Кристианна Брэнд - Не теряй головы. Зеленый – цвет опасности (сборник)
Пока все укутывались в шубы и шарфы, она тихонько спросила Джеймса:
– Вам это не очень неприятно? Может, лучше не пойдем?
– Мне безразлично. Вы из-за того, что Пайпа была моей женой? – И тут же чуть-чуть выдал себя: – Я считаю, от правды прятаться не стоит. Что толку делать вид, будто ничего плохого не случилось? Нужно стараться смотреть на вещи… отстраненно.
– Им это помогает успокоиться, – сказала леди Харт, глядя вслед внучкам и Генри с Пенроком. – Для обычных людей, милый Джеймс, все происходящее – настоящий кошмар. Наверное, мы сошли бы с ума, если бы не устроили вокруг этого такую вот слегка истерическую игру. Поэтому Генри так себя ведет… И я их поощряю.
– Мне все равно, – повторил Джеймс, но уже без всякой горечи.
Тем временем Генри увлеченно говорил:
– Нам всего лишь нужно продемонстрировать Кокриллу, что технически это возможно.
Фрэн, держа Пенрока за руку, выглянула из-под алого капюшона:
– Так продемонстрируй!
– Думаешь, не смогу? На что спорим?
Леди Харт остановилась на берегу речушки, позади той самой беседки.
– Генри, милый, обуздай, пожалуйста, свое сребролюбие и объясни попросту, если в самом деле можешь – чему я ни на минуту не верю. И не забывай, что Пайпа все-таки была женой Джеймса.
Пылкое еврейское сердце Генри вмиг переполнилось раскаянием.
– Джеймс, дружище, прости! Я не хотел… Тьфу, как все запуталось! То нам говорят, что убийца пойман, то – не пойман, нервы на пределе и невольно забываешь, что все это кого-то лично касается. Давайте не пойдем, я как-нибудь в другой раз расскажу свою теорию.
Джеймса ужасно раздражало, что ему все время напоминают: все-таки Пайпа была его женой, а он, получается, каким-то образом ее подвел. И для Фрэн это тяжело. Хоть она и бодрится, на самом деле ее ранит каждое напоминание, что он когда-то любил другую.
Джеймс взял Фрэн под руку и своим обычным ленивым тоном протянул:
– А давайте притворимся, что мы расследуем убийство совсем незнакомого человека. Да, мы с Пайпой были женаты, много-много лет назад, так не будем сейчас о ней вспоминать. Генри доставит в беседку неодушевленный предмет: сумку с клюшками для гольфа или чью-нибудь шубу, – и потом вернется, не оставив следов там, где раньше лежал снег… Если я правильно понял, он именно это собирался сделать?
Констебль Трут любезно согласился сходить в дом за шубой и с весьма зловещими намеками позаимствовал у кухарки длинную прочную веревку.
– Кто умеет бросать лассо? – спросил Генри, принимаясь деловито вязать узлы.
Лассо бросать ни у кого не получилось. Тут констебли оттаяли, в буквальном и переносном смысле слова, и захотели поучаствовать. В конце концов один полицейский сумел захлестнуть петлей громоотвод на крыше беседки. Другой привязал свободный конец веревки к ветке старого дерева на берегу речки.
Видя все эти приготовления, Фрэн начала опасаться за судьбу полукроны, которую мысленно поставила на исход дела.
– Тебе нужно добраться до железной дороги и обратно! – предупредила она.
Генри широким жестом обвел раскинувшийся перед ними луг.
– Нет ничего проще! Ни зеркал, ни скрытых веревок, никаких фокусов. Заключим пари?
Фрэн в недоумении огляделась вокруг.
– Без веревки? Отсюда и до железной дороги? Не верю!
– Так почему бы не поставить полкроны?
Вытащив из свернутой шубы пару резиновых сапог, он вошел в воду.
Речка у самой насыпи ныряла под землю, а затем вытекала с другой стороны железнодорожной линии. Генри, остановившись возле невысокого виадука, забросил шубу на рельсы. Затем, оберегая чувства Джеймса, поспешно снова ее сдернул и перекинул через плечо. По воде дошел до того места, где была привязана веревка, и полез на дерево.
– Можно, я сапоги внизу оставлю? Они на мне болтаются.
– Милый, ты же не собираешься изображать канатоходца? – ужаснулась Венис, бросаясь к нему. – Пожалуйста, не глупи! Ты свалишься!
Генри, смеясь, глядел на нее сверху вниз с надежной толстой ветки.
– Хорошо, моя радость, я не стану жертвовать собой ради полукроны Фрэн! Отойди в сторонку… Оп-ля!
Он повис, держась за веревку обеими руками, и медленно двинулся к беседке.
Добравшись до нее, легко спрыгнул на землю, положил шубу на сиденье – причем постарался, чтобы она как можно меньше напоминала прислоненное к стене мертвое тело, – и вновь уцепился за веревку.
– Хотите, чтобы я и назад так же добирался? – крикнул он, вися на вытянутых руках. – Моя теория уже доказана, а я чуть руки не вывихнул. Позвольте на этом остановиться!
Венис невольно вздрогнула, внутренне отшатнувшись. Ее муж был похож на маленькую черную обезьянку, раскачиваясь на веревке и упрашивая позволить ему спуститься. Ну зачем он выставляет себя на посмешище? В холодном лунном свете его черные глаза сверкали веселым азартом. Венис знала, что он от души развлекается. И в то же время, подбеги она сейчас и скажи ему об этом, его бессердечные глаза тотчас наполнятся раскаянием и сочувствием. Загадочное, непостижимое существо! Никогда ей не понять его до конца… Восхитительное, постоянно ускользающее, неотразимо обаятельное создание, и она обречена любить его вечно. В сотый раз Венис задавила в себе настойчивую мысль, что из всей их компании Генри легче всего представить себе убийцей.
Все помогали ему спуститься, смеясь и болтая, – все, кроме Пенрока и Венис.
Пенрок сказал серьезно:
– Одному богу известно, какие из этого сделают выводы.
Джеймс всегда любил мимоходом осадить Генри – просто ради удовольствия понаблюдать, как тот сникнет.
Вот и сейчас он небрежно заметил:
– Интересный эксперимент, да только что он доказывает? Шубу ты туда дотащил, однако мертвое тело – это совсем другое. Пайпа при всей своей миниатюрности была довольно мускулистая и в кости широкая. Весила она немало. У тебя чуть руки не оторвались, хотя ты нес фунтов, скажем, десять-двенадцать. Больший вес тебе не осилить.
– Мне не осилить, – согласился Генри, рассматривая стертые до волдырей ладони. – Но я и сам не великан и не страдаю чисто английским культом бицепса. Терпеть не могу командные игры и всяческие гантели. А человек с крепкими руками вполне бы справился. Или, допустим, горилла… Или…
– Или воздушный гимнаст, – буркнул Пенрок и медленно побрел прочь, к дому, где по случаю затемнения не светилось ни одно окно.
Воздушный гимнаст! Кокрилл замер в густой тени, пораженный словами Пенрока – они далеко разнеслись в холодном ночном воздухе. Тротти! Как же он сам не сообразил? Тротти знала Грейс Морланд и Пайпу еще девочками. У нее могла быть тысяча причин для убийства. А ведь они с Пайпой похожи… Довольно большая голова, морковно-рыжие волосы, длинное туловище, из-за которого ноги кажутся короткими… И скрытая сила, физическая и духовная. Что, если Тротти – мать Пайпы? Она всегда была больше привязана к Пайпе, а не к напыщенной ханже Грейс.
Тротти! Все-таки Грейс Морланд рассказала ей о шляпке. Быть может, прибавила что-нибудь свысока о Фрэн, какие-нибудь гадости вроде тех, что она наговорила Пенроку. А Тротти любила Фрэн и Венис. Увидела Фрэн с Джеймсом в саду, сложила два и два и догадалась, что дверь черного хода в эту минуту открыта. Зашла в дом да и взяла шляпку из картонки, пока те двое разговаривали под яблонями. Потом нахлобучила шляпку на голову убитой хозяйки, крикнув с безумной насмешкой: «Получай, самодовольная лицемерка!» И, рыдая, а может, хохоча, побрела прочь на жалких, скрюченных ногах…
Пайпа все это видела. Или, может, не все, а только часть. Значит, Пайпа тоже должна умереть. Вероятно, в тот вечер, когда Пенрок проводил Пайпу до коттеджа, Тротти заковыляла вслед за ним своей дерганой кособокой походочкой, глядя на которую у всякого сердце сжимается от жалости и отвращения. Подсмотрела в щелочку, как Пенрок отпустил горничную и положил шарф в ящик. Как только Пенрок ушел в гостиную, Тротти шмыгнула к телефону – кто знает, что за сумасшедший порыв ее толкнул. И позвонила Кокриллу, настороженно прислушиваясь, не откроется ли дверь гостиной. Даже за такое короткое время она вполне успела бы тихонько положить трубку, выхватить из ящика шарф и скрыться. А Пенрок, пожелав друзьям спокойной ночи, запер за ней входную дверь.
Инспектор свернул на мостик, ведущий к Пиджинсфорд-коттеджу.
Когда вся компания вернулась домой, Пенрок, измученный и бледный, сидел, уставившись в огонь. Генри сел рядом, и Пенрок вдруг спросил с какой-то необъяснимой обидой:
– Теперь побежите рассказывать Кокриллу о своем… открытии?
Генри удивился его тону, однако ответил небрежно:
– Открытие мое лопнуло. Мы не смогли отцепить веревку!
– Неужели?
– Да, издали это сделать не получается. А если подойти ближе, наверняка останутся следы. Возможно, Тротти благодаря цирковой выучке сумела бы накинуть петлю на громоотвод, стоя сама на берегу, но потом ее никак не снимешь – узел только туже затягивается.
