Андрей Бадин - Именем волчьего закона
«Анастасия Макаровна Крашенинникова — Кроха, тысяча девятьсот пятьдесять восьмого года рождения, уроженка Ставрополя, авторитетная карманная воровка, семь раз судима. Мастерски владеет искусством вытягивания денег, кошельков и портмоне из сумочек, задних и даже нагрудных карманов. Снимает часы, браслеты и цепи с шеи. Фокусница в своем деле.
Начинала работать в метро, в трамваях, троллейбусах, автобусах, на рынках. Работает в ресторанах. Выбирает клиентов побогаче, но последнее не берет. Бедноту не трогает. С появлением казино — стала посещать и их, но принципы работы не изменила — мелочь оставляет на развод.
Отстегивает немалые суммы на воровской общак. Очень богатая, но при конфискациях у нее дома ничего не находят — успевает все спрятать. Деньги и драгоценности дома не хранит. Пользуется авторитетом в воровских кругах. Учит молодежь воровать. От этого у нее вторая кличка — Мама.
На зону попадала регулярно — после трех лет воли, но все сроки отсиживала в карцере, так как ни одного дня за все время отбытия наказания не работала. За это ей и сроки прибавляли».
— Ну что, прочитал про Кроху? — не поднимая взгляда от бумаг, спросил Максимов.
— Да, тут немного.
Николай Иванович закрыл папку, выпрямился, откинулся в кресле и с хитрой улыбкой взглянул на Краснова и Фомина. Друзья поняли, что им предстоит выслушать очередной интересный рассказ из жизни полковника убойного отдела МУРа.
— Так вот, — начал Максимов, — я эту Кроху лично знал. А познакомились мы при странных обстоятельствах.
В свое время на нее охотилась специальная группа из «карманного отдела» МУРа. Знали, что есть искусная воровка, которая может из любого кармана незаметно все, что угодно, вытянуть. Так вот. Чтобы ее с поличным взять, приходилось почти весь трамвайный вагон подставными пассажирами набивать. Им в карманы закладывали кошельки и портмоне с несмываемой краской и эта команда ездила по маршруту, на котором должна была в эти дни работать Кроха. Информацию получали от осведомителей в их кругах. — Алексей и Сергей с интересом слушали рассказ полковника.
— Карманного вора взять с поличным очень трудно, практически невозможно, но техника шагнула вперед, и теперь такие штуки появились — диву даешься. Кошелек с дистанционным управлением — слышали про такое? Обычный кошелек с краской и специальным датчиком внутри. Он лежит в сумочке или в кармане подсадного пассажира-чайника, а в другом кармане у него второй датчик. Как только кошелек вынимают и один датчик удаляется от другого более чем на три метра, кошелек слабенько взрывается и пачкает несмываемой краской руки, карман или сумку вора. Бедолагу берут на месте преступления сотрудники милиции. Эту технику применяют в основном на рынках и в транспорте.
Так воры что придумали — они, как только кошелек вынут, сразу его в целлофановый пакет бросают. Если он взрывается, они испачканный изнутри пакет выбрасывают и уходят. Но мы тоже не дураки. Стали кошельки невидимой пудрой посыпать и она при изъятии руки вора пачкает. Они ведь в перчатках не работают — чувствительность пальцев снижается. А когда их берут, то светят на руки ультрафиолетовым излучением, и пудра становится видна на глаз. Но, повторяю, поимка карманника-щипача — дело трудоемкое, и весь сыр-бор из-за небольшой в общем-то денежной суммы и малого срока наказания. — Николай Иванович усмехнулся.
Фомин и Краснов сидели очарованные повествованием полковника, но впереди их ждал еще один рассказ.
— А про Кроху в первый раз мы услышали двадцать лет назад. Она на Тишинском рынке за десять минут смогла вытянуть кошельки у всей шведской делегации — двенадцати человек. Иностранцы приехали фруктов подкупить, свежего мясца, а остались без денег. Шведский посол подал протест в МИД СССР, и Крохой занялись всерьез. Вот тогда-то в МУР примчались комитетчики и начали разрабатывать операцию по поимке этой самой Крохи. Тогда еще не знали, что именно она иностранцев обула, но догадывались. Из нас — молодых оперативников — образовали группу подставных покупателей и с красящими кошельками и портмоне в карманах направили на Тишинку. Я тогда только начал службу в убойном отделе, но нас согнали в эту спецкоманду из разных подразделений и бросили, что называется, в пекло. — Полковник мечтательно улыбнулся. — Человек сто согнали и все ради одной воровки. Но дело было громкое, можно сказать, политическое, и сил не пожалели. Раньше умели всем миром с преступниками бороться, не то что сейчас.
Дело было летом в самую жару. И вот ходим мы по рынку уже третий день, глаза мозолим, а все не крадут у нас денег и не крадут. Чуют карманники опера, ох чуют. Но наконец наш каторжный труд был вознагражден.
Я патрулировал с красивой молодой лейтенантшей из криминалистического отдела. Мы были в штатском, мокрые от пота, усталые и немного злые. Смотрели на горы фруктов, на торгующих за прилавками бодрых кавказцев, их тогда только на рынках и можно было встретить, не то что ныне. Они знаки внимания моей напарнице оказывают, глазками стреляют, лопочут что-то на корявом русском… И вдруг я чувствую, что кошелька у меня в кармане нет. А был он такой толстый, плотно газетной бумагой набит, выпирал — карман оттопыривал. Я подаю знак Алене — напарнице, что, мол, его изъяли, и мы начинаем торопливо следить за окружающими, на их руки смотреть.
Дело в том, что кошелек — это улика, и карманники как можно быстрее из него деньги вынимают, а его выбрасывают. Но наши кошельки были не простые, а с секретом, и как только их откроешь, они брызгали на руки несмываемую краску. Она обычно желтая или красная — чтобы было заметней.
Так вот, я быстро иду по рядам, ищу красные пальцы и натыкаюсь на красивую молодую худенькую девушку. Она обращается ко мне, а я смотрю на ее руки и вижу, что она держит в правой ладони красный, спелый раздавленный помидор.
— Помогите, пожалуйста, сумку подержите, — просит она.
Я беру у нее сумку, а она говорит:
— Какая я неуклюжая, вот помидор раздавила. Вы не знаете, где здесь туалет, руку помыть?
Я показал, где он, а она переложила помидоры, взяла у меня сумку и пошла между прилавками. Напарница подошла и спросила, почему у дамочки рука красная и тут до меня стало доходить, что я разговаривал с воровкой. Она симпатичная, обаятельная, нисколько не смущалась, открыто смотрела мне в глаза и вела себя естественно. Это меня с толку и сбило. Я думал, карманники пугаются, убегают, расталкивая всех на своем пути. Ан нет.
Я выхватил рацию и сообщил приметы подозреваемой. Добежал до грязного, вонючего, давно немытого женского туалета и заглянул внутрь — бабку напугал, но воровки там не было. Тогда выскочил на улицу, стал оглядываться, но в толпе обнаружить ее не смог. Через пару минут по рации сообщили, что воровку взяли и объявили долгожданный отбой.
В милицейском автобусе я вновь встретился с ней. Она сидела в наручниках, немного грустная, но когда меня увидела — заулыбалась. На вид обычная деревенская девчонка, симпатичная, на студентку похожа, не скажешь, что воровка. Правая рука у нее была в красной краске. Она показала мне пальчики, помахала ими, но ничего не сказала. А взяли ее по переданным мною по рации приметам. Я ее серенькое платье и розовую косынку сразу запомнил и про них сообщил.
Больше я Кроху никогда не видел. За ее поимку меня наградили вот этими часами. — Николай Иванович подтянул рукав пиджака и показал небольшие красивые часы швейцарского производства. — Подарок шведского посла. Именные, — с гордостью похвастался он. — На обратной стороне дарственная гравировка имеется.
— А я-то думаю, откуда у вас эти часики. — Алексей почесал затылок.
— Можно сказать, от Крохи. Она помогла мне их заполучить. Обменяла на свою свободу. Я потом следил за ее воровской судьбой, но пути наши больше не пересекались. Она освобождалась, воровала года три и опять попадалась. Потом я узнал, что она приобрела вес в воровском мире, и история со шведской делегацией сыграла здесь не последнюю роль. Про Кроху узнал весь блатной мир страны. Ее даже прочили в воровки в законе, но так и не короновали. Баба. Хотя уважают.
— Так, может, съездить к ней, поговорить? — спросил Краснов.
— Нет, не расколется. Она за все это время на себя ничего лишнего не взяла. Только ту кражу, на которой ее взяли. И давали ей год-два, а сидела по три да по пять, потому что ни дня на зоне не работала. Ты же читал в досье. За это ее и уважают. Слухи о ней по всем лагерям ходят. Мне зэки сами говорили. Она авторитет…
— А вы знаете про ее связи на воле? — спросил Сергей.
— Кто же про них знает, кроме нее, а она не скажет. Ты жди, что тебе Соловец сообщит.
— Жду вот, жду. — Сергей глубоко вздохнул и тяжко выдохнул. Вдруг тишину кабинета разорвал телефонный звонок. Сергей подумал, что это майор, и не ошибся.
