Ричард Паттерсон - Степень вины
— Мое лицо вы, наверное, не разглядели, — сказала Терри.
— Нет, оттуда не видно, к тому же расстояние… Мы с Джонни замерили шагами — около шестидесяти футов. Но и трех-четырех секунд достаточно, чтобы можно было описать рост, комплекцию, цвет волос.
Пэйджит посмотрел вниз, на кровавое пятно.
— Одним словом, — медленно закончил он, — я смог бы отличить вас от Марии Карелли.
Неожиданно на кровавое пятно упала тень. Терри и Пэйджит подняли глаза. Джонни Мур, опустив штору, переходил к другому окну.
— Есть разница, — заметил он, рывком опуская штору. Как будто мгновенно наступили сумерки; в светлой комнате внезапно стало так темно, что в ней можно было спокойно лечь спать. Румяное лицо и седая борода Мура стали серыми.
— От этого какое-то тягостное ощущение, — обратилась к нему Терри.
— Конечно, если вы не Эдгар Аллан По.
Мур подошел к столику, стоявшему у дальнего края дивана, и включил лампу. Свет был тусклый и пугающий, как будто лампа горела в далеком закоулке подвала.
— Может быть, это навевало Ренсому романтическое настроение?
— Романтизм Ренсому навевала, — хмыкнул Пэйджит, — фантастика о мутантах.
Терри покачала головой.
— Никогда, — медленно произнесла она, — я не почувствовала бы себя в этой комнате уютно.
Пэйджит посмотрел на пятно, потом на Терри. Взгляд его был пристален и задумчив.
— Конечно, — заметил он, — вы же знаете, что здесь случилось.
— Не в этом дело. — Она обвела взглядом комнату. — Здесь появляется неприятное ощущение. Если бы здесь была я и Ренсом опустил шторы…
Она замолчала.
— Вы бы ушли? — спросил Пэйджит.
Терри прижала руки к груди:
— Не знаю.
Мгновение он смотрел на нее, потом констатировал:
— Во всяком случае, на Марию это должно было произвести впечатление.
Мур прошел на середину комнаты.
— Наверное, это производило на нее впечатление до того, как она убила его. Потом, рассказывая копам о случившемся, она была в смятении от того, что произошло, и забыла обо всем. Как при первом чтении «Улисса»[16].
Пэйджит слабо улыбнулся:
— Любишь ирландских авторов?
— Тех, что остались в живых. — Мур взглянул на пятно на ковре, и в его речи отчетливо зазвучал ирландский выговор. — Лично мне всегда казалось, что романы Марка Ренсома — как отрыжка хищника.
Улыбка погасла на лице Пэйджита.
— Все это противоречит тому, как Марни Шарп трактует происшедшее.
Мур, помолчав, кивнул на диван:
— Почему бы нам не отдохнуть на мемориальном месте любви Марка Ренсома. Может, сумеем разгадать, почему мисс Карелли обезобразила задницу несчастного мужчины после того, как застрелила его.
— Ну, это ясно, — отозвался Пэйджит. — Потому что пожаловаться-то он уже никому не мог.
Терри невольно обхватила ладонями себя за плечи.
— Вы не будете возражать, — тихо спросила она, — если я подниму шторы?
— Я это сделаю сам, — проворчал Мур. Подняв шторы, посмотрел на Терри. — Немного походило на спиритический сеанс, правда?
Стоявший рядом с ней Пэйджит внимательно рассматривал ее лицо.
— Сегодня утром Джонни слишком много времени провел среди мертвецов, — наконец проговорил он, — а я — с мисс Шарп. От всего этого можно потерять аппетит.
Глядя на кофейный столик, Терри думала о кассете с записью Лауры Чейз. Потом спросила:
— Как Шарп представляет дело?
Все трое сели на диван: Терри в середине, мужчины по бокам. Пэйджит молчал, собираясь с мыслями. Мур, спокойно положив ноги на кофейный столик, медленно обводил взглядом комнату.
— Все очень просто, — начал Пэйджит. — Шарп сопоставляет и пересопоставляет факты или отсутствие фактов, чтобы доказать, что Мария — лгунья. Первое: Мария заявляет, что Ренсом пытался изнасиловать ее. На это Шарп или Шелтон отвечают, что следов семенной жидкости нет и, следовательно, не было эрекции. И, как мы знаем, проникновения тоже не было.
Терри почувствовала озноб.
— Сопротивляясь, Мария сделала ошибку. Ей следовало бы дать Ренсому возможность оставить улики.
— Вы начинаете смотреть на вещи совсем как я, — усмехнулся Мур. — Итак, вот первая забавная нелепость в сценарии Шарп.
— Разумеется, — подтвердил Пэйджит. — А вот, по мнению Шелтон, факт номер два: утверждение Марии о том, что она стреляла в Ренсома с двух или трех дюймов, весьма далеко от истины.
Мур кивнул:
— Лиз Шелтон — профессионал, предлагать оспаривать ее выводы в таких вопросах можно только распоследней шлюхе.
Пэйджит пожал плечами.
— Другими словами, — задумчиво произнес Мур, — все произошло так быстро, что Мария ничего не успела понять.
— Конечно. — Пэйджит помедлил. — И потом на руках Ренсома не осталось порохового нагара. Мария говорит, что они боролись и пистолет выстрелил. Пороховой нагар мог бы подтвердить это. Но нагара нет совершенно.
— И не обязательно должен быть, — возразил Мур. — Все зависит от того, как это произошло.
— Следующее — шторы, — продолжал Пэйджит. — Мария утверждает, что они были опущены, когда она вошла. А официант, которому нет нужды врать, говорит, что окна были не зашторены. Как обойдешь такое противоречие? Оно дает Шарп повод довольно решительно утверждать: Мария опустила шторы уже после убийства и сделала это потому, что не хотела, чтобы ее видели.
Ничего не говоря, Мур поднялся с места, посмотрел в одно окно, потом в другое. Подойдя к нему, Терри увидела, что отель «Флуд» построен не в форме правильного прямоугольника — здание имеет крылья, которые образуют внутренний дворик, и окна этих крыльев смотрят друг на друга. Номер Ренсома был почти в центре верхнего этажа; из окна были видны город и залив.
Мур показал на правое крыло.
— Надо будет, конечно, проверить, — сказал он. — Но, если смотреть отсюда, кажется, что из двух крайних окон этого крыла можно заглянуть в нашу комнату. По крайней мере, именно это приходит в голову, когда, находясь здесь, беспокоишься о том, чтобы тебя не увидели.
Пэйджит помолчал, размышляя над сказанным.
— Лучше бы официант не пребывал в такой уверенности, что окна были зашторены. Вариант, при котором шторы уже были опущены, когда она пришла сюда, предпочтительней для нас, чем тот, при котором Мария или Ренсом опустили их после.
Мур снова сел.
— Я поговорю с официантом.
Наблюдая за ними, Терри была удивлена полным отсутствием эмоций. Мура вообще не интересовало, сказала ли Мария правду; Пэйджит весь сосредоточен на том, что может доказать обвинение. Ни тот, ни другой не выказывали ни энтузиазма, ни скорби. Понятно, что так ведет себя Джонни, думала Терри, но Пэйджит… Ведь все-таки Мария Карелли мать его единственного сына!
— Обратимся теперь, — продолжал Пэйджит, — к ногтям Марии, к их отличию от ногтей Ренсома. Царапины есть и у Марии, и у Ренсома, но Шелтон смогла найти частицы кожи только под ногтями Марии, у Ренсома их нет. Согласно мнению Шарп, это означает, что Ренсом не царапал Марию.
Мур откинулся на диване.
— Факт любопытный, — заметил он, — но нельзя сказать, что совершенно неотразимый. Это все равно что выслушивать чью-то теорию о жизни на других планетах. Возможно, жизнь и есть, думаешь себе, и имеются тысячи разных способов доказать это, а точно все равно никто не знает.
— И мы подошли к маленькому сюрпризу Шарп, касающемуся царапин на заду Ренсома. — Лицо Пэйджит совершенно ничего не выражало, и Терри сделала вывод, что достигнуто это лишь благодаря определенным усилиям. — Как предполагает Шелтон, царапины были нанесены не ранее чем через полчаса после смерти Ренсома. Если это принять, открываются два обстоятельства: иная раскладка времени и заметное изменение картины преступления, его более хладнокровный характер, выразившийся и в нанесении повреждений трупу. Таким образом, они получают завершенную картину преступления.
Терри почувствовала, что ее представления о свершившемся неотвратимо искажаются и расплываются. Накануне, слушая Мелиссу Раппапорт, она была уверена, что ей открылась правда. Но в номере, где погиб Ренсом, правда воспринималась уже как калейдоскоп обстоятельств: картина произошедшего непрерывно менялась, и это ее ощущение как будто бы создавал сам Пэйджит. Все вместе и вдобавок жутковатый неуют комнаты совершенно лишили ее душевного равновесия.
— По версии Шарп, — говорил Пэйджит, — получается, что Ренсом погиб не так, как об этом рассказывает Мария, и не при попытке изнасилования.
Он остановил взгляд на кровавом пятне.
— После убийства Мария опустила шторы и более получаса занималась телом Ренсома и собой. Приспустила на нем брюки, расцарапала его, расцарапала себя. Сделав все, что могла, позвонила по 911 и лгала до тех пор, пока совершенно не запуталась. После чего, — тихо закончил он, — позвонила мне.
