стойких татуированных солдатиков. В городе с полумиллионным населением и богатыми криминальными традициями это было несложно.
Больше всего на свете Михалюк любил карты, и не было игры, тонкостей которой бы он не знал: от любимого блатными «тэрца» до интеллектуального преферанса, от пролетарского «храпа» до студенческой «тысячи». Но чаще всего он отдавал предпочтение покеру – игре, построенной не на глупом везении, а на тонком понимании психологии противников. Покер был хорош многим. Под видом проигрыша нужному человеку можно было всучить взятку. А можно было и передернуть, чтобы, выиграв у другого нужного человека, поставить его в круговую зависимость от себя.
Чаще всего Дядя Ваня приглашал на покер Гену Зацаренного по кличке Цаца, номинального директора «Находки», и Игоря Мамрина по кличке Зондер, бывшего в охранной фирме эдаким фильтром-обогатителем между базарными бизнесменами и «смотрящим». Зондер был нормальным пацаном – вел себя правильно, не бурел и не зарывался. А вот Цаца, типичный провинциальный мачо с мелкоуголовными задатками, в последнее время слишком о себе возомнил. И эту «шестерку», по мнению Михалюка, давно следовало посадить на жопу…
…Игра, начавшаяся в полночь, длилась уже часов шесть. Сперва Дядя Ваня выиграл кучу денег, потом почти все спустил, затем фарт вновь повернулся к нему лицом.
Перед очередной сдачей карт Михалюк закурил и, подойдя к окну, с треском распахнул раму. Малиновая планка рассвета застенчиво розовела под серым небом. Теплый утренний ветер нес в окно тонкую горечь ночных цветов.
– Светает… – зевнул «смотрящий» и прикрыл рукой рот, в котором тускло поблескивала золотая фикса. – Может, хватит, пацаны, на сегодня?
– Мне вроде как пруха повалила, – негромко возразил Цаца, – давай еще катанем…
В реплике прочитывался нехитрый подтекст: пока банк полон, а пацан хочет рискнуть фартом, то по всем «понятиям» «катку» нельзя прекращать.
– Если Дядя Ваня согласен дальше шпилять, я отваливаю, – объявил Зондер и, закурив, откинулся на спинку стула. – Ты, Цаца, не против?
– Игра, – безучастно сказал «смотрящий», и карты вновь зашелестели по истертому сукну.
К половине седьмого утра Зацаренный проигрался в пух и прах. Однако по-прежнему не хотел отходить от стола. Михалюк знал, что Цаца – человек запойной картежной страсти, эдакий самосвал без тормозов. Выигрывая, он снимал с соперников шерсть до последнего бакса. Проигрывая, свято верил, что при следующей сдаче карт ему непременно повезет и он не только отыграется, но и сорвет куш. Но отыгрывался он далеко не всегда…
Как, например, сейчас.
Когда за окнами окончательно рассвело, в портмоне Зацаренного не осталось ни одной крупной купюры. Сдернув с пальца перстень-печатку с подозрительно массивным бриллиантом, Цаца небрежным жестом бросил его на стол.
– Голдовую гайку с брюликом ставлю. Пятихатка, – мрачно объявил он.
– Сотка, – поморщился Михалюк, едва взглянув на перстень. – Да какой это брюлик? Фианит, стекляшка… «Рыжье»-то хоть честное?
– Что я – фуцин дешевый?.. Стал бы я тебе фуфло задвигать! А гайка, между прочим, ручной работы. Давай хоть в трешку.
– Полторы.
Спустя восемь минут перстень был благополучно проигран.
– Все, Цаца? Или дальше катаем? – вежливо осведомился «смотрящий», примеряя перстень на палец.
Зацаренный по-прежнему не верил, что фарт от него отвернулся. Он нервно вздохнул и, подумав, бросил на стол автомобильные ключи.
– Тачку свою ставлю. «Кадиллак Девиль». Шесть штук, – угрюмо процедил он.
Эффект был силен. Даже очень силен. Услышав о поставленном на кон «Кадиллаке», Зондер выронил зажженную сигарету на брюки и удивленно уставился на Гену. Дядя Ваня отложил карточную колоду и, поправив стеклянную бабочку очков, покачал головой.
Все знали, как любил Цаца свой «Кадиллак», как гордился этой козырной, по его мнению, тачкой. Ведь лимузин был не только средством передвижения, но и показателем крутизны владельца. Разъезжая на «Кадиллаке» по городу, Зацаренный явно воображал себя гангстером из голливудского боевика.
Однако картежная страсть перевешивала даже любовь к лимузину.
То и дело приглаживая и без того зализанные волосы, Цаца испытующе смотрел на Михалюка.
– Ну что… Играем?
– Да кому твоя колымага нужна? – поморщился Дядя Ваня. – Заслуженный ветеран автосвалки… Сколько твоему «Кадиллаку» лет? Все тридцать?
– Двенадцать, – глаза Гены зажглись нехорошим блеском. – А че, нормальная тачка… Кожаный салон, полный фарш… Хошь сказать, что она вообще ничего не стоит?
– Двушка, – снизошел «смотрящий», подумав. – И то лишь из уважения к тебе.
– Да ты че! Я за нее в свое время десять тонн отдал! – возмутился Гена.
– Не хочешь, не играй, – равнодушно передернул плечами Михалюк. – Не наезжаю.
– Ладно, две тонны…
На этот раз Цаца избрал другую тактику: не имея на руках выигрышных комбинаций, он взвинчивал ставки до небес, делая вид, будто бы к нему пришла фартовая карта. Но обмануть проницательного «смотрящего» было непросто. Он быстро раскусил, что соперник просто блефует.
– Что ты мне дешевый зехер рисуешь? – Ухмыльнувшись, Дядя Ваня аккуратно выложил на сукно флеш-рояль.
На Зацаренного было страшно смотреть. На бледном лице выступил нездоровый румянец, руки подрагивали, нижняя губа оттопырилась, словно он собирался заплакать. Но, видимо, ощущение свершившейся катастрофы еще не накрыло его с головой.
– На «представку» играю, – глухо сказал он.
– Да-а? – удивился Михалюк. – А если заиграешься… Чем отдавать будешь?
– Не заиграюсь, вот увидишь. Чуечка у меня такая, что фарт сейчас должен покатить. Мне бы только до завтра. Штучка. Идет? – Цаца умоляюще взглянул в глаза «смотрящего».
– И где же ты столько лавэ найдешь, если чуечка тебя похерит? – прикинул Дядя Ваня, задумчиво перетасовывая колоду. – Хотя… Смотри сам. Я тебя за язык не тянул. Ты сказал, мы с Зондером слышали. Держи, – с этими словами он отсчитал десять стодолларовых купюр.
Игра на «представку», или в долг, – очень опасная вещь. Если проигравший вовремя не погашает проигрыш, он становится «заигранным», или «фуфлыжником». В лучшем случае неплательщик превращается в безропотного раба кредитора. В худшем – получает пику под пятое ребро…
И Гена, отмотавший когда-то два года на «малолетке», не мог об этом не знать.
На этот раз Цаца пытался играть аккуратно и вдумчиво, но ему вновь не хватило фарта, выдержки и стратегического мышления. Когда Зацаренному показалось, что Дядя Ваня блефует, он попытался подловить его, но сразу же поплатился: у «смотрящего» действительно оказалась очень сильная комбинация. «Представка» была проиграна.
