Кирилл Казанцев - Срок за любовь
– Сволочь! – словно плевок, бросила Марина оскорбление в лицо вернувшемуся Расулу.
Чувство собственного достоинства не позволяло ей вот так взять и признаться, что ей понравилось то, как он с ней поступил. Да как это будет выглядеть? На его месте она ни за что не поверила бы в подобную откровенность. В конце концов, кто он такой! Животное, убийца, бандит.
– Молчи, сука! – Расул с бутылкой вина в руке с ненавистью посмотрел на пленницу.
За те несколько минут, пока он спустился вниз и поднялся обратно, он с удивлением понял, что эта строптивая девка ему нравится. У этого старого турка глаз-алмаз. Сразу приметил ее. Внутри Бекбулатова боролись любовь к деньгам и зарождающееся чувство к своей жертве. Расул поставил бутылку на пол, подошел к кровати и крепко схватил Марину за руки.
– Ты хоть понимаешь, сколько бабла я могу потерять из-за тебя? Ты всю жизнь будешь у меня в рабынях ходить, отрабатывая их. Я тебя здесь сгною, будешь сама себе голыми руками могилу рыть!
– Да пошел ты! Слабак! – Марина с вызовом смотрела Расулу в глаза. – Настоящий мужик не насилует женщину. Настоящий мужик занимается любовью. Но тебе этого не понять. У тебя вообще нет сердца. Ты привык все решать силой. А насилие используют только моральные уроды и закомплексованные извращенцы. Ну-ка, скажи, ты из какой категории – первой или второй?
Девушка засмеялась насильнику прямо в лицо. Глаза Бекбулатова налились кровью.
– Заткнись! – Он попытался закрыть ей рот рукой, но женщина изловчилась и изо всех сил укусила его.
Зарычав от боли, Расул ударил ее в живот и отдернул руку. После чего отшвырнул Марину к стене и позвал из коридора охранника.
– Уведи!
Расул спустился на кухню. Открыл кран и подставил под холодную струю пульсирующую от боли руку. Сквозь шум воды из крана он услышал громкие всхлипы и сопение. «Ну, что еще случилось на мою голову», – с досадой подумал Расул и обернулся. В углу, прямо на холодном полу, сидела его племянница. Узкие плечи вздрагивали от всхлипов, темные косы закрывали лицо.
– Зухра? Ты почему плачешь? Тебя кто-то обидел?
– Ты… ты – плохой, – захлебываясь слезами, пролепетала девочка, подняв покрасневшее от слез лицо. – Ты обидел мою учительницу.
– С чего ты взяла? Никого я не обижал. Зачем мне обижать твою учительницу? – с деланым простодушием солгал Расул.
– Не ври! Я все видела! Ненавижу тебя! – Зухра с ревом вскочила на ноги и выбежала на улицу.
Бекбулатов с горящим от волнения и стыда лицом растерянно стоял у мраморной раковины, из крана хлестала вода. Он не спеша умылся, зло отряхнул капли с рук. Племянница – единственная женщина, которую он любил и берег, как зеницу ока. Единственная, кого он баловал бескорыстно, из чисто человеческого желания отдавать что-то, а не получать. И единственная – до этого момента, – кто любил его так же безоглядно. «Она не должна была этого видеть! Она же еще ребенок!» – со злостью на себя и на Марину подумал Расул.
* * *С утра Клима мутило. Чтобы приободриться, он принял душ. Выпил чашку холодного чая и побежал на стройку. По дороге вспоминая вчерашний разговор с Комаром, Байков отчетливо мог вспомнить только то, что результата от поджогов нет никакого. Сейчас, на холодную голову, это было очевидно. Предъявив пропуск у въездных ворот на территорию стройки, Клим отправился в бытовку. Несмотря на раннее утро, работа на стройплощадке уже кипела. Часть рабочих с мастерками, носилками, лопатами сновала по этажам. Часть переодевалась в бытовках в рабочие спецовки. Расул и его подручные четко следили за тем, чтобы работы начинались вовремя, а рабочие приходили трезвыми.
Функции прораба, выполняемые Байковым на стройке, были несложными. Отбор Бекбулатовым рабочих был организован серьезно. Случайных людей здесь не было, каждый знал свою профессию, место и наказание в случае халтуры. На каждом из этажей работала соответствующая бригада: кто-то делал кладку, кто-то заливал пол, кто-то вставлял окна и штукатурил стены. Несколько охранников время от времени прохаживались, контролируя строителей.
Выбранная Климом в самом начале точка обзора, откуда удобно наблюдать за домом Расула, находилась в угловой комнате на втором этаже. Первоначально там никто не работал, но сегодня работа в комнате кипела. Климу не терпелось взглянуть, что происходит на территории виллы. Однако стоять там, у окна, и на глазах у работяг пялиться на дом Расула было бы довольно рискованно. Кто-нибудь может спокойно стукануть на подозрительного прораба, и тогда его в лучшем случае турнут со стройки. А в худшем – устроят допрос с пристрастием.
Клим сидел у входа на деревянном поддоне, разглядывая чертежи с планом стройки, как вдруг услышал со стороны виллы знакомые звуки. Он отложил бумаги, привстал и прислушался. Грустная мелодия еле слышно доносилась сквозь грохот стройки. Кто-то в доме Расула играл на фортепиано Шопена, играл так, как может играть только его жена! Байков не был большим знатоком и ценителем музыки, но исполнение Марины не мог перепутать ни с чьим иным.
Клим поднялся в комнату обзора, где пятеро мужиков возились с отделкой стен.
– Мужики, вам еще тут долго? Нужно внизу кое-что подправить.
– Еще полчасика, начальник.
Клим нервно расхаживал по стройке со стопкой чертежей в руках. Из головы не выходила мелодия, которую Марина очень любила и часто играла вечерами, когда он приходил с работы. Теперь же Шопен звучал из соседнего дома, и Байков не находил себе места. Значит, Светка все-таки права. Марина каким-то чудом выжила?
– Все, мужики, давайте на выход. Позже закончите.
– Да мы уже закончили.
– Отлично. Спускайтесь на первый этаж, там вам Михалыч покажет фронт работ.
Клим был как на иголках. Как только рабочие вышли, он бросился к единственному окну, из которого открывался вид на окна виллы. Оттуда снова зазвучала музыка. Байков быстро отыскал в одном из окон женский силуэт. Это была племянница Расула Зухра. Она сидела за фортепиано и плавно водила руками по клавишам. Однако теперь это была не та музыка, которую он слышал полчаса назад. Девочка часто фальшивила. Клим чувствовал, что у него едет крыша.
* * *Марина сидела в кресле, прикрыв глаза и прислонив голову к стене. Зухра играла этюд Шопена, неумело, часто сбиваясь. Марина терпеливо делала ей замечания, поправляла, давала советы. Окно было открыто, с улицы доносились звуки с близлежащей стройки. Закончив игру, Захра внезапно повернулась к своей учительнице и серьезно на нее посмотрела.
– Я все знаю. Я видела, как мой дядя делал вам больно.
Из глаз девочки выступили слезы и покатились крупными горошинами по щекам. Марина слегка растерялась. Она вспомнила тот взгляд Зухры, полный страха и ужаса, когда она увидела ее в окно.
– Успокойся, не плачь. Иди ко мне.
Зухра подбежала к Марине, села к ней на колени и уткнулась лицом в плечо.
– Тихо, тихо. Все уже позади.
Марина не знала, как еще успокоить ученицу. Она и себя-то с трудом сдерживала, чтобы не расплакаться. В ней все еще боролись два противоположных чувства. С одной стороны, она чем дальше, тем явственней чувствовала и осознавала, что Расул ей нравится. Несмотря на всю его тупость, примитивность, грубость, жестокость. А может, именно из-за этого он ее и привлекал. С другой стороны, любовь к Климу все еще не угасла. Пусть даже он мертв, но ведь сердцу не прикажешь – перед ее глазами всплывали романтические картины того времени, когда она была вместе с мужем. Первая годовщина свадьбы. День влюбленных, тогда они вместе поехали на неделю на море. Смешанные чувства, которые сейчас Марина испытывала, не давали ей до конца сосредоточиться и сделать окончательный выбор.
– Я не думала, что он такой плохой, – всхлипывая, сказала Зухра. – Он всегда был такой добрый. Дарил мне всегда подарки. Когда я была маленькой – рассказывал мне сказки перед сном. А сегодня… сегодня… я даже не знаю…
– Тут уже ничего не поделаешь. У тебя есть только два выбора: или полюбить его таким, какой он есть, или нет.
Марина сама понимала, что слова мало чем могут помочь девочке. Что это не более чем дежурные общие фразы.
– Нет. Есть еще третий вариант. Я могу помочь вам убежать отсюда. – Зухра вытерла рукой слезы, подошла к окну и глубоко вдохнула свежий воздух. – Меня никто не сможет заподозрить в сговоре с вами. А если даже и заподозрят – что мне дядя сможет сделать? Я ведь его любимая племянница! Вот и проверю, насколько он меня сильно любит.
– Я не хочу, чтобы ты рисковала ради меня. Ты уже взрослая и должна понимать, насколько все серьезно. Ты не знаешь, каким может быть твой дядя жестоким. Особенно когда что-нибудь касается его дел.
– Уже знаю. Я его ненавижу. Как он мог так поступить с вами! Я не хочу, чтобы он повторил такое еще раз.
Марина поняла, что уговаривать бессмысленно. Девочка приняла твердое решение, и она ей была глубоко благодарна за предложение помощи. Что ж, другого способа выбраться отсюда у Марины не было. Или побег, или рабыня в турецком борделе. Выбор невелик и очевиден.
