Евгений Сухов - Воровская правда
— У меня большие планы, капитан! — мечтательно заметил Беспалый. — Здесь я устрою фабрику по производству мебели. Вот увидишь, наша продукция будет пользоваться спросом не только в наших краях.
Капитан молча шагал по сочной липкой грязи, стараясь не отставать от полковника даже на пядь. Он ровным счетом ничего не понимал — кому, как не бывшему зэку, положено знать, что работать ворам в законе не позволяют неписаные традиции, так называемые понятия, сложившиеся в воровской среде за многие столетия. Вор скорее отрубит себе руки, чем притронется к пиле или топору. Видно, новоиспеченный полковник был романтиком. Впрочем, таковые встречаются даже в исправительно-трудовых учреждениях… А может быть, у начальника из-за нового назначения того… голова стала шалить?
— Так точно, товарищ полковник! — шмыгнув носом, согласился с бредовыми мыслями командира капитан Морозов.
— Вот увидишь, каждый из зэков очень скоро станет специалистом высочайшего класса, — продолжал фантазировать полковник Беспалый, как будто уже видел склады, заваленные готовой продукцией. — Я научу их работать. Ты представляешь, капитан, какое это будет зрелище, когда урки, привыкшие только воровать и грабить, начнут вопить в экстазе: «Работать хочу! Работу давай!»
Капитан Морозов вымученно улыбнулся. Он явно не представлял подобной картины. Полковник, похоже, был великим мечтателем: с таким богатым воображением следовало бы попробовать себя в качестве писателя-фантаста. Тем не менее капитан отвечал, стараясь попасть в тон начальству:
— Это будет здорово, товарищ полковник!
— Здорово, говоришь? — весело подхватил Беспалый. — Ты, капитан, недооцениваешь эту идею. Вот увидишь, это будет нечто невиданное и неслыханное! Изучать наш опыт через пару лет съедутся все начальники колоний Советского Союза. Поверь мне, я умею передавать опыт. — И Беспалый блеснул золотой фиксой.
— Я не сомневаюсь, товарищ полковник! — козырнул капитан.
— Вижу, что ты поддерживаешь меня во всех моих начинаниях. Будешь работать со мной в одной упряжке, и у тебя тоже будет все в порядке. Обожаю единомышленников! Если будешь пахать с огоньком, то обещаю — не пожалеешь. Но сейчас ты должен доказать свою лояльность и исполнительность. Поручаю тебе организовать работу с зэками так, чтобы на зоне все сверкало, чтобы твой начальник нигде не смог испачкать сапоги. Ты меня хорошо понял, капитан?
— Все понял, товарищ полковник! Через неделю здесь будет идеальная чистота. Завтра же начнем. Завезем щебень, дорожки забетонируем. Вы убедитесь, что я умею работать в одной команде.
— Вот это по-нашему. Лагерь должен напоминать город-сад! И не заставляй себя подгонять, чтобы я в тебе не разочаровался.
Беспалый круто развернулся и зашагал в сторону лесопилки.
Капитан едва поспевал за полковником. Эта прогулка больше напоминала бег на спринтерской дистанции. Он понимал, что если вызовет недовольство начальника, то это сильно осложнит ему дальнейшую службу: в кармане френча Беспалого лежал приказ о предоставлении особых полномочий за подписью самого товарища Берии. Эти особые полномочия позволяли полковнику вогнать в толщу тундры любого сомневающегося.
— Сделаю все, что смогу, товарищ полковник, — с подъемом заверил капитан. Он семенил за начальником, не разбирая дороги, и уже безнадежно перепачкал в грязи сапоги, галифе и даже шинель.
— Уж постарайся, родной! Еще у меня к тебе вот что: ты знаешь о том, что я сам бывший вор и был здесь на зоне смотрящим? — неожиданно остановившись, спросил Беспалый.
Такого вопроса капитан не ожидал. Открыв рот, он мучительно соображал, как следует поступить: сделать удивленное лицо или все-таки на всякий случай продемонстрировать свою осведомленность.
— Ладно, не тужься, — смилостивился полковник, — вижу, что знаешь. За скок с прихватом на кичеван угодил. Так вот, я хотел попросить тебя, капитан, не удивляться некоторым моим… странностям. Я вором был и вором останусь до гробовой доски. Одна из моих привычек — это давать своим подчиненным погоняла. Ты мне очень напоминаешь одну бескрылую смешную птицу. — Капитан слегка смутился, а Беспалый продолжал: — Отныне я буду называть тебя Пингвином! Не в обиде? Все путем?
Капитан с трудом улыбнулся:
— Все в порядке, товарищ полковник.
Тимофей Беспалый одобрительно похлопал капитана по плечу:
— Я вижу, что ты фартовый кентарь, но предупреждаю тебя: на прозвище откликаться обязательно, иначе я могу обидеться. Ну так что, Пингвин, договорились?
Капитан мрачновато улыбнулся — нетрудно было представить, каким смотрящим был Тимофей Беспалый.
— Так точно, товарищ полковник!
— Хорошо, что ты врубаешься с полуслова. Если бы ты парился у меня на зоне, то я непременно сделал бы тебя подпаханником. Ха-ха-ха! Эх, парень, у меня просто руки чешутся заняться серьезным делом. Я предвижу, что будет такая потеха, которую я буду вспоминать потом всю жизнь. Тебе приходилось видеть пресмыкающихся воров? Воров, которые лижут сапоги барину?
— Нет, — честно признался капитан.
— Это редкое зрелище, но тебе, Пингвин, я очень скоро предоставлю возможность увидеть такое.
— Буду ждать с нетерпением, товарищ полковник, — произнес капитан, стараясь скрыть охвативший его животный ужас.
Губы его расползлись в кривом подобии улыбки. Он знал, что улыбка вышла глупой и вымученной, но ничего не мог с собой поделать.
До партийного призыва на службу в органы МГБ Морозов работал обыкновенным сельским учителем, был незлобив и мягок. Самым большим злом, испытанным им в жизни, была отцовская порка за мелкие мальчишеские провинности. И сейчас, глядя на Тимофея Беспалого, капитан поймал себя на том, что этот человек одним только взглядом приводит его в неописуемый трепет и вызывает желание спрятаться от него куда-нибудь в самый дальний угол командирского барака.
— А знаешь, Пингвин, как я назову нашу операцию? — восторженно спросил Беспалый, входя на территорию промзоны. Ему не терпелось осмотреть ту часть лагеря, где воры в законе будут мастерить шкафы и стулья для российского обывателя.
— Никак нет, товарищ полковник, — после недолгого раздумья отреагировал капитан.
— Операция будет называться «Сучья зона»! А?! Каково? Здорово придумано? — И Тимофей Беспалый самодовольно расхохотался.
— Так точно, товарищ полковник!
Тимофей Беспалый остановился. Глядя сквозь четыре ряда колючей проволоки далеко в тундру, он сладко сощурился и изрек с огромным облегчением:
— Господи, как же хорошо, что не мне сидеть в этом лагере. — В его взгляде в эту минуту промелькнуло что-то по-настоящему дьявольское. — А теперь, Пингвин, вели включить сирены. Представляешь, никогда не думал, что их вой может быть так сладок. Это, видно, потому, что на поверки они отныне будут звать не меня! Ну, чего фонарем застыл? Хиляй давай!
Глава 11 ДАВНЕНЬКО Я НЕ РЕЗАЛ СУК!
Операция началась ровно в ноль часов следующего понедельника. Именно в этот час во всех уголках необъятной империи ГУЛАГа были распечатаны секретные пакеты с предписанием спешно этапировать в распоряжение полковника Беспалого всех воров в законе, паханов, подпаханников и их ближайших сподвижников.
Тюремная почта разнесла эту новость по всем лагерям. Было высказано предположение, что воров в законе хотят поместить в сучьи зоны на воспитание, — худшее придумать было невозможно. Этапированные воры отказывались подчиняться конвою, многие ударялись в бега, но большая часть, стиснутая охраной, вынуждена была следовать к месту назначения. Им более ничего не оставалось, как уповать на святых, что в загробном мире молятся за тюремных сидельцев перед богом.
Вместе со всеми последовал и Заки Зайдулла.
Худшее началось уже в вагоне, когда за заключенными задвинули двери столыпинских вагонов, и состав, пыхнув паром, медленно начинал набирать ход. Оказалось, что опера в одни и те же вагоны затолкали законных и ссученных воров. Блатные, припомнив былые обиды, резали друг друга нещадно. Поезд раз в сутки заводили на запасные пути, и под лай собак и брань конвоя заключенные стаскивали на голую землю закоченевшие трупы, после чего зэков вновь загоняли в стылые вагоны. К концу пути урок уменьшилось ровно наполовину, а выжившие были так обессилены борьбой и голодом, что едва могли передвигаться.
В зону к Беспалому эшелоны стали приходить только на третью неделю. У ворот колонии новоприбывших встречал сам Тимофей Егорович. В безукоризненно чистой и отглаженной форме, в начищенных сапогах, он выглядел неестественно на фоне колючей проволоки и караульных вышек. В таком облачении ему больше пошло бы вышагивать по паркетным полам в министерских коридорах столицы.