Михаил Серегин - Фейерверки смерти
А дело было в следующем.
Бабушка Алексея, в целом весьма милая и почтенная старушка — божий одуванчик, имела одну слабость: она очень любила выращивать растения дома. Лишенная доступа к загородным посевным угодьям, эта пожилая дама устроила в своем небольшом домике филиал ботанического музея.
Чего тут только не было. Одно перечисление видов и сортов представленной в ее доме флоры заняло бы не менее чем пять-шесть страниц.
А Леша Тихонов был страшным аллергиком и терпеть не мог этих растительных фимиамов.
В самом деле, выращивание разнообразных растений, начиная от помидорной рассады и заканчивая финиковой пальмой в кадке, — доступно далеко не каждому.
Но Тихонов был вынужден переселиться.
…Конечно, все эти старческие причуды максимально осложняли несчастному его и без того веселое существование, потому что буквально весь дом его зеленел листвой, переливался плодами всех цветов радуги и ершился шипами, и даже возле его компьютера торчал какой-то мерзкий отросток, который его милая бабушка благоговейно именовала каким-то совершенно непроизносимым латинским словом.
Впрочем, после того как Илья устроил Алексея в модельное агентство, в котором он был не последним человеком, Тихонов старался появляться у бабушки на максимально короткий срок.
***
— Здорово, Володя, — сказал Тихонов, пожимая руку Свиридову. — Давно не виделись.
— Да, месяца полтора, — откликнулся Свиридов.
— А что Илюха? Что-то его давно на работе не было. Уже дня три.
— А он в больнице.
— В больнице-е-е?!
— А что тут удивительного? — пожал плечами Владимир. — Наверно, добрался до него ревнивый муж какой-нибудь из ваших моделей, да и прислал в торец за неумеренное пристрастие к смертному греху сластолюбия, как сказал бы Афоня Фокин.
— Да он сам не лучше, — сказал Тихонов. — Недавно я его видел в "Морском коньке" на стриптизе. Он там с директором о чем-то говорил. Наверно, рулил насчет поставок вавилонских блуд ниц в свою пастырскую постель.
— Ладно, пошли в магазин, что мы тут встали, — с легкой усмешкой откликнулся Владимир.
— Погоди…
Свиридов открыл было рот, чтобы спросить, кого или что именно нужно ждать, но в этот момент из тихоновского "Ниссана" (хотя не факт, что он был именно тихоновским) вышло чудесное создание в черных кожаных брюках, обтягивающих длинные стройные ноги, и вообще…
— М-м-м… это кто? — осведомился Владимир, не отрывая взгляда от приближающейся к ним девушки.
Алексей хитро осклабился.
— А ты Илюху спроси, — произнес он.
— Он ее знает?
— Еще как!
— Здравствуйте, — проговорила девушка, скользнув по загорелому лицу Свиридова приветливым равнодушным взглядом. — Леша, ты что выскочил как ошпаренный? Я же еще себя в порядок не привела.
Тихонов, тяжело вздохнув; произнес:
— Ты же не на показ, а в супермаркет. Тем более если учесть, что этот супермаркет…
— Какая разница? — перебила его девушка, а потом снова перевела взгляд на Владимира:
— У меня такое ощущение, что я где-то видела ваше лицо.
— Правильное ощущение, — откомментировал Володя, — потому что вы видите мое лицо несколько раз на дню. Правда, в несколько ином варианте, но в целом очень похоже.
— Что вы имеете в виду?
— Всего лишь то, что… разве вы не работаете в модельном агентстве "Сапфо"?
— А если и так? — игриво улыбнулась красавица.
— Просто там работает мой младший брат…
-..Илья Свиридов? — подхватила девушка. — Ну, конечно, как же я сразу не поняла?
Тот же разрез глаз, тот же овал лица, тот же нос и этот подбородок характерный… простите, что сразу не признала. Приятно с вами познакомиться, Владимир. Я много слышала о вас от Ильи.
— В основном, конечно, гадости? — усмехнулся Владимир, которому, впрочем, немало польстили слова девушки.
— Ну конечно, — тут же отозвалась она. — Впрочем, заговорилась я тут с вами. И так времени в обрез…
-..как сказал бы старый еврей, — перебил ее Тихонов.
— Опять шуточки из разряда "По деревне ходили голые иудеи и пугали всех своими обрезами"? — довольно неодобрительно проговорила девушка и, решительно потянув на себя ручку входной двери, вошла в магазин.
— Получил, Леха? — серьезно спросил Владимир. — Дама серьезная, не чета оболтусам типа тебя да Илюхи…
***
Из магазина трио покупателей появилось минут через пятнадцать.
Свиридов нес пакетик, в котором лежали две маленькие булочки — все, что он смог приобрести на ничтожные деньги, которыми располагал. Зато Тихонов-Буча волок совершенно не правдоподобных размеров баул и еще до отказа набитую сумку. Было впечатление, что он предвидел голодный год и решил защитить себя от малособлазнительной роли голодающего и потому закупил продукты впрок.
При этом он издевался над Свиридовым, идущим налегке, следующим замечательным образом:
— Никак, Володька, ты решил сесть на диету? Лавры брата покоя не дают? Ты, я смотрю, совсем демократизировался. В магазин ходишь пешком… Наверно, жирок растрясаешь? Тогда бери Фокина, потому как он в последнее время что-то совсем разжирел на легких церковных хлебах.
Разумеется, Свиридов не остался в долгу.
— Я-то ладно, а вот зачем ты собрался на этот культмассовый продуктовый шопинг — непонятно. Разве тебе не хватает того, что выращивает твоя бабушка?
Спутница Тихонова рассмеялась.
— Впрочем, да, я и забыл, — в высшей степени невинно продолжал Владимир, — бабушка культивирует исключительно вегетарианскую кухню, а это крайне пагубно воздействует на организм. Достаточно вспомнить, что случилось с Львом Николаевичем.
— Каким Львом Николаевичем? — с плохо скрываемой досадой проговорил Буча.
— Толстым.
Спутница Тихонова, отключив сигнализацию в машине, выразительно посмотрела на Владимира и наигранно строго спросила:
— А что случилось с Львом Николаевичем Толстым?
— Как, вы не знаете? — с серьезной миной спросил Владимир. — Он умер.
Тихонов, фыркнув, начал грузить покупки в багажник, а девушка спросила Свиридова:
— Вас подвезти?
— Пожалуй, — согласился Свиридов. — Не хочу подвергать свой организм таким физическим нагрузкам.
С этими словами Владимир сел на заднее сиденье и вынул из кармана большую сумку.
Владимир с невозмутимым видом расстегнул куртку и начал вынимать то, что было приобретено куда менее законным путем, чем две упоминавшиеся булочки. Но зато представляло собой товар на несравненно большую сумму.
Свиридов просто-напросто учинил незаконное перераспределение собственности. Проще говоря — под оком продавцов и даже всевидящих видеокамер, установленных возле полок супермаркета именно на случай такого антиобщественного поведения потенциальных покупателей, Свиридов стащил товаров рублей этак тысячи на две, а то и больше.
Если не больше.
Тихонов ахнул при виде того, как Свиридов индифферентно перекладывает украденное добро в сумку, а девушка, чуть скривив губы, произнесла скорее одобрительным, чем осуждающим тоном:
— Судя по всему, Володя, в своей жизни вы занимались не только изучением биографии Льва Николаевича Толстого.
Свиридов, который всегда говорил, что ему нужно работать клоуном на арене цирка, очень правдиво сыграл непонимание.
— А что такое?
— Да ладно вам скромничать, Володя, — сказала девушка и внезапно рассмеялась, а потом сквозь смех добавила:
— Лучше бы проявили эту похвальную скромность в магазине.
— Надо вам сказать, что я и так был предельно скромен, — ответил Владимир, продолжая перекладывать в сумку извлеченную из-под одежды экспроприированную пищевую продукцию.
В сумке вскоре очутились всевозможные мыслимые и немыслимые мясные изделия, а также сыр, алкогольные напитки, фрукты и молочные продукты — это, вероятно, для утренней опохмелки, потому как, скажем, кефир идет не хуже рассола или пива.
Когда все это добро переместилось в сумку, она распухла до размеров почти что тихоновского баула и уж заведомо превосходила по объему вторую сумку Алексея.
— Копперфильд, е-мое, — наконец обрел дар речи Тихонов. — Это как же так?
— Кризис, знаете ли, — произнес Владимир, поймав на себе определенно одобрительный взгляд девушки, в глубине которого таилось восхищение. — Да и надо же в кои-то веки дать выход врожденной клептомании. Это у нас наследственное, если не ошибаюсь, Илюха тоже время от времени повторяет мои, как ты выразился, копперфильдовские штучки, когда кончаются деньги. К тому же я не думаю, что господин Берг сильно обеднеет от нанесенного его супермаркету убытка. Надо же чем-то кормить первичную ячейку общества.
— Это что еще за терминология?
— Первичная ячейка общества — это в переводе с марксистско-ленинского на русский будет семья. Правда, Илюха сейчас валяется в больнице, так что в эту первичную ячейку вхожу я, моя персона и я сам.
